Вторая «метаипостась» охватывает период от Боговоплощения до наших дней. Новый этап обусловлен рядом изменений в структуре Божества. Об их причинах и целях мы скажем позже, формальная же сторона изменений такова: Мужское начало Божества отныне выступает как «Отец», а Женское как «Богородица». Они порождают или, скорее, переходят в Ипостаси Христа и Марии, соответственно. «Господь-Отец привел в мир единородного возлюбленного Сына Своего, Свою Вторую Ипостась. Себя Самого низвел в образ человеческий и принял зрак раба», «в лице Иисуса пришел в мир Сам Бог Отец». В свою очередь «Премудрость созидает Себе дом. Это очень важно понять, ибо речь идет о Марии», «Премудрость Божия олицетворена в образе Приснодевы». При этом Женская ипостась Богородицы-Марии явно выходит из тени. За редким исключением во всем подчеркивается Ее равенство со Христом: «Перед очами Отца Небесного Пресвятой Деве и Господу подобает равная слава ». Это равенство особенно ярко проявляется в равноценности Христа и Марии в деле нашего спасения. Христос уже не Искупитель, а «Соискупитель человечества», Мария – «Соискупительница», при этом сама она, «не нуждающаяся в Искупителе», «могла не умирать, и быть живой восхищенной на Небеса». Христос и Мария – «Агнец и Агница, два Соискупителя». Единственным, на первый взгляд, существенным недостатком Марии по отношению ко Христу может показаться Ее тварность. Мария – «Дочь Человеческая, призванная из смертных, Тварь от Творца», «земная и смертная женщина». Но здесь кроется некая уловка. Во-первых, «богословы» БЦ с тем же успехом рассуждают и о тварности Самого Христа: «Сын Божий тоже творение», – вслед за еретиком Арием (IVв.) заявляют они. Оказывается, Христос имеет не просто «человеческую ипостась», а «тварную ипостась», – что по существу является откровенным несторианством (Vв.) – и, т. о. сотворены и Христос, и Мария, и это обстоятельство вновь уравнивает их статус. Во-вторых, сам тезис о тварности Богоматери так и остается тезисом, не подкрепленным никакими серьезными доводами. Вот пространная цитата, излагающая учение о тварности Девы Марии: «Дочь Вышнего Отца в человеческом естестве, будучи в отличие от Господа Богочеловека, смертной по происхождению, являет собой другую тайну – тайну Неопалимой Купины: куст горит и не сгорает (Исх.3,2). Под кустом здесь имеется в виду падшая человеческая природа, обреченная тлению, которая не способна принять свет: огонь Духа Святого ее испепеляет. И вот огонь горит и куст не опаляется, – это и есть тайна Марии». «Будучи смертной по происхождению…», но, если верить Береславскому, ипостаси Христа и Марии существовали превечно: в первой «метаипостаси» уже «прообразовательно содержалась Богородично-христианская ипостась Иисуса и Марии». Мария подобно Иисусу, «Который был сотворен по имманентно содержащемуся в Пресвятой Троице образу, также потенциально содержалась в Славе Пресвятой Троицы , куда и была возвращена по Успении». Мария – Превечная Невеста Превечного Жениха. Вероятно, следует сделать акцент на слова «в человеческом естестве» и обратить внимание на различия в образе зачатия Иисуса и Девы Марии, к тому же, для Береславского этот аспект составляет «одну из самых важных тайн», т. к. «зачатие – священнодействие». «Мариане» признают, что в отличие от «бессеменного» зачатия Христа, зачатие Богоматери «небессеменное», хотя при этом они и не берутся судить о «степени участия престарелого и праведного Иоакима в зачатии ». Но, не взирая на указанное обстоятельство, в итоге, Мария и здесь не уступает Христу: Они – «совершенное человечество – Иисус и Мария», «они никак, никаким преемством, наследством или проклятием не связаны с грешной Евой и Адамом», их зачатие «абсолютно непорочное», в отличие от «относительно непорочного», «относительно порочного» и «абсолютно порочного» зачатия остального человечества. «Дева – символ небесной чистоты и совершенства», «в Ней не заключено было ни возможности, ни потенции, ни пятна, ни чего-либо сообразующегося, связанного с грехом», Она «абсолютно чужда греховному началу (первородному греху)» и отнести к ней слова «падшая человеческая природа, обреченная тлению» – «что выставить икону в похабном месте». Почему же «богородичники» так настойчиво подчеркивают «человечность» Марии? Дело в том, что «Отец посылает Сына затем, чтобы человечество возлюбило Его, как родного Отца. Но это почти невозможно и непостижимо». Тогда «Премудрость Божия посылает Марию, образ Которой доступней и ближе нам». Вероятно, именно в целях лучшей «приемлемости» идеологи БЦ делают акцент на мнимой тварности Марии. К тому же, Береславскому дает о себе знать рефлексия человека знакомого с православным учением и боящегося быть обвиненным в неправославии. Так или иначе, онтологическая дистанция между Творцом и тварью, кажется, легко преодолевается в момент Распятия. «Мария стала одно со Христом на Голгофе. Страстотерпец Крестный наделил Марию полнотой Божественной природы на Кресте». «Тогда Я уже перестала быть земной женщиной и чудодейственно, сердцем и всею полнотой ощутила Его Я была неотделима от Него и нерасторжима с Ним». Залогом этого единства стали «два сердца Иисуса и Приснодевы, соединенные в одно у Голгофы». С этого момента, «первая из обоженных смертных существ, Мария принимает в Себя полноту божества». Приведенные цитаты лишний раз свидетельствует о вере «мариан» в нетварность Девы Марии, т. к., по учению Церкви, разумная тварь (люди и ангелы) соединяются с Богом посредством божественной благодати, но ни в коем случае не в силу сущностного единения: «Обожение есть уподобление и соединение с Богом. Уподобление, но не слияние, – непреложная грань Божественной неприступности остается всегда ненарушенной». Вполне очевидно, что эта проблема беспокоила и самих «богородичников». Лишь недавно, на XXI-м «Соборе» (24 ноября 2001г.) упомянутый нами «священник» Викентий Давыдов сделал первую серьезную попытку систематизировать учение секты по данному вопросу. Мы здесь приведем большой фрагмент его выступления, т. к. в нем один из ведущих идеологов секты наконец внятно формулирует ряд важнейших положений «богородичного» вероучения: «Мучительная тайна Как это понять? Наше представление о Богородице Марии все-таки не вяжется с тем, что это София на земле София, пренебесная ипостась, Бог в Женской ипостаси была и остается премирно, пренебесно, но Она имеет Свое ипостасное выражение на земле – Богородицу Марию. Это Она, но Она в Своем инобытии на земле И вот, сначала они предельно разведены: на земле юная Дева, а София по-прежнему на небесах. Но эта предельная разведенность должна идти навстречу друг другу, и они должны воссоединиться. Пресвятая Дева проходит путь обожения, успенский одр, воссоединение с возлюбленным Сыном, но это менее известно, облечение в Софию. Затем Она возносится на небеса, тела Ее на земле нет. Она входит в славу Троицы, и дальше нечто для нас непостижимое, только теперь мы начинаем это уразумевать: Мария входит в Софию. София вбирает в Себя Марию, и это – новая реальность по имени “Жена облеченная в Солнце”. Жена – Мария, облеченная в Солнце – Софию. Что происходит? Происходит то, что София обретает тот земной опыт, который никак иначе нельзя было обрести. И вот, через это возможности рода Адамова глубинно вбираются в Софию и Она становится тем высшим образцом, до которого мы можем взойти».

