Это был последний жест предателю, чтобы тот одумался. Но Иуда не захотел одуматься, и он взял хлеб, и вместе с этим хлебом вошел в него сатана. И он вышел в ночь. Это как знак. Куда он ушел? Он ушел в вечную тьму. После этого он видел только тьму, помните? Там была ночь, а на следующее утро он повесился. Он пошел за тридцатью сребрениками, а также и за стражниками.

А Иисус сказал прекраснейшие слова, это была прощальная беседа, которую вы многие уже прочитали, помните: беседа на Евангелие от Иоанна, о том, что Он идет к Отцу Своему и что приготовит для нас место, что Он пришлет Утешителя, Духа Святого, вместо Себя, но Он снова вернется и возьмет нас к Себе. Все наши надежды с этим связаны. Не с землей — наши надежды на Небесах.

Ведь христиане — это те, чья родина за пределами земли и видимых небес. Вот кто такие христиане. И вот, после этого Он воспел песни, причем эти песни до сих пор поются при погребении людей. Таким образом Он отпел Сам Себя еще при жизни. И с песней Он взошел на гору Елеонскую. И пришел Он в сад Гефсиманский, то есть масличный сад, и там начал скорбеть и тосковать.

И сказал ученикам: «душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» (Мф.26,38). Отошел от них на расстояние броска камня, упал на колени и стал молиться: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26,39). Почему Он так сказал? Почему Господь скорбит вообще, как вы думаете? — Перед смертью... — Ну, почему?

Вот мы привыкли умирать, так на самом деле. Привычка умирать у нас есть. Почему? Потому что каждое наше зло, которое мы сделали, — это шаг к смерти. Мы должны умереть, в принципе, мы это знаем. Но Господь наш зла не творил. Он был способен к смерти, Он был Человеком, но Он мог и не умирать. Он был способен умереть, но, не совершив ни единого греха, Он не должен был умирать, понимаете? В Нем не было смерти внутри.

Он — единственный, Кто не должен умирать. Ведь даже сейчас нам, смертным, и то страшно. Пугает нас смерть, никто умирать не хочет. А Ему — единственному, Кто не должен умирать, предстояло умереть. И причем не за Себя. Более того, какая это Чаша, о которой Он молил? Ему нужно было выпить какую Чашу? Чашу гнева Божия, вернее, ярости Бога. Помните, ведь любое зло вызывает гнев Божий против себя, ярость Бога, живущего во веки веков. Чашу проклятия.

Ему, единственному невинному, нужно было принять проклятие за виновных. Представляете, какой ужас? Вот, и Он молил: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26,39). И тогда Он встал, думая подойти к ученикам, и Он подошел к ученикам, надеясь, что они помогут Ему в молитве. Но они спали. Тогда Он во второй раз стал молиться, сказал то же слово.

Потом еще раз подошел, они опять заснули. Тогда Он в третий раз сказал: «Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф.26,42). «.и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк.22,44), — даже не просто капли, а сгустки, потому что лопались сосуды на лбу, и кровь разлилась от лица от напряжения такого, потому что воля человеческая не хочет умирать.

Но в Нем она покорила себя воле Божественной. И вот, явился Ангел с Неба, укрепляя Его человеческую природу, иначе Он бы изнемог совсем. И когда Он помолился, Он подошел к ученикам и сказал: «вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф.26,45-46). И тут же подходит Иуда и целует Его. И Иисус говорит ему: «Иуда!

целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк.22,48) Но и тут Он показал, что стражники не могли бы Его взять без Его воли. Он вышел к стражникам, которые хотели Его арестовать, и сказал: «кого ищете?» (Ин.18.4) Они сказали: Иисуса Назарянина. А Он отвечает: Аз есмь. Что значит: Аз есмь? Я есть, Бог. Берите. И они упали навзничь. Потом Он еще раз говорит им: кого вы ищете? Они говорят: Иисуса Назарянина. Он говорит: Я же сказал, что Я есмь. Берите. Они взяли и связали Его. И тогда только Его арестовали.

Петр пытался сопротивляться, отрубил ухо Малху, рабу. Но Иисус исцелил тут же этого человека, который пришел Его арестовывать, и сказал: «все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф.26,52-53). Ну, легион — это от шести до восьми тысяч.

Неужели Он не мог семьдесят две тысячи Ангелов Себе призвать на защиту? Но как же тогда сбудется воля Отца? И тогда все ученики, оставивши Его, убежали. А Его привели на допрос к священникам. На допросе Его допрашивали, обвинили в том, что Он Себя называет Сыном Божиим. Сначала просто пытались на Него лжесвидетеля найти, но не получилось, у них накладочка вышла. Им не нашлось, в чем обвинить Иисуса. Лжесвидетели разошлись в показаниях.

Поэтому тот, кто будет читать внимательно Евангелие, наверно, заметит, что показания лжесвидетелей разные, кто-то видел, наверное: в одном Евангелии так, а в другом — по-другому. Тогда что решил сделать первосвященник? Он встал и сказал, заклял именем Бога, сказал: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф.26,63) Иисус отвечал ему: Я есмь.

Он назвался именем Бога, так Он Себя назвал. Более того, «даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф.26,64). И тогда первосвященник разорвал на себе одежды и сказал: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! » (Мф.26,65) Тогда весь синедрион сказал, перед всем судилищем сказал: «повинен смерти».