И вот митрополит Платон, служа часто и в Кремле, и в дворцовых церквах, вышел как-то раз из алтаря, обошел храм, как бы случайно, и видит – стоит простой мужик, седой, как лунь, борода окладистая. По многолюдству отошел в сторонку и плачет. Митрополит его спрашивает: –  Отче, – уважительно, – ты что плачешь? –  А я, – говорит, – слушаю слово митрополита Платона. А ты слышишь это слово?

–  Нет, – говорит, – не слышу, но знаю, что он так говорит, что не плакать невозможно. Но вернемся к нашей теме. Дар молитвы Преподобный Сергий получил, находясь еще во чреве матери, ибо неоднократно были слышны некие возглашения во время Божественной литургии. Неудивительно (продолжаем мы нашу речь), что и все его отроческие годы были освещены...

«Освещены» – это страдательное причастие прошедшего времени, краткой формы. А что в этом слове писать – «я» или «е»? Если от слов «святой», «святость», то «я». А мне кажется, что можно взять корень свет: «освещены». Дальше давайте взойдем на поэтическую высоту, используем художественный образ, ибо без этого тоже проповедь обойтись не может.

Интересно, что образность речи есть мало акцентируемый, но очень важный элемент проповеднического искусства. Из тех, кто в великой степени владел образностью речи, из XIX века можно упомянуть святителя Иннокентия Херсонского. Сейчас его произведения издаются, он уже прославлен как святой. А из XX века я бы назвал новомученика святителя Серафима Звездинского.

Его проповеди и воспоминания тоже изданы. Образность речи состоит в том, чтобы найти такой образ и словом его так написать, чтобы он никогда не забылся слушателю. Образность речи хороша потому, что ее запоминать не нужно, она сама себя запечатлевает в сердце слушающего. Неудивительно, что все его отроческие годы были освещены немерцающим светом...

А это словосочетание «немерцающий свет» есть в вечерних молитвах. ...незримой миру лампады, которую Сам Господь затеплил в кроткой и незлобивой душе. Обычное, казалось бы, предложение, но на деле в нем отражается вся красота православной духовности. Протестантские проповеди мы с вами не воспринимаем, потому что они плоски, приземлены, они не в состоянии познать тайну духа человеческого.

А вот одно такое предложение говорит, что это слово Божие, слово, которое вбирает в себя всю полноту духовного и культурного наследия Матери Церкви. Да и лучшего образа-то и не подберешь, чтобы в двух словах передать мысль об отроческом сердце, чистота которого превосходит в совершенной степени наши бедные, поломанные, еще вчера, может быть, загаженные, а сегодня уже очищаемые души.

Обратимся, наконец, к слушателям, чтобы они не заснули. Братья и сестры... Неплохо, между прочим, что мы не сразу так обращаемся к аудитории, потому что часто привычность скрадывает то, что заложено в самом обращении. А вот так на полпути – хорошо. Братья и сестры, вы знаете, что своих избранников Господь проводит через горнило испытаний. Мы поменяли направление нашей речи.

Только что было повествование, а тут, видите, прямое обращение к слушателям. Почему проповедь раньше называлась собеседованием? Потому что она предполагает мысленное участие слушателя в самом духовном слове. Не миновал их и.. . – А дальше думаем, какое слово употребить? «Святой» – было, «преподобный» – было, «молитвенник» – было, а «печальника» не было.

Очень хорошее русское слово «печальник». Печальник об Отечестве нашем. «Земля Русская» была, а «Отечества» не было! Не миновал их и печальник об Отечестве нашем. Встретив непреодолимые трудности в изучении грамоты, Божий отрок (хорошее словосочетание, почти что иконописное) прибегнул к испытанному средству (не назовем средство молитвой, а назовем как-нибудь иначе) – всем сердцем (используем описательный оборот), всей душой, всем помышлением (

так, наверное, и было, ибо весьма он был расстроен; ему угрожали и побои учителя, и выговор родителей), с плачем воззвал он к Небесному Отцу (тоже уместно назвать здесь Бога именно так, потому что слово «отрок» предполагает близость к нему Родителя Небесного) и был услышан. Между прочим, вы даже обходитесь в этом случае без назидания. Однако – sapienti sat – как говорили в древности: «Мудрому достаточно».

Если вы говорите все слово сами, внимательно и убежденно, то образ отрока, всем помышлением, всем сердцем, всей душой да еще с таким слезным сокрушением молящегося, тотчас дает нам понимание, что такая молитва будет услышана. Так оно и вышло. Эпизод собеседования с таинственным старцем мы с вами по недостатку времени можем опустить. А вы в качестве самостоятельной работы попробуйте вставить в эту проповедь небольшой рассказ.

Он здесь весьма уместен, потому что мы только штрихи жития наметили. Но рассказ нужно написать в заданном русле. Речь идет о том, что по молитве старца отрок, очевидно, сподобился просвещения Божией благодатью. Это была веха в его духовной жизни, предопределившая, возможно, его прощание с миром, поставившая его на монашеское служение и изменившая, конечно же, его детскую, такую неумелую молитву в нечто еще более глубокое, сокровенное.

Тем паче, что в житии рассказывается далее, как он постился, воздерживался и от невинных радостей, т.е. всецело был углублен в себя самого, познавал себя посредством молитвы. Вот такой маленький эпизод попробуйте-ка описать самостоятельно. А мы двинемся вперед в составлении нашего слова. Сегодня... (Опять обратимся к сегодняшнему дню, чтобы наше слово не было бы раритетом, экспонатом в лавке древности.)