Но, несмотря на прозрачность формулировок, вопрос о тварности Пресвятой Девы пока еще не исчерпан. Мы выяснили, что Пресвятая Дева априори не имела в своем естестве тварного элемента. Не был он привнесен в природу Приснодевы и в момент ее воплощения. Зато можно предположить, что у Голгофы Мария восприняла не только полноту Божества, но и полноту тварности, когда в лице Иоанна Богослова усыновила себе весь Адамов род. «У Креста Иисус Христос совершает Свое последнее обетование или то, ради чего Он пришел в мир Он по благословению Отца Вышнего называет Марию Матерью христианского человечества. Марии в лице Иоанна унаследовано христианское приголгофское человечество. Отныне учеником, вестником и сыном Христа является тот, кто исповедует Марию своей родной Матерью. В этом органичное и промыслительное завершение Нового Завета». Все дело в том, что для «богородичников» это не символический, а глубоко онтологический акт, в результате которого «Пресвятая Дева становится Матерью Церкви и Матерью каждого из нас. У Креста церковь (в лице Иоанна) усыновлена Пресвятой Деве». «Сердце Твое вместит весь род человеческий» – предупреждает свою Мать «Христос». И Богородица становится «соборной Девой Марией». «Я приняла в Себя души всех людей вместе и каждую в отдельности, и это тайна». Отныне Мария действует уже «в Своем Соборном Сердце от лица человечества земли от лица всех Своих детей, ибо Ей препоручен адамов род». Скорее всего, человечество, усыновленное Марией и помещенное ею в своем Сердце, которое также является не просто поэтической абстракцией, библейским антропоморфизмом, а вполне определенным божественным атрибутом, и следует понимать в качестве пресловутого тварного элемента. Таким образом, Женский лик Божества одновременно содержит в себе различные «ипостаси»: «Ипостась Матери во Мне, ипостась Любви божественной и ипостась Дщери земной».

