Человек, который подлаживается под испорченные сердца и правых, и виноватых, всем желает угодить, в том числе (и прежде всего) речами, – называется человекоугодником. Бог рассыплет кости человекоугодников (ср: Пс. 52, 7). Мужа кровей и льстива гнушается Господь (Пс. 5, 7). В речениях из Священного Писания такой человек обычно называется подлым, «не без подлецы».

«От тайных моих очисти мя, – молился царь Давид, – и от чуждых пощади раба Твоего (Пс. 18, 13–14). Когда человек согрешает таким образом, он не может отделаться от некоего ощущения гадливости, мерзости, низости, душно становится в сердце. Чем так согрешать устами, лучше вовсе помолчать, а то греха не оберешься. «В молчании, – сказано, – еще никто никогда не раскаивался».

Действительно, часто мы согрешаем именно потому, что не успеваем обдумать свой ответ, говорим впопыхах, лишь бы ответить, лишь бы человек отстал от нас, лишь бы нам выйти поскорей из смущающей нас затруднительной ситуации. Совсем другое дело – взять время на размышление: «Простите, я не готов ответить в эту минуту на ваш вопрос. Разрешите мне подумать. Что толку, если я скажу просто так».

А теперь молвим нечто о слове скабрезном. Синонимы к нему: пошлое, сальное слово, нечистое слово, грязное, по преимуществу блудное – слово, намекающее на чувственность, провоцирующее нападки блудного духа на людей. Все это можно услышать на современной эстраде. И голоса, и интонации, и лексика – все тут одно к одному. Иногда мысль, до удивления лаконичная, повторяется бесконечное число раз: «А он пришел, ша-ла-ла-ла-ла... И она пришла, ша-ла-ла-ла... А он ушел, ша-ла-ла-ла...

» Вот так современная «философская» лирика смыкается с любовной. Православному проповеднику-катехизатору, законоучителю, да и вообще христианину подобает как от огня бежать из той среды, в которой скабрезность, пошлость и сальность являются чем-то обыденным и расхожим. Нельзя дружить с теми, кто любит рассказывать скабрезные истории и анекдоты с растлевающим смыслом. Почему?

Да потому, что у такого собеседника в душе остается грязь. Он грязный, бедный, мы его не осуждаем, но ведь от избытка сердца говорят уста (Лк. 6, 45) человеческие, и ты неминуемо запачкаешься в общении с растленным. Бог сказал: «…со строптивым развратишися (Пс.17, 27). Не просто потеряешь праведность, а именно развратишься, растлишься, и только по причине твоего соседства, общения с человеком, согрешающим языком.

Другом назовем лишь того, у кого слово целомудренное, чистое, кто, подобно тебе, гнушается всякой мерзости, сальности, нечистоты. Христианин должен брать пример с горлицы, которая никогда не сядет на нечистое место, но будет либо парить в небе, либо прятаться в кроне дерева. Мы не поем дифирамбы «человеческому достоинству», но у христианина есть определенный знак качества, есть христианское достоинство, которое заключается в нашей близости к Богу, почему Бог именует нас Своими.

И хотя мы далеки от чувства превосходства перед окружающими, но, вместе с тем, мы должны открещиваться от всего того, что Бог ненавидит, чем Он гнушается, как сказано: Изыдите из среды их и к нечистоте их не прикасайтесь (см: Откр. 18, 4). И поэтому в личной беседе христианин всегда должен дать понять о своем нежелании слушать пошлости и гнусности. Один раз сказал, и будет!

Конечно, бывают ситуации, которые от нас не зависят, когда по долгу службы или иным каким обязанностям мы оказались в одном купе с любителями «жареного». Тяжелое испытание – быть принужденным слушать нечистое. Но Господь ограждает наши уши, ибо человек, молящийся умом и сердцем, бывает сохраняем от смысла слов, растлевающих сердца. Если же это произвольное общение, то примиряться с ним мы не должны, а тем паче поддакивать, угодливо улыбаться, ибо после на душе всегда остается ощущение какой-то измены Господу, заповедям и вере нашей.

Осмыслив сказанное, многие из нас найдут, в чем покаяться. Иногда человек и против воли засмеется, когда такая коварная «смешинка» в него проникнет. Мы подобострастны: если рядом каркают – и сам каркать начинаешь; если рядом воют по-волчьи – сам принимаешься поскуливать. Не дай Бог, в вашей студенческой группе окажется Шерхан, а кто-нибудь почувствует себя шакалом Табаки при нем – угодливым поддакивателем.

Вообразите картинку: тигр идет среди джунглей, ушами поводит, а сзади шакал приклеился: «И я того же мнения». И вновь мы в пути, обозревая раздел греховных слов, который можно было бы назвать: ироничное слово, саркастическое слово. Существуют даже целые жанры поэзии, написанной в этом духе. Это так называемые эпиграммы, сатира [42] , памфлеты [43] , пасквили [44] .

В древнеримской литературе известны такие обличители, как Ювенал и Марциал. Как правило, сатирики не были нравственными людьми, и избыток желчи изливался у них вовне в весьма острых, ярких, въедливых инвективах, то есть обвинениях. Дух иронии и сарказма – один из самых убийственных, если говорить о пропаганде атеизма, разврата, что, собственно, одно и то же.

Современные богоборцы уже лишены пафоса открытого безбожия, но они часто подтрунивают, пересмеивают, опошляют самую серьезную речь. У них все это является предметом хохмы. В обычном понимании хохма – это шутка, розыгрыш. Но на древнееврейском языке слово «хохма» означает «бытовая мудрость». И вот все «охохмить» гибельно для выступающего, особенно для говорящего перед невинным, неутвержденным детским слушателем.

Не дай Бог, ирония, сарказм, едкость станут доминантой в сердце человека! Это бывает по молодости. Обличительное направление, «комплекс Чацкого» – героя, который никого не жалел, всех обливая «горечью презрения». Холодный ум и желчное сердце – этим, собственно, питалось целое направление русской литературы, отданной на откуп революционно-демократической тенденции.