Владимиров Артемий /Искусство речи/ Библиотека Golden-Ship.ru
Стало быть, нужно и говорить как-то распрямившись да расправившись. И сила звучания у вас должна не здесь – в ротовой полости – формироваться, а из глубины естества извольте звук подавать. Образнее всего предоставить слово проповедника раскидистым деревом с широкой кроной. Прекрасная зеленая листва радует взор, приветно шумит, когда путник проходит мимо.
Пичужки прячутся в ветвях да Богу песни распевают. Но крона не существует без ствола, а его-то и не видно. Ствол очень скромно себя ведет, но он-то и образует, собственно, дерево. Крона – это лишь украшение. И вот таким стволом и является то напряжение физическое, та готовность всеми быть слышимым, слышимой, то неестественное усилие, которое вы употребляете, вкладывая в ваш голос все старание.
А не так, как говорят доценты: «К этому вопросу мы еще вернемся в следующей лекции. Сегодня нас интересуют методологические основы преподавания схоластики в монастырях Каролинга XVII века». Любой учитель, который в школе работает с детьми, тотчас и поймет, и раскусит, в чем тут дело. С чем он работает? Точнее, с чем или с кем? Если он работает с монографиями – это одно. Называется это: книжный червь.
Пробурился, в кокон свился, докторскую диссертацию защитил, и поехал отдыхать. А если он с людьми работает – это другое. Таким образом, крона, т.е. ваше слово, должно быть насыщено, должно иметь опору в этом усилии любви. О главном мы сказали. О стержне нравственном и физическом, необходимом для речения благого слова, а теперь давайте перейдем к листве, к осенению этого ствола, т.е.
собственно к внешним приемам речевого искусства . Здесь по важности в техническом отношении надо, прежде всего, обратить внимание на артикуляцию, т. е., во-первых, на то, как вы произносите звуки, и, во-вторых, на то, насколько ясными слышатся ваши слова. Итак, звуки, которые образуются в устах человеческих. Конечно, в иных случаях, когда мы встречаемся с врожденными дефектами произношения, мы многое простим тому, чье слово дышит истинностью и глубиной.
Хотя древность предоставляет нам примеры неимоверных усилий, какие прикладывали к исправлению своей речи знаменитые трибуны. Например, всем известный Демосфен набивал рот камешками и добивался членораздельности звучания, произнося свои речи под шум волн. Лишь заходящее светило его слушало. И нам тоже не должно мириться со своими дефектами произношения. Этим делом логопеды занимаются.
Благо тому, чьи родители еще в детском возрасте обращали внимание на исправление таких дефектов. Ибо в зрелом возрасте уже намного сложнее научиться выговаривать правильно тот или иной звук, сложнее избавиться от звуковой кашицы, что десятилетиями постоянно варится в наших устах. Но все-таки безнадежных случаев нет. Господь через умелых врачей, равно и по нашим молитвам врачует все недуги.
Есть святые покровители, которым в таких случаях следует молиться. Например, можно обращаться к святому праведному Иоанну Кронштадскому. Он молился за некоторых заик, и его молитву слышал Бог. Есть и другие наши благочестивые соотечественники, которые обладали несравненной по силе и по убедительности речью. Таким словом и слогом отличался митрополит Платон Левшин.
О нем государыня Екатерина так и говорила: «Платон кого угодно может заставить плакать». Митрополит Платон был придворным проповедником, но не царедворцем, не льстивым сановником. Молиться в данном случае подобает об упокоении его души с испрашиванием затем дара слова: Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего митрополита Платона, и его святыми молитвами разреши мою гугнивость, избави меня от языка косного, прилипчивого, даруй мне чистоту, ясность и громкость звучания.
Не хочу больше быть такой водокачкой скрипучей, а хочу быть я гейзером могучим. Особенно помогает достигать некой благозвучности чтение в храме Божьем. Потому что через церковное чтение мы очень быстро познаем все то, что нам мешает говорить. И буквально все спрятанное в душе становится явным через чтение. Даже особенности духовного устроения, какие-то сокрытые психологические тайны – все явлено бывает в нашем чтении.
Замечено, что юноша, только-только начавший молиться в храме, мало-помалу отрешающийся от прозы греховной жизни, бывает мало способен и к пению, и к чтению. По мере очищения сердца меняются его вокальные и артикуляционные способности. Мы, священники, это знаем, потому что всегда говорим, иногда и поем, и за собой наблюдаем. Например, пост, воздержание от пищи многое меняет к лучшему в способности говорения.
Самый звук становится звонче, мелодичнее, если человек хорошенько попостился. Душа просто поет у того, кто умеет поститься в меру. А человек, плотно закусивший перед всенощной сарделечками с горчичкою (больной вопрос, я чувствую, для студентов!), хотя и будет прилагать усилие, но в душе с подрезанными крылышками окажется. Но самое главное – не еда.
Самое главное – очищение сердца от страстей. Вот иногда слышишь, как чтец читает канон в церкви: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» (читается быстро и с нажимом). «К тебе прибегаем, Пречистая, молим Ти ся, не остави нас благодатию Твоею» (с сильным ударением на последнем слове). «Пресвятая Богородице, спаси нас... (с неестественной интонацией), спаси наас... наас... наас...».
Иногда человек так читает, что кажется, будто он совершенно даже не участвует душой, сердцем в читаемом. Вроде бы и отчетливо, и членораздельно, и старается, чтобы все его слышали, а вот душа не поет. Очищение сердца через исповедь, причащение и, конечно, через скромное, смиренное познание всех своих недостатков – и тогда чтение в храме доставляет огромную пользу проповедующим.