Мы говорим о приличном, но и его советуем избегать. Причина тому та же, почему не следовало бы смотреть телевизор, даже если его программы несли доброе содержание. Рок-музыка, как и телевидение, - это прежде всего широчайшие технические возможности, богатейший инструментарий. А это для души вредно, потому что пленяет ее и расслабляет, точнее, слишком захватывает. Не случайно же первые музыкальные инструменты придумали потомки Каина, люди весьма развращенные. Не случайно и то, что в православном храме никогда не применялись музыкальные инструменты, а использовалось живое пение. Общее правило с некоторыми оговорками все-таки таково: чем меньше техники, тем больше простора для духа. Техника действует на душевно-телесное в первую очередь - и естественно, за счет духовного.

Здесь неуместно вдаваться в долгие рассуждения об эстетике, после того как общий принцип формирования вкуса задан. В качестве итогового замечания повторим, что все, даже положительные, даже духовные эстетические впечатления должны быть ограничены (а у монашествующих они и вовсе сводятся на нет, равно как и у наиболее усердных мiрян во время постов). По большей части все эти впечатления сводятся к кругу читаемого и слышимого. Это необходимо для предотвращения эстетического восприятия самой христианской веры с забвением ее более глубоких духовных основ. Такой соблазн свойствен в большей мере женщинам, как существам более душевным, нежели духовным. В те годы, когда еще не было грамзаписи и все музицирование было живым и естественным, святитель Феофан так советовал некоей благородной девице, обладавшей музыкальным даром и воспитанием, но притом тянувшейся к внимательной духовной жизни:

"Понемногу отберите пиесы с хорошим содержанием и их более пойте и играйте... Достаньте сочинения Турчанинова (известный церковный композитор - с. Т.) и разучите оттуда что вам больше понравится. Разучите "Боже Царя храни", "Коль славен наш Господь" и подобное. Если вы с полным чувством споете что из этого рода пиес, уверяю вас, что это понравится более, нежели другое что... Если вы сыграете или споете что-либо такое, что западет на душу слышащих и заставит их воздохнуть ко Господу, или вознестись к Нему со славословием и благодарением, то вы то же сделаете, что делает хороший проповедник в церкви" ("Что есть духовная жизнь", LXIII).

А знаешь ли ты "Боже, Царя храни" и "Коль славен" и что-либо из этого рода песнопений? По милости Божией в наше время есть возможность слушать их и другие достойные музыкальные произведения. Мы имеем в виду не собственно церковную музыку, а светскую, но хорошую. Равно и художественная литература, достойная внимания православного христианина, ныне переиздана и доступна. И все это православное душевное наследие (хотя оно и отличается от духовного) может принести пользу нашей душе, будучи допущено до нее в должной мере. Более того, оно может произвести в ней некую благую перемену.

В юном возрасте наряду с обращением духовным (до или после него) нечто похожее совершается и в области душевной. Обращение духовное завершается, как мы говорили, тем, что у человека формируется самосознание христианина. Иными словами, дух человека обретает свое небесное отечество, начинает понимать, откуда он, для чего он. Кто его Бог и Спаситель.

И в душевной области порой так же порывисто происходит обретение человеком своей народно-культурной принадлежности. Таинственно и неведомо, но совершенно отчетливо, неотразимо вдруг зазвенит в душе голос своего народа, своих корней. И речь, и музыка, и живопись, и история - родные - вдруг скажут тебе гораздо больше, чем говорили до сих пор. И ты отвечаешь про себя: да, вот оно мое, наше, и я с этой же земли, это голос моей родины, а она мне дорога. И отчего только раньше я не замечал этого и был равнодушен!

Подобно тому как мертвый дух человека в час обращения оживает и обнаруживает, что он теперь Христов, так и ум в нагромождении разных знаний должен ожить и понять связующую все эти сведения премудрость Божию, должен осознать свою причастность к этой премудрости. И вот точно так же и сердце вдруг ощущает свою принадлежность к родине и ее душевным корням. Это как бы целых три обращения: одно большое и главное, два поменьше. И слава Богу, что все три направлены в одну сторону. О Нем Едином, о Творце и Спасителе нашем должны сказать нам и дух, и ум, и сердце. Пусть в разное время и разными словами, но содержание сказанного останется общим.

