Ессеи отвергали рабство как нечто принципиально несовместимое с равенством всех людей перед их Творцом. Хотя они не отрицали брак как нечто греховное, все полноправные члены общины придерживались безбрачия. Вступлению в общину предшествовали испытания и торжественные обеты, принимаемые после периода послушничества. Нарушение обетов каралось исключением из общения.

Ессеи очень строго соблюдали все правила о ритуальной чистоте и совершали частые ритуальные омовения. В их обряды также входила священная совместная трапеза с использованием особо благословленных хлеба и вина, на которую не допускались непосвященные. Ессеи полностью отвергали любые клятвы. С другой стороны, между ессеями и ранней Церковью был ряд очень глубоких различий.

Ессеи особенно серьезно относились к соблюдению субботы и обращали чрезвычайное внимание на то, чтобы избежать ритуального осквернения. Согласно греческим источникам, члены общин поднимались до восхода для произнесения молитвы восходящему солнцу. В тех же источниках утверждается, что у ессеев были эзотерические учения о свойствах корней и камней и о тайных именах ангелов.

Они посвящали много времени раскрытию и толкованию тайных смыслов Писания и занимались предсказаниями будущего. Содержание кумранских свитков отличается от греческих источников по ряду пунктов: возможно, греческие документы несколько подгоняют портрет ессея под знакомый эллинистическому миру образ пифагорейского аскета. Материалы из кумранских свитков предоставляют довольно мало свидетельств о фоне, на котором могла зародиться ранняя Церковь, разве что сам факт существования группы, глубоко изучающей ветхозаветные пророчества, в особенности мессианские пророчества, и со дня на день ожидающей великого божественного вмешательства в человеческую историю.

В атмосфере есть нечто отдаленно общее: например, так называемый "Свиток войны", в котором описывается последняя битва между сынами света и сынами тьмы, отдаленно напоминает Армагеддон Апокалипсиса. Но параллели между кумранскими документами и новозаветными писаниями весьма незначительны, а "Учитель Праведности" совершенно далек в мысли кумранской общины от той роли, которую играет Иисус Христос в вере ранней Церкви.

Иными словами, хотя Новый Завет и кумранские документы отчасти и освещают друг друга, но никак не объясняют. Мы можем с большой долей вероятности предположить, что отдельные ессеи стали христианами, но зафиксированных документами групповых обращений не состоялось. Как мы знаем из книги Деяний апостольских, ранние христиане гораздо более позитивно относились к храмовому богослужению, чем ессеи.

В то же самое время, думается, вряд ли христиане смогли бы найти общий язык с общиной, озабоченной стремлением к достижению абсолютной ритуальной чистоты до такой степени, что ее члены совершали по нескольку ритуальных омовений в день. Говоря о корнях христианства, следует упомянуть еще одну концепцию позднего иудаизма, чрезвычайно важную для развития христианского богословия. Это концепция Премудрости (по-еврейски Хохма) Божией.

Премудрость видится как атрибут Божий, который, однако, персонифицируется. Премудрость существует рядом с Богом, она едина с Ним, она Его вечное "свойство", бывшее с Ним еще до сотворения мира, и все было сотворено Им через нее. Возможно, на эту концепцию оказала влияние стоическая философская концепция всеприсутствующего Логоса (Льгпт), однако в иудейском учении гораздо более разработана этическая сторона.

Тем не менее между обоими понятиями есть несколько точек соприкосновения. Конечно, рассмотрение тогдашнего иудаизма должно начинаться с Палестины – его родины и места зарождения христианства. Но важнейшее значение для иудаизма, для его встречи с греческой мыслью, а также для религиозной жизни всей Римской империи имел феномен диаспоры, или рассеяния.

Цепь иностранных оккупаций были причиной массовой эмиграции иудеев из страны и расселения их по всему свету. