Есть святые покровители, которым в таких случаях следует молиться. Например, можно обращаться к святому праведному Иоанну Кронштадскому. Он молился за некоторых заик, и его молитву слышал Бог. Есть и другие наши благочестивые соотечественники, которые обладали несравненной по силе и по убедительности речью. Таким словом и слогом отличался митрополит Платон Левшин.

О нем государыня Екатерина так и говорила: «Платон кого угодно может заставить плакать». Митрополит Платон был придворным проповедником, но не царедворцем, не льстивым сановником. Молиться в данном случае подобает об упокоении его души с испрашиванием затем дара слова: Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего митрополита Платона, и его святыми молитвами разреши мою гугнивость, избави меня от языка косного, прилипчивого, даруй мне чистоту, ясность и громкость звучания.

Не хочу больше быть такой водокачкой скрипучей, а   хочу быть я гейзером могучим. Особенно помогает достигать некой благозвучности чтение в храме Божьем. Потому что через церковное чтение мы очень быстро познаем все то, что нам мешает говорить. И буквально все спрятанное в душе становится явным через чтение. Даже особенности духовного устроения, какие-то сокрытые психологические тайны – все явлено бывает в нашем чтении.

Замечено, что юноша, только-только начавший молиться в храме, мало-помалу отрешающийся от прозы греховной жизни, бывает мало способен и к пению, и к чтению. По мере очищения сердца меняются его вокальные и артикуляционные способности. Мы, священники, это знаем, потому что всегда говорим, иногда и поем, и за собой наблюдаем. Например, пост, воздержание от пищи многое меняет к лучшему в способности говорения.

Самый звук становится звонче, мелодичнее, если человек хорошенько попостился. Душа просто поет у того, кто умеет поститься в меру. А человек, плотно закусивший перед всенощной сарделечками с горчичкою (больной вопрос, я чувствую, для студентов!), хотя и будет прилагать усилие, но в душе с подрезанными крылышками окажется. Но самое главное – не еда.

Самое главное – очищение сердца от страстей. Вот иногда слышишь, как чтец читает канон в церкви: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» (читается быстро и с нажимом). «К тебе прибегаем, Пречистая, молим Ти ся, не остави нас благодатию Твоею» (с сильным ударением на последнем слове). «Пресвятая Богородице, спаси нас... (с неестественной интонацией), спаси наас... наас... наас...».

Иногда человек так читает, что кажется, будто он совершенно даже не участвует душой, сердцем в читаемом. Вроде бы и отчетливо, и членораздельно, и старается, чтобы все его слышали, а вот душа не поет. Очищение сердца через исповедь, причащение и, конечно, через скромное, смиренное познание всех своих недостатков – и тогда чтение в храме доставляет огромную пользу проповедующим.

Для того чтобы все наши звуки выправились, мы должны, безусловно, гипертрофированное, т.е. преувеличенное внимание обращать на эти звуки, должны внутренне наблюдать за собой, уметь относиться к   звукам, как к каким-то драгоценным камням, каждый из которых сидит в своем гнездышке. Вот выйдем на луг Божий. Сколько цветов в   природе, какие разнообразные краски, ароматы. Но Бог не производит силоса.

Господь творит былинку, травинку, соцветие, чашечку ландыша, цвет шиповника. Удивительная очерченость всего сотворенного. Каждая травинка сама по себе, а вместе – образуют стройный хор: многоцветье и аромат летнего луга. Так, убежден, должно быть и у нас во рту. Не винегрет с   грубо нашинкованной морковью и листами капусты, прикрывающими хвостики редиски.

Но нужно добиваться вот такой дискретности, раздельности, оформленности, четкости в произнесении звуков. Это самый первый этап речевого искусства. Большую силу здесь имеет привычка. Привычка вырабатывает определенный вкус к произнесению слова. Особенно интересно слушать, как говорят эмигранты. А вот, пожалуйста: владыка Василий Родзянко, он часто по телевизору выступает. Как он хорошо говорит! Именно в   отношении звука. Просто удивляться приходится.

Можно даже сказать – это человек большой культуры. Обратите внимание, как удивительно хорошо русские эмигранты и их потомки произносят слова! Почему так? Они любят русский язык. Среди американского сленга у них, у наших русских людей, живущих за рубежом, настолько трепетное отношение к   русской речи, что они ее просто смакуют, хотя им не всегда удается избавляться от акцента.

Акцент, как правило, не в произнесении звуков, а в интонационном рисунке, мелодике речи, хотя и на звуки тоже влияет: «Вчера я была-а в   Университе-ете. Да-а-а. На лекции об искусстве слова-а. О! русское сло-ово». Тем не менее, у них надо учиться. Что имеем – не храним, потерявши плачем. Потерявши близость к России, они действительно чувствуют, что речь – это стихия русской духовной культуры.

Теперь поговорим собственно о словах. Слова тоже должны быть произносимы с тщательностью, и каждое слово, словно дивный цветок, должно быть ограждено заборчиком. Слова не призваны лезть из нас, как чертополох или крапива, смешиваясь между собою, сцепляясь как крючочками, слепливаясь подобно репейнику в одно, так что окончание не отодрать от приставки.

Бывает очень тяжело слушать человека, у которого произошла агглютинация, т.е. склеивание, сцепление слов между собой. Другая вредная привычка – это проглатывание звуков и слогов. Это проглатывание характерно для молодежи, которая все хочет заглотать, только приманку подавай. Я вам как-то уже демонстрировал такие глотания. Могу еще напомнить: «Ща как дам! А ты мне че дш?