Подобно сему и сердце требует себе свойственных ему легких и пустых впечатлений, а мы должны направлять его на чувства добрые и глубокие. Уму хочется развлечься кроссвордом или колонкою мелочей в газете, сердцу хочется найти там же веселый анекдот или любовную историю. Наибольшей же популярностью и у сердца, и у ума пользуются зрелища и фильмы, поскольку впечатления от них наиболее наглядны и легки, просты и пусты.

В наше время во многих городах и поселках часто отключают то газ, то водопровод. О горячей воде люди давно уже забыли, а отопление работает с таким расчетом, чтобы только не замерзли трубы. Последнее, что исчезнет из всех коммунальных благ - это электроснабжение. Для чего так сделано? - Чтобы обреченные до последнего момента принимали духовный наркотик телевидения, а принимая его, не пытались сопротивляться. Голубые экраны стоят и в казармах, и в тюрьмах, и в больницах, и в школах, и в домах - повсюду. Они - главные средства растления и убийства души покоренного народа. Без них держать людей в постоянном обмане и рабстве было бы сложно.

Что табак, водка и гашиш для тела, то и телевизор для души. Он обманывает и оглупляет ум, о чем мы уже говорили, но еще вреднее он для сердца, ибо питает его впечатлениями греховными, мелкими, скотскими и зверскими. Он последовательно разжигает все страсти сердечные. Добрые чувства сострадания и жалости, которые еще остаются в душе от природы, он крадет оттуда и дарит героям своих фильмов, обращая их в пустые мечтания. Зато злобу, эгоизм, блудную похоть, гордость и жестокость постоянно насаждает, питает и поддерживает.

Той же цели в отношении сердца служит все столь многотиражно издаваемое "чтиво": пустые и грязные газеты и журналы, любовные, детективные, фантастические рассказы и повести. "Пустые романы", от которых отговаривал нас святитель Феофан, еще самое безобидное в этом потоке.

Впрочем, если человек пережил обращение ко Христу, то он и сам понимает вредоносное действие таких впечатлений и не питает к ним сочувствия. Но привычка и пристрастие способны преодолевать в нас не только равнодушие к греховным впечатлениям, но даже прямое отвращение к ним. Не нравится человеку читаемое или слышимое, и умом он понимает, что оно греховно, и сердцем испытывает гадливое чувство, а оторваться не спешит. Плюется, но смеется и продолжает смотреть и слушать, питая похоть очей и ушей. Вот где видно различие и даже конфликт между волею и произволением. Воля развращена и против требований ума и сердца тянется ко греху. Нужно усилие произволения, чтобы подавить греховное страстное влечение воли. Если же произволение пойдет у воли на поводу, то и ум, и сердце, и совесть вскоре замолчат.

Стало быть, всегда нужно вовремя приказать себе относительно любых греховных впечатлений: нельзя! выключи! не смотри! отойди! не читай! брось!

Греховные впечатления прилипчивы, в отличие от добрых, легко забываемых. Они даже против желания налипают на память, используя твое прошлое согласие на их вход в душу. Долгое время потом "варится" нечистота в сердце: вспоминаются блудные песни и анекдоты, картинки и сквернословные выражения. Душу, обратившуюся к Богу, они годами терзают и мучают. Средство одно: преодолевать свое греховное расслабление и постоянно перекрывать вход в сердце хотя бы новым греховным впечатлениям.

Как притупляется нюх у собаки в засоренном, прокуренном помещении, и обостряется на свежем воздухе, так и сердечные чувства утоньшаются, окультуриваются лишь при отсутствии притока впечатлений греховных. Отвыкни от телевизора и почитай книги духовные, или хотя бы светские, но целомудренные, например, русских классиков (только не революционных). У христианина само собою должно появиться отвращение от той пошлости и мерзости, которыми наши поработители постоянно промывают русские мозги и сердца. Это было бы нормальной защитной реакцией, как у нашей кожи на раскаленные предметы. У кого такая кожная реакция ослаблена, тот постоянно получает ожоги на руках. Если же у души нет защитной реакции на всякие греховные впечатления, то она будет постоянно отравлена ими. Тогда нечего говорить ни о какой добродетели, ни о каком обуздании страстей, равно как и об обретении человеком своей собственной личности.

Победить пристрастие к впечатлениям явно греховным и пустым - более или менее просто, и сделать это нужно как можно скорее. Но и после этого у сердца остаются свои потребности в эстетических впечатлениях, которые невозможно мгновенно уничтожить или сделать полностью духовными, особенно если речь не идет о монашеском образе жизни. С литературой и искусством сталкиваться приходится. И должно помнить, что во многих произведениях, глубоких, серьезных, психологически тонких, встречается столь же тонкая подпитка греховных страстей. Кроме того, вред от них может заключаться в переключении внимания читателя (зрителя, слушателя) на земное и душевное, вместо вечного и духовного. Часто художник ориентирует нас на человека, его земную жизнь, как некую негласно принятую высшую ценность бытия.

Такого рода литературы и искусства требуется избегать, а искать тех произведений, где напротив, душа читателя (зрителя) ориентируется автором на духовное и вечное. Где добродетель похваляется не как основа земного счастья и нормального человеческого общежития, а как нечто большее; где правдиво показаны непрочность и суетность земного счастья и притом дается хотя бы намек на поиск блаженства вечного, - там и следует искать впечатлений полезных. Они также будут духовными, но лишь косвенно или, лучше сказать, в своих конечных выводах.

Таковы по сути все произведения авторов-христиан, то есть таких, для которых христианская вера была в жизни самой главной ценностью. Вовсе необязательно, чтобы в их произведениях непосредственно отражался церковный быт или обстановка, - равно как далеко не всегда художник, работающий над библейскими или церковными сюжетами, сам духовен и ищет вечного в личном общении со Христом. Здесь возможно дать лишь какой-то приблизительный перечень авторов, которых следует читать, слушать и смотреть. Важнее правильно обучить свой вкус, настроив его на духовный лад. Всякое пришедшее эстетическое впечатление следует оценивать с этой точки зрения: показало ли оно самоценность христианской добродетели, суетность земного и вечность небесного? И в зависимости от полученного ответа оценивать его достоинства.

Впрочем, есть целые жанры искусства, где авторы-христиане практически не работают, поскольку в них трудно правдиво выразить что-либо духовное. Это прежде всего искусство лицедейное: театр и кино. Актерство неслучайно издревле считается грехом, потому что изображение другого лица непременно сопряжено с ложью. Ложь эта очень редко может быть направлена к чему-то хорошему. Потому театр родился именно в языческом мipe и всегда служил и до сих пор служит пристанищем разврата. Многие святые Отцы выступали резко против театральных зрелищ, как, например, Иоанн Златоуст или Феофан Затворник.

Впрочем, даже в этом жанре бывали исключения. Можно ли сказать, например, что опера "Жизнь за Царя" вызывает у слушателя чувства низкие или просто пустые? - Конечно нет. Но все-таки такие сильные и глубокие вещи в театре составляют исключения, а не правило.

Особое слово должно сказать о современной рок-музыке. Мы надеемся, что читателя нашего уже не требуется выводить за руку из дискотеки. Однако у человека, много наслушавшегося в свое время, может еще долго оставаться тайное пристрастие к року, хотя бы к тому наиболее приличному, что в нем есть. (Мы не говорим здесь о явно ядовитом, гадком, дурманящем, что есть в такой музыке. Думается, что читатель уже мог заметить, как она усиливает в человеке наглость, дерзость, разжигает блудную похоть.) Например, лучшее, что было у Игоря Талькова, - это никак не пошло, но напротив, глубоко и с христианским духовным подтекстом.