С опытом становится и все более значимым для проповедника мудрое знание, что сердца слушателей принадлежат единому Богу. И мы не поставлены на то, чтобы своими отмычками да гаечными ключами ржавыми эти сердца взламывать, но как Бог даст! Теперь нам с вами, друзья, осталось побеседовать еще о таких предметах, как темп речи, риторическая пауза и акцентуация, жестикуляция и внешний облик проповедника, а также надо будет поговорить и о самом стиле проповеди.

Ведь в идеале у каждого должен быть свой стиль проповеди, Богом данный. ЛЕКЦИЯ 14. БОГАТСТВО ИНТОНАЦИИ РУССКОЙ СКАЗКИ, БЫЛИ, ПОВЕСТИ И ПОЭЗИИ В прошлый раз мы начали речь об интонации естественной и неестественной, ложной; о напускном пафосе, о монотонности. Говорили о том, что правильной, отвечающей требованиям мы назовем интонацию естественную, то есть не грешащую скудостью, но разнообразную, как и сама жизнь.

А сегодня побеседуем о специфических интонационных рисунках, соответствующих и жанру, и стилистическим особенностям того или иного слова. Беседе, выношенной проповедником или лектором в уме и сердце, текущей свободно, непринужденно, не боящейся так называемых лирических отступлений; беседе, ставящей целью словесное общение живых душ и сердец, – такой беседе присуща задушевная интонация, характерная для сказа, рассказа, повествования.

Эта интонация содержит в себе те нотки, те тона и полутона, к которым прибегают умудренные, но не ожесточенные пожилые люди. Их когда-то называли «старинные добрые люди». Няня Арина Родионовна в нашем представлении и является эталоном рассказчика, всецело владеющего вниманием собеседника. Конечно, не произведет большого впечатления деланная, нарочитая задушевность человека, который ничего не имеет за душой, однако хочет казаться таковым.

Безусловно, чем больше выпадает испытаний на долю говорящего, чем более он потрудился, пострадал в своем подвиге очищения сердца и делании добра, тем больше подлинности, умудренности окажется в его сказе, в его беседе. Чем привлекает нас такой сказ? Может быть, тем, что человек, прошедший через горнила испытаний, достигает светлой умудренности или просветленности, в которой уже не слышится страстности, напряженности, тяжести.

Интонация должна быть такова, чтобы слушатель не ощущал давления на сердце. Умудренный жизнью рассказчик ничего не требует от своего слушателя, не влечет его «добровольно-принудительно» к высоким идеалам, но делится накопленным опытом и при этом радостно смотрит на жизнь. Что значит – смотреть на жизнь радостно? Это значит усматривать в каждом жизненном явлении действие Промысла Божия, то есть попечение, заботу о нас Отца Небесного, Который хочет всем спастись.

Такое видение мира и отзыв о нем на поверку оказывается куда нужнее, актуальнее, убедительнее, плодотворнее, эффективнее, успешнее всех казенных и монотонных сообщений, докладов, лекций и всех словесных жанров, какие только ни употребляются людьми на этой грешной земле. Указанная интонация подразумевает определенную плавность, умеренную тягучесть – то, что соответствует в музыке знаку «легато».

Заметим, что еще двадцатый век отличался бешеным темпом информационных сообщений. На телевидении программы «Время» и «Времечко» так быстро выстреливали новости, что никто не успевал почесать за темечком; Татьяна Миткова была пулемет номер один. И современник, несколько оглушенный телевизионными информационными очередями, саму размеренность вашей речи (

если только вы не психический больной с вялотекущими процессами, но просто человек, который умеет остановиться, поразмышлять над жизнью, унестись от злобы дня в область непреходящих нравственных понятий, чувствований), саму интонацию вашей речи воспримет как врачующую, успокаивающую, умягчающую сердце. В то время, когда еще не было программы «Времечко», а шло привычное «Время» по Первому каналу телевидения, ко мне пришли представители этого самого Первого государственного канала и сказали: «Отец Артемий, мы хотим предоставить вам эфир после программы «Время» в двадцать один час тридцать минут.

Пятнадцать-семнадцать минут вещания на шестую часть континента. Чего мы от вас хотим? А хотим мы такого эффекта, чтобы вы как бы положили свою священническую ладонь на воспаленные мозги населения Советского Союза и чтобы всем стало просто хорошо. Поэтому мы хотели бы вам предложить выступить с вашим словом о добре и правде, но без идеологической наполненности.

Мы хотим, чтобы просто всем стало хорошо. Но только не нужно акцентов расставлять... мировоззренческих». Послушал я их вкрадчиво-льстивые речи и говорю: «Простите, но мыльных проповедей у нас в Красном Селе никогда не произносилось»... Между тем они, наверное, имели в виду, что сам голос священнослужителя – не встревоженный, не нервный, не дерганый, несет с собою какое-то благое воздействие на слушателя. И этого нельзя недооценивать.

Итак, главное, пользуясь интонацией сказа, достигать подлинности, то есть избегать всякой деланности, жеманства, актерства. Приметим: когда приглашают актера читать сакральный, священный текст (библейский или иной), то они, владея всем богатством и всеми тайнами интонации, выполняют свое дело сверхстарательно, но при этом едва-едва достигают, а чаще и вовсе не достигают успеха. Почему?

Потому что техничность и профессионализм в деле интонации еще не все. Главное – это сердечность слова, прочувствованность его, не в смысле эмоциональной насыщенности – у актеров с этим все в порядке, они могут смеяться и плакать по заказу. Главное – это умение воздействовать на дух слушателя, на его совесть. Это требует определенной духовной глубины, а, следовательно, жизненного опыта, внутреннего трудничества, плод которого – наше слово.

Наш теоретический материал должен подкрепляться конкретными примерами. Давайте обратимся к таким примерам именно с точки зрения интонации, а не только смыслового содержания. Скажем, вы прибегаете к русской сказке. «Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок». Ведь многие дети еще в наше время просили бабушку рассказать сказочку, без сказки с трудом засыпали.