В настоящее время начинается эпоха третьей «метаипостаси» – «человечество вступает в эру Христа-Эммануила. Это домостроительство третьего Лица. Родившийся через Пресвятую Деву на земле, ныне рождается и воплощается в каждом из своих творений. Эммануил в переводе “Христос среди нас”». В своей третьей «метаипостаси» Мужское Божество предстает, с одной стороны, как Христос и Святой Дух (одновременно), но под эсхатологическим именем Жених: «Христос открывается нам как Дух Святой – Жених», и, с другой стороны, как Христос-Эммануил – «младенец мужеского пола», Бог, воплощаемый в каждой душе. В обоих случаях речь не идет об «историческом» Христе, т. к. «домостроительство Иисуса Христа, Единородного Сына, второго Лица завершено», поэтому для ясности будем употреблять имена «Жених» и «Эммануил». «Вторая метаипостась Богородицы втекает в Ее третью ипостась» и являет нам образ «Марии как Матери Эммануила (Христа, живущего в нас), как Матери всечеловеческой, Матери церкви и сокровенной Матери каждого из нас; Домостроительницы третьего Лица, вместе с Духом Святым совершающей обожение христианских ипостасей – личностей Христовых ». Мария «рождает свыше – Бога в нас и нас в Нем». Каждый человек должен, родившись заново в Лоне Марии, «стать сыном Вышнего и младшим братом Иисусу», посему «и наречется рождаемое Иисусом Христом Сыном Божиим». О чем именно идет речь в этих загадочных текстах станет более понятно, когда речь пойдет о «богородичной» сотериологии. Сейчас же обратим внимание на то, что в третьем «метаипостасном» периоде эпитет «сокровенный» вполне приложим ко Христу – Он «сокрыт» в Сердце Марии: «Христос сокрыт во Мне, как Я была сокрыта в Нем». Однако в образе Эммануила Христос сокровенно присутствует в каждой душе, во всем творении. В тоже время, «Сокровенная Мария», которая «прежде стояла в тени», теперь проявляет небывалую активность: «В отличае от первого пришествия (когда Спасителю принадлежала явная роль, а Божией Матери – сокрытая, тайная миссия), ныне, с началом тысячелетия Иисуса Христа, Ему отводится скрытая миссия (“на облаках небесных”) Державной Божией Матери – триумфальная». В связи с этим в третьей «метаипостаси» у Феминного лика Божества имеется еще одно апокалиптическое имя, подчеркивающее его активизацию – Жена, Облеченная в Солнце или Дева Апокалипсиса. «XXI век – Век Богородицы, Жены Облеченной в Солнце». В ближайшее время «Царство Божие сойдет на землю, и начнется новая эпоха – эра Непорочного Сердца». «Триумф Моего Непорочного Сердца, о котором Я говорила еще в Фатиме, – великое торжество побеждающей Церкви Христа». «Триумф Моего Непорочного Сердца будет полным».

