И вы думаете, мы в белоснежных ризах предстанем пред взором Судии, сказавшем: Брак у всех да будет честен и  ложе [супругов] непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог (Евр. 13,4). Вот так и ведешь эти – не дуэли, конечно, но диалоги, желая-таки помочь человеку душою умягчиться, посмотреть на себя со стороны. И изречь: "Отче! согреших на Небо и пред Тобою (Лк. 15,18). Иду ко Отцу моему с покаянием".

Говоря о супругах и о том, почему нужно беречь семейный мир, единомыслие, священник имеет еще один козырь. Это дети. Дети, которые совсем не заслужили вечной розни, вечного лая, шипа и рыка тех, кого ребенок готов назвать богами. Родители, говорили в древности, это домашние боги. И ради детей мы, конечно, должны быть готовы на все доброе, хорошее. Ради детей, если не ради Господа (а прежде всего – ради Него)

, должны приносить в жертву собственное самолюбие, всю свою болезненную индивидуальность. И, наверное, самым сильным козырем в увещевании матери или отца к выправлению их жизни из безнравственной в нравственную является указание на взаимосвязь между отцами и детьми. Дети тысячью незримых нитей связаны с родителями. И даже их физическое здоровье в большинстве своем зависит от образа жизни родителей.

На детях Господь показывает родителям все. Не потому, чтобы дети были экспериментальной площадкой, нет. Господь хранит младенцев. Но верна пословица, что яблочко от яблони недалеко откатывается. Дети, по существу, – это один из членов тела супружеского, и член ближайший. В большинстве своем, конечно, у креста и Евангелия родители не ведут идейных споров со священником. Они приходят с открытым сердцем. Иногда сама скорбь отверзает его.

И готовы принять все, что скажет пастырь. Идут, конечно, с сокрушением, с сознанием своей вины. Если болеют дети, родители сами себе задают вопрос: «Не я ли, Господи, не я ли виновен в злостраданиях ребенка своего?» Поэтому иногда с мамочками, несколько заплутавшими на дорогах жизни, всего лучше говорить о будущности ребенка, если дитя еще маленькое. Для мам это сильнейший импульс.

Потому что она желает счастья своему чаду. Ради этого живет. И готова перегрызть горло тому, кто посягнет на счастье ее дитяти. А если это она сама подсекает будущность ребенка своими грехами? Кому же горло грызть? Конечно, каяться нужно. И вот иногда священник находит этот путь к сердцу матери очень простыми словами, вспоминая их, между прочим, из советского времени.

«А скажите, пожалуйста, ведь вы, наверное, как всякая мама, не желаете вашему ребенку таких крученых дорог жизни, таких сумерек, таких лабиринтов, из которых мы с вами, – батюшка всегда себя отождествляет с кающимся, – никак не можем выбраться, в трех соснах заплутав. Наверное, сами-то вы желаете ребенку дороги прямой, дороги чести, правды и любви?

Хотите, чтобы ребенок шел, не спотыкаясь, тропой бескорыстной любви? Сами, наверное, хотели бы, чтобы ваше дитя было рыцарем чести и отваги?» Одним словом, подыскиваешь слова, которые высвечивают будущность дитяти в самой доброй перспективе. «Готовы ли вы устранить те препятствия, которые встают, как чудища рогатые, на жизненной стезе вашего ребенка?» Родители готовы.

Но только начинать им нужно с самих себя. Каяться в грехах молодости. Восполнять недостающее. И уж, конечно, быть людьми морально чистыми, не имеющими права на двойное дно и на запасной вариант.  Хорошо мирить родителей, вспоминая, между прочим, лексику наших сказов, наших древнерусских произведений. Ведь тогда были особые эпитеты, которыми осыпала женщина жениха или мужа, князя удалого, вернувшегося с поля брани.

Все это имеется в наших былинах, сказаниях, отчасти, житиях. «Батюшка, но объясните, отчего я ненавижу своего мужа?» – «Ну отчего? Вы, наверное, с ним по-человечески не поговорите никогда». – «Это как?» – «А вот как, – и тут вы создаете ей некую картину образную, которая воздействует на сердце и намечает некую программу. – Есть такие жены, они вроде бы и любят мужа, но все время с ним ругаются.

Все время он вызывает у них негатив, все время раздражаются, а сами же спрашивают: «Отчего я такая раздражительная? Вот только завижу его издалека, уже мне плеваться хочется». Да что же это такое? Это просто болезнь. Это просто какое-то демоническое состояние. И так ведет себя та, которая должна быть ангелом-хранителем, утешителем своего супруга.

Ну и что, если у него внешность вырублена как бы из цельного куска базальта? Ну и что, если он не Геракл? Кормилец зато. Все домой тащит, что найдет по пути. Стул без одной ноги. Трансформатор с проволокой развинченной. По-своему он выражает попечение о доме. «Батюшка, у нас все забито. На антресолях, в ванной. Я уже восемь лет не принимала ванну, потому что там запчасти машины, которую он обещает собрать к Восьмому Марта. «Это тяжело, я согласен.

Так вот вы попробуйте все-таки встретить его как-то по-человечески. Он звонит. Вы открываете ему дверь и говорите: «Здравствуй, свет очей моих». Но без иронии, с любовью. «Друг мой прекрасный, месяц ясный». Он сначала будет это воспринимать тоже неадекватно. «Ты чё, сдурела?» А вы не смущайтесь, продолжайте: «Скорей входи, мой милый друг. И отдохни, пока тебе я напеку оладьев. Давай сниму твой армячок. Садись, садись, душа моя. В глазах твоих читаю лишь усталость.

И утомление от общения с миром агрессивным». И если так постоянно, изо дня в день, какие-то добрые слова говорить, так любовь возродится. А мы бываем так скудны, тупы даже, бесчувственны. Конечно, во многом очень важно прислушаться к совету аввы Дорофея, который говорит о духовной жизни и убеждает не терять ту первую ревность по Бозе, ту первую любовь к Богу, которую вдохнул в нас Господь на заре обращения к Церкви.