О Боге скажет уму христианская наука. И о Нем же воскликнет сердце, нашедшее вдруг свои духовные корни. Он открыл нам Себя прямо в минуту нашего духовного обращения. А теперь Его громко проповедует нам вся тварь через наши знания о ней. И Его же возвещают нам наша родная история и культура, к которым мы ощутили свою настоящую причастность, только став христианами. Им Одним жила и к Нему обращалась вся Святая Русь, вся душа нашего народа. Что в русской культуре не живет Им, то отламывается, засыхает и умирает.

Вспомни, как выражена в Евангелии первая заповедь. Не просто: возлюби Бога твоего, но показано и как должно Его возлюбить: всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим (Лк. 10, 27). Видишь, в этом перечне поименованы все три силы души: сердце (чувство), крепость (воля) и разумение. И отдельно еще душа, под которою следует понимать в данном месте высшую сторону нашей души - ее дух. Самые начатки любви подаются нам в обращении. Ощутил дух наш присутствие Божие - значит, полюбил, пусть только чуть заметно, но ему стало так тепло и радостно. Ощутило и разумение наше, что все естествознание громче трубы возвещает славу Божию. Радостно разуму - вот начаток любви к Богу с его стороны. Вот и сердце вдруг ощутило себя частью Святой Руси, тепло и радостно ему - вот еще начаток любви Божией уже в сердце. Труднее всего обращается воля. Если научится она желать исполнения Божией воли как своего собственного желания - значит, и она полюбила Бога. Вот и спасение! Только путь к нему непростой. Нужно очищение ума от предрассудков, чувств и воли от страстей, нужна полная переплавка всей грехолюбивой души, чтобы полученные пока первые предощущения любви Божией соделали бы ее боголюбивою.

Узнал ли ты по своей душе, о чем был разговор? Не пустой ли звук для тебя эти слова: обращение духа, ума, сердца? Конечно, не в одно мгновение и не по заказу обращается человек к Богу, но поверь, что здесь сказано именно о духовном опыте юности, хотя получившие его могут осмыслить все уже в зрелом возрасте.

Если дух пережил обращение, он решается служить Богу. Если ум обратился, то и для него мы берем обязательство подбирать информацию. Если сердце обратилось - значит, должно нам быть разборчивыми в эстетических впечатлениях, чтобы прививаться к культуре и душевности родной, а не чужой. На мусорной куче нашей падшей грешной души вырос цветок с тремя дивными бутонами - убери же мусор подальше, чтобы он не повредил цветку.

Православие - богатство духовное. Но в истории оно выразилось в определенной душевной оболочке. Православная духовность требует соответствующей душевности - сознания принадлежности к христианскому народу. А вместе духовность и душевность воплотились в материальной оболочке, которую составили христианская государственность, культура и быт. Вообще, никакая религия не может занимать в человеке только духовную сферу, она пропитывает и душевную, и телесную жизнь.

Можно пояснить это немного проще. Ты не можешь, родившись, положим, греком, считать себя православным, если учение Церкви разделяешь, но к родной Византии равнодушен, если ее история и традиции, ее храмы и распевы, ее цари и святители, ее пустынники и мученики для тебя безразличны. То же самое относится и к русскому человеку (безразлично - великороссу, малороссу, белороссу). Если он только разделяет учение Церкви, но Святой Руси не любит, принадлежности к ней не ощущает, к истории ее равнодушен, к святым ее холоден, а трагедию ее нынешнюю воспринимает желудком, но не сердцем, - то пока он не является еще вполне православным. Он скорее может считаться или философствующим интеллигентом, или фанатичным сектантом, или узким националистом.

Конечно, при этом должно помнить, что впереди идет духовное, потом душевное. Так и Россию свою мы любим за то, что она Христова. Если встанет выбор между верою и отечеством, мы не колеблясь выбираем веру. Христовы мы в первую очередь, а русские во вторую.