Определенную сложность для понимания составляет двойственное положение Святого Духа. На всем протяжении данной главы утверждалось, что Святой Дух – Женское начало Божества, но в третьей «метаипостаси» он выступает в качестве Жениха, т. е. Мужского начала. В чем тут дело? Сразу предупредим, что предложенное объяснение не сможет разрешить всех противоречий, т. к. противоречивость – отличительная черта учения БЦ. Все же попытаемся. Во-первых, понятие «Дух» и даже «Святой Дух» в «богородичных» текстах может обозначать Божество вообще, а это значит, что термин «Дух» может в равной мере относиться как к Мужской ипостаси: «Дух спустился в образе Божественного Агнца, Сына Божия, и Дух же принял Жертву от Самого Себя», Бог Отец – «величайший из всех Духов», «Чистый Дух», так и к Женской: Богородица – «Дух духов», «всевластный Дух, устрояющий судьбы мира», «Дух от Духа родом». Иногда между различными проявлениями Духа проводится четкая грань, обособляющая «Духа Святого и Духа Приснодевы Марии». Во-вторых, именно третья «метаипостась» как ни какая другая являет нам «глубочайшую таинственную связь» Марии со Святым Духом: «Божество Святого Духа является сегодня через Пресвятую Деву», «Я и Святой Дух – одно», – говорит лжебогородица. «Я есть другая ипостась Духа Святого, так что Оба Мы составляем единое целое». Поэтому классическую православную формулу «Отец, Сын и Святой Дух» «марианские» «богословы» легко подменяют «богородичной»: «Отец, Сын, Мария» или «Отец, Мать, Жених». «Мы, – свидетельствует один из идеологов секты, – поклоняемся Отцу Небесному, Сыну Божию и Пресвятой Деве». Все это лишний раз доказывает тот факт, что для Береславского православная триадология является своего рода рудиментом, изжившим себя стереотипом, который сохраняется лишь по привычке («никеоцареградский двенадцатичленный Символ веры устарел»).

Тождество Марии со Святым Духом не только номинальное, но и функциональное. Во-первых, как «Ипостась Богородичная» Святой Дух выполняет медиативную, т. е. женскую, функцию внутри Божества. Такая же функция возложена и на Марию: «Отец изливает невечерний Свет с Седьмого Неба Многострадальцу Сыну Божию через Мать Его Марию». Во-вторых, Мария и Дух абсолютно сливаются в третьем «метаипостасном» периоде в своей освятительной функции: «Мария обитель домостроительствующего в конце времен третьего Лица Пресвятой Троицы». Но это говорится об эсхатологическом периоде истории, а «пока не пришла кончина мира, Я, – говорит лжемария, – остаюсь в послушании у Духа Святого». Видимо, тварный элемент Марии все же привносит в отношения со Святым Духом (да и с Божеством вообще) отмеченную выше диалектику двуединства: «Дух Святой – Божия Матерь, Я рядом с Духом. Я и есть Дух». В данном вопросе мы не претендуем на уяснение подлинного учения БЦ о «лице» Святого Духа, но позволим себе предположить, что когда между Духом и Марией намечена четкая граница, речь идет о сочетании «тварной» ипостаси Марии с нетварной мужской Ипостасью Божества, а когда лики Богоматери и Духа сливаются воедино, речь идет о перетекающих один в другой женских модусах Божества.

2. 1. 3. Попытка систематизации учения о Боге.

Теперь для облегчения дальнейшего повествования пришло время разогнать «гностический» туман «богородичных» лжеоткровений и постараться упразднить излишние детали.

