– «Но, знаете ли, лучше бы, наверное, сразу выговориться. Прости, Господи, и помилуй». И так вот вы беседуете с человеком. Мало-помалу область его жизни раскрывается. Наконец, доходите до самого больного пункта. Это общее место сейчас у постсоветского человека. (Я беру обобщенный пример, тут не выдается тайна исповеди.) «А вот за годы вашего союза (

не говоришь, супружества, потому что не венчаны, конечно, хоть и крещены) вам всегда удавалось сохранять верность?» – «Батюшка, вообще-то никогда не удавалось». – «А сколько раз не удавалось?» – «Это как?» – «Ну, сколько их было, таких летучих голландцев?» – «Ну, батюшка, вот на двух руках хватит». – «Но это поезд уже ушедший?» – спрашивает с надеждой священник. «Да нет, батюшка, в коммуне остановка». – «Как? И до сих пор?

» – «Да, мы выходим вместе гулять со своими собачками». – «То есть, до сих пор это имеет место?» «Имеет, батюшка, имеет. Он с женой не живет». – «Но они так все говорят». – «Как же так, матушка моя? У мужа ранение в Чечне, а вы так ведете себя. Может, это из-за такого вашего поведения и случилось». – «Это, – говорит, – со мной не связано. Это он сам подорвался на мине».

– «На ребенка скинхеды накинулись, – продолжает священник. – Да и вот у вас такой звонок из Небесной канцелярии. Операцию делать через неделю. Еще что там найдут. Это же ясное свидетельство, что надо что-то менять. Или я говорю неправильно?» – Она отвечает: «Да, нет, правильно все говорите, батюшка. Потому и пришла». Кажется, что уже священник добился победы. Ан нет.

«Ну, батюшка, мы уже пятнадцать лет дружим. Это еще до того, как я со своим майором свадьбу сыграла». – «Но неужели вам не видно, что вы правой рукой созидаете, а левой разрушаете? Вы желаете себе здоровья?» – «Ну, конечно. И кошка желает себе здоровья». – «Так как же вы пришли молиться о благополучном исходе операции и хотите взять благословение, а от греха не отступаете? Ведь ясно же, что нужно. Можно дружить с ним. Пожалуйста. Я вот тоже с вами дружу. И люблю вас по-хорошему.

Но если с ним продолжать отношения, то добра-то чего же ждать?» Вот вам немощная природа женская. Ну не хочет она отстать от этого греха. А может быть, хочет, но не может. Вот и остается только один последний козырь, в который вы должны вложить всю свою душу. Это четверостишие из Тютчева, которое я привожу, чтобы оживить героиню нашего рассказа.

«А не находите ли вы, что с нами случается все по четверостишию русского поэта?» Делаете риторическую паузу и потом произносите: «О, как убийственно мы любим, как в буйной слепоте страстей мы то всего вернее губим, что сердцу нашему милей». И вот представьте себе, – говорите вы далее, – не дай Бог, сейчас перекрытие упадет нам на голову, и мы все, герои этой истории, у Престола Божия окажемся: вы, ваш супруг, голландец летучий, который с женой, как он говорит, не живет, и я.

И вы думаете, мы в белоснежных ризах предстанем пред взором Судии, сказавшем: Брак у всех да будет честен и  ложе [супругов] непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог (Евр. 13,4). Вот так и ведешь эти – не дуэли, конечно, но диалоги, желая-таки помочь человеку душою умягчиться, посмотреть на себя со стороны. И изречь: "Отче! согреших на Небо и пред Тобою (Лк. 15,18). Иду ко Отцу моему с покаянием".

Говоря о супругах и о том, почему нужно беречь семейный мир, единомыслие, священник имеет еще один козырь. Это дети. Дети, которые совсем не заслужили вечной розни, вечного лая, шипа и рыка тех, кого ребенок готов назвать богами. Родители, говорили в древности, это домашние боги. И ради детей мы, конечно, должны быть готовы на все доброе, хорошее. Ради детей, если не ради Господа (а прежде всего – ради Него)

, должны приносить в жертву собственное самолюбие, всю свою болезненную индивидуальность. И, наверное, самым сильным козырем в увещевании матери или отца к выправлению их жизни из безнравственной в нравственную является указание на взаимосвязь между отцами и детьми. Дети тысячью незримых нитей связаны с родителями. И даже их физическое здоровье в большинстве своем зависит от образа жизни родителей.

На детях Господь показывает родителям все. Не потому, чтобы дети были экспериментальной площадкой, нет. Господь хранит младенцев. Но верна пословица, что яблочко от яблони недалеко откатывается. Дети, по существу, – это один из членов тела супружеского, и член ближайший. В большинстве своем, конечно, у креста и Евангелия родители не ведут идейных споров со священником. Они приходят с открытым сердцем. Иногда сама скорбь отверзает его.

И готовы принять все, что скажет пастырь. Идут, конечно, с сокрушением, с сознанием своей вины. Если болеют дети, родители сами себе задают вопрос: «Не я ли, Господи, не я ли виновен в злостраданиях ребенка своего?» Поэтому иногда с мамочками, несколько заплутавшими на дорогах жизни, всего лучше говорить о будущности ребенка, если дитя еще маленькое. Для мам это сильнейший импульс.

Потому что она желает счастья своему чаду. Ради этого живет. И готова перегрызть горло тому, кто посягнет на счастье ее дитяти. А если это она сама подсекает будущность ребенка своими грехами? Кому же горло грызть? Конечно, каяться нужно. И вот иногда священник находит этот путь к сердцу матери очень простыми словами, вспоминая их, между прочим, из советского времени.

«А скажите, пожалуйста, ведь вы, наверное, как всякая мама, не желаете вашему ребенку таких крученых дорог жизни, таких сумерек, таких лабиринтов, из которых мы с вами, – батюшка всегда себя отождествляет с кающимся, – никак не можем выбраться, в трех соснах заплутав. Наверное, сами-то вы желаете ребенку дороги прямой, дороги чести, правды и любви?