Касается, и выскальзывает драгоценной жемчужиной, бесценной жемчужиной под наши ноги. Неужели мы так и будем, подобно свиньям, попирать грязными ногами бесценный жемчуг, великое сокровище вечности? Сокровище, которого так ищут, так жаждут наши больные души. Сокровище, которое должно трепетно хранить во святая святых, в глубине человеческого сердца, почему-то легко, слепо, безответственно и равнодушно теряется.

А ведь оно лучезарным светилом, «которое всё более и более светлеет до полного дня», должно высвечивать стезю, тесные врата в Царствие Небесное, обогащать добротою, освящать чистотою, быть струящимся потоком живой воды для всех.  Почему мы не храним сердца? Почему мы разучились воспринимать бытие открыто, ясными, чистыми, светлыми очами? Наши глаза отражают беспокойство, скудость, оцепенение, безволие, самодовольство.

Они не смотрят прямо, с любовью, надеждою. Мы хуже всех людей, потому что мы лукавы сами с собою, со своей совестью, но Отец Небесный любит нас. Он видит отрадные мгновения сокрушенных сердец. Видит и напоминает: Больше всего хранимого храни сердце твое; потому что из него источники жизни (Притч.4,23). Любит и ждет, внимая молитве: Новомученики и исповедники российские, молите Бога о нас! 3.

Слово о смерти Кондак: Душе моя, душе моя, востани, что спиши? конец приближается, и имаши смутитися: воспряни убо... (Канон Великий Андрея Критского) Из песни 3: Душе моя (прежде конца) покайся от злых дел твоих..." (Канон покаянный ко Господу нашему Иисусу Христу).   Если грех во мне гнездо свивает, Если страсти волю отдаю, Если всё на свете забываю, Лишь бы тешить чувственность мою, Если зависти и ревности позволю В почве сердца корни прорастить, То они тогда и ум, и волю  Жалом смерти могут уязвить.

И душа в живом по виду теле Станет смрадом мертвенным дышать, Если льстивой гордости поверю, Если злобе буду потакать. А в стремленье моих ближних к Богу Буду видеть ханжество, обман, И иронии убийственной дорогу, Чтоб заставить их смутиться, дам. Стану души их испытывать сомненьем, Заставляя чаще замолкать, Чтобы лишь моим одним сужденьям  В наших поединках побеждать.

Но упившись этой властью многой И своею мудростью слепой, Обнаружу вдруг, что перед Богом, Перед совестью моею я нагой. Сколько ни считай мои заслуги, Смерть уже господствует во мне. Прозревая будущие муки И теперь уже я как в огне. Как ни отгоняй сомненья эти, Груз их давит, мучает и жжет. Что же будет, когда ангел смерти Мою душу к Богу призовет?

Чем тогда перед Его любовью Оправдаю ненависть свою К тем словам, что с милосердной болью Обличали суетность мою? Чем забвенье может быть покрыто Перед теми, кто совета ждал,  Перед теми, кто просил защиты, Кто на мою верность уповал? Близок, близок страшный час расплаты. Сокрушись, душа моя, проснись! И от сласти грешных дел заклятых Отвратись, покайся, поднимись.

И в стыде, в позоре покаянья Да сгорят и мысли, и дела, Те, что и нарочно, и случайно Ты, душа, на свет произвела. И тогда, когда остынет тело, Смерть не будет властна над тобой. Только почему же это сделать  Мне так трудно? Отчего же мой Голос внутренний меня толкает Тешить самолюбие мое? Чем же тленный мир меня прельщает? Ненавидя смерть, – люблю ее.

И тогда мне Иов отвечает Сквозь века, услышав мой призыв: «Потому что веры не хватает, Ты забыл, что Искупитель жив! Час придет, и Он восставит кожу, Даже превратившуюся в прах. И во плоти перед очи Божьи Мы предстанем явно, не во снах. Будет Страшный Суд, не сомневайся. Меч наточен, будет плач и крик...» Бедная душа моя, покайся, Отвратись от грешных дел своих!

          Приложение № 6 к лекциям 10-15 (Ч. 1) Пример студенческого сочинения на тему: Размышления о технике речи Дыхание весны пробуждает землю, а опыт встречи – человеческую душу. Разные бывают встречи: может быть, человек увидел дивное сияние благодати на лице ближнего, а может быть, сам прикоснулся к святыне. И вот душа уверовала, возлюбила, возжелала жить по заповедям Божиим в лоне Церкви.

И чтобы помочь человеку в деле спасения, Церковь учит его, помогает возлюбить Господа не только всем сердцем, но и разумением. История помнит времена, когда миновала эпоха язычества, и шли под церковную сень услышать слово жизни люди, их было много, и жажду их утолял проповедник, кладезь мудрости духовной и словесной. Язычество наших дней также нуждается в лекаре – проповеднике, требует учителя. Несомненно, дар слова – дар Божий.

И обладатель сего сокровища имеет задачу: превратить его в полноводные, кристально-чистые реки словесной мудрости. Люди, отмеченные даром словесности, блиставшие красноречием, утверждали, что красноречие – нечто такое, что дается труднее, чем это кажется. Оно рождается из многих знаний и умений (Цицерон). А может быть, и лишений... Самый замечательный оратор древней Греции, Демосфен, ощутив, что речь его слаба, а смысл ее темен, опускается в подземелье для отработки языковых приемов и укрепления голоса, а чтобы не прерывать занятий – бреет голову наполовину.

Столь супермодная прическа нашего времени в IV в. до н.э. означала лишь невозможность показываться на людях. Пока рос волос, рос и голос, набирало силу и ораторское мастерство. Да, труд – необходимое условие для роста, но важно четко представлять, над чем именно следует трудиться. Говорит учитель быстро – дети не успевают не только записать, но и понять.

О таком народная мудрость говорит: За твоим языком не поспеешь босиком. А если речь говорящего замедлена, то она вызывает скуку, раздражение, иногда и крепкий сон. И на этот счет есть народная пословица: У него слово слову костыль подает. Значит, важно правильно выбрать темп речи. Опытные проповедники считают, что лучше всего произносить примерно 100–120 слов в минуту.