Итак, «марианский» Бог безлик и представляет Собой союз Мужского и Женского начала, которые, в свою очередь, образуют во времени три модальные пары. От цепи пар гностических эонов их отличает то, что предыдущая пара не столько порождает последующую, сколько «истощается», «втекает» в нее. «Я утверждаю: – несколько самонадеянно для догматиста заявляет «отец» Викентий, – по аналогии с догматом троического единосущия – Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой суть “одно” (ср. Ин.10,30) – единосущны и три метаипостаси Пресвятой Девы в некоем высшем единстве. Олицетворенная Премудрость, Богородица Мария и Дева Апокалипсиса едины таким же сверхличным единством». И хотя автор всячески пытается устранить подозрения связанные с ассоциированием сверхличного и безличного («сверхличное может быть и личностью, но не сводится к ней»), все же «сверхличное» – это когда «все личные структуры уже преодолены», «личный уровень превзойден», кроме того, в качестве единственного источника учения о «сверхличном» указывается дзен-буддизм, которому не знакомо учение о личности. Все это позволяет нам утверждать, что между собой «метаипостаси» каждого из двух божественных начал (Мужского и Женского) абсолютно тождественны, причем «третья метаипостась вбирает в себя и первые две в силу их глубинного единства». Таким образом, внутри божества намечено два типа единства. Первый тип – абсолютное тождество между модусами одного божественного начала. Для Мужского начала это – Творец, Отец, Сын или Христос, Новый Адам, Царь, Агнец, Жених, под которым подразумеваются и Христос, и Святой Дух, и, наконец, Христос-Эммануил. Для Женского начала – Святой Дух, София-Премудрость, Богородица, Мария, Новая Ева, Агница (или Невеста Агнца) Жена Облеченная в Солнце, Матерь Божия «Державная», Мать нового человечества и пр. Проиллюстрировать данный тип единства можно следующей цитатой: «Я есть другая ипостась Духа Святого, так что Оба Мы составляем единое целое. Как Сын в Отце и Отец в Сыне, Оба суть одно, неразрывны и святы в единстве, так Матерь Божия одно с Духом Святым». Мужской и Женский лики Божества не противопоставляются друг другу онтологически, как, например, мировые начала инь и янь в китайской философии, они единосущны, но при этом не сливаются, подобно собственным модусам («отец живет в сыне и сын в отце. И это связь большая, чем между мужем и женой»). Их самоидентичность обусловлена половой дифференсацией: «Тайна пола упирается в тайну взаимоотношений Христа и Божией Матери. Это, по сути, тайна ипостасей – одна из величайших в Превечном Завете Троицы». Их союз обозначает второй тип внутрибожественного единства – единства мужа и жены, являющихся «одной плотью»: «Не становятся ли одним муж и жена? И Мария, Невеста неневестная, предуготованная от века к Браку с Женихом, есть одно с Ним». В приведенном тексте Мария названа невестой исключительно как олицетворенное человечество: «Бракосочетание Иисуса и Марии в конце времен: Иисуса как главы церкви с предопределенным числом искупленных агнцев». «Божество – Жених, человечество – невеста. Божество – Христос, человечество – Мария» . Применительно к отношениям Божества и человечества говорится и об усилении во времени любви между Женихом и Невестой. Их взаимная любовь развивается, становясь все сильней и сильней и, наконец «достигнет апофеоза в конце времен, в канун преображения. Перейдя в мистический брак». Таким образом, Мария одновременно «сладчайшая Невеста и Супруга» Христа. Но, если говорить исключительно о взаимоотношениях между Маскулинным и Феминным началами Божества, то они априорно пребывают в состоянии мистического брака, иерогамии. В этом смысле Они уже не Жених и Невеста, а «совершенный образ супругов – Господь и Божья Матерь, Новый Адам и Новая Ева». «Бог сочетается узами особой любви с Премудростью-Марией». Причем, эта «особая любовь» имеет ярко выраженный эротический характер: «Царица одно с Ним с часа непорочного зачатия, и простерлась на успенском одре как невеста, жаждавшая абсолютного соединения и сочетания с Ним, еще и еще!..».

Уже сам факт введения в Божество Женского начала является вызовом для христианского богословия. Но идеологи БЦ пошли гораздо дальше, они обращаются ко всему миру с откровенно ньюэйджирским призывом: «Время исповедовать истинную веру в единого Бога – внеконфессиональную, недоктринальную, недогматическую. Время снять все различия, которые отчуждали людей». Кому же тогда поклоняются «мариане»? «Я есть тот, о Котором ничего нельзя сказать» – свидетельствует о себе обожествляемое ими существо. Но что же это за «Бог», о котором нельзя сказать ничего определенного – личный он или безликий, добрый или злой? А, если принять во внимание несколько застенчивое признание «марианского божества» «Азъ есмь, Который больше есть, когда Меня нет, чем когда Я есть», то становится абсолютно непонятным вообще есть оно или его нет? Нисколько не приближают нас к разгадке и «откровение» о том, что «божественная природа – чистая любовь» или о том, что «марианский» бог есть «Бог Любви, Огня и Света». Вполне очевидно, что любить может только существо обладающее личностью, а, как мы выяснили, «марианский» бог к таковым не принадлежит. Даже если вспомнить утверждение о том, что «Отец, Сын и Святой Дух – одно Лицо» и признать в этом «Боге» одну личность, все равно, ни о какой божественной любви говорить нельзя, т. к., выходит, что взаимная любовь между божественными Лицами – элементарный эгоизм и себялюбие! А упоминание об «огне» и «свете» с еще большей очевидностью указывает нам на первого себялюбца, некогда бывшем ангелом света – дьявола.

2. 2. Космология и происхождение зла.