На этом мы завершаем размышления о предпосылках проповеднического искусства. Вам же я предлагаю поразмышлять о том, что конспективно здесь было изложено. И может быть, хорошо попробовать самим соединить все это в единый словесный портрет проповедника слова Божия, и в создании такого портрета объединить и распространить отдельные наши тезисы, показав внутренний мир проповедующего.

Как бы опуститься мысленным взором в сердце проповедующего и начертать для себя такую программу духовного действия. ЛЕКЦИЯ 8. ВНЕШНИЙ ОБЛИК ПРОПОВЕДНИКА, ВЗГЛЯД, ЖЕСТИКУЛЯЦИЯ В искусстве речи, искусстве публичного выступления важны абсолютно все аспекты. Проповедник слова Божия должен уделять внимание внешним, вспомогательным по отношению к слову средствам, ибо он настоящий воин Христов, который готовясь к сражению, внимательно проверяет, чистит и шлифует до блеска все, даже самые мелкие детали своего боевого оснащения.

Итак, сегодня мы будем говорить о взоре проповедующего, его жестах и вообще о его внешнем облике. Конечно, если речь идет об устном общении, то немалым подспорьем для говорящего служат его ясные очи. Хотя этот вопрос достаточно тонкий и трудный. Как поступать с собственным взором? Как неопытный боец, прежде чем стрелять из винтовки, зажмуривается, так бывает и   с нами поначалу.

Ибо очень трудно одновременно и думать, о чем ты говоришь, и изучать, скажем, аудиторию, общаться с нею визуально. Поэтому часто бывает, что взор говорящего устремляется в одну точку и взгляд его становится фиксированным. Самое скверное дело, когда вы фиксируете взгляд на читаемом вами тексте, общаясь более с бумажкой, чем с живыми людьми. Вы свою речь тогда, даже читаемую выразительно, подсекаете на корню.

Вот почему Петр I запретил читать доклады по бумажке, « дабы дурость каждого видна была». Глаза могут также сослужить нам плохую службу, если говорящий растерян и взор его блуждает, как злой дух, не имея места, где бы поселиться, за что бы зацепиться. Такой растерянный взгляд, конечно, выдает душевное волнение или томление. В лучшем случае докладчик вызывает к себе жалость, и то у наиболее совестливой и мудрой части своей аудитории.

Бывает, конечно, иные ораторы пользуются своим взором, как нейтронным или психотропным оружием. К числу таких принадлежат школьные опытные, но бездушные учителя, которые могут взглядом испепелить или пригвоздить к стене, или просвечивают вас насквозь, или еще что-нибудь делают далекое и чуждое гуманности и   человеколюбия. Есть такой взгляд, от которого невольно сжимаешься и душа уходит в пятки.

И бывает, что если у человека недостаток деликатности, то он согрешает взором, ибо через глаза, безусловно, происходит общение душ, но общение может и быть заквашенным греховной страстью. Вот почему в каталоге грехов есть и такой: бесстыдное, дерзновенное взирание. «Пялить зенки» неблагочестиво, ибо иной телом чист, а взором любодействует, и, безусловно, чем более душа скромна и целомудренна, чем она духовнее, тем она осторожнее с чужими взглядами и со своим собственным взором.

В человеке обличается, безусловно, недостаток чистоты, недостаток благоговения, в нем не хватает непосредственного общения с Богом, когда он устремляет на кого бы то ни было взор жалобный, или исполненный негодования, или обиды. Истинному христианину свойственно не столько с   людьми беседовать, сколько с Богом. Вот почему в глазах человеческих заключена некая тайна. Это тайна Богообщения.

Тот, кто очи своей души устремляет ко Господу, тот, конечно, весьма осторожен, как мы сказали, деликатен и использует свой взор (точнее, пользуется им) для целей педагогических. Опытный докладчик или оратор, проповедник, конечно, умеет аудиторию обводить взглядом. Или время от времени он зафиксирует, остановит свой взор, бросив его куда-нибудь на передние ряды или на задние.

Не то чтобы он делал это с каким-то математическим расчетом, нет. Сама педагогика на то нас настраивает, но людям, конечно, становится сразу очевидно, что говорящий общается с ними. Они гораздо живее усваивают это слово, видя перед собой мыслящие, исполненные внутренней жизни глаза. Но, по большому счету, это вещи второстепенные, которые сами собой придут.

Главное наше внимание, безусловно, должно быть обращено на духовные качества нашего слова, на умение это слово донести, а все остальное приложится. А   коль даже не приложится, мы-то человеку простим ради самого словесного служения. Иной вообще прячет взор. Но нам ценно в человеке не искусство психологического общения, не применение какого-нибудь исполненного американского прагматизма «метода Карнеги» – но нам важно видеть перед собою нелицемерного человека, который верит в то, что он говорит, который сердцем исполняет запечатленное в слове и с известной степенью сердечности хочет донести это слово до слушателя.

Итак, мы добрались до облика говорящего. Во внешнем облике проповедующего, того, кто имеет дело с   народом, не должно быть ничего случайного. Недаром существует поговорка, что «по одежке встречают». А иногда по одежке и провожают. Можно, конечно, быть дельным человеком, заботясь, как Онегин, о   красе ногтей. Но православные люди в этом смысле лишены внешней позы, эффекта, они не силятся производить впечатление.

У православного должно быть все опрятно и естественно. Он не должен никому ни в чем подавать претыкания. Каждый из светских проповедников (т.е. из лиц, не облеченных духовным званием) должен найти некоторый стиль, сообразный с аудиторией и с   предметом речи, чтобы не было диссонанса, дисгармонии в нашем внешнем облике по отношению к   нашему слову.

Скажем, если лектор читает догматическое богословие, которое по строгости мысли, точности формулировок может быть сравнимо с математикой, то странно было бы видеть на нем свитер, обвисший джемпер и любую другую подчеркнутую небрежность в одеянии. И напротив, уместной была бы брючная пара, беленькая рубашечка, галстук. Не нужно видеть в последнем обязательно масонскую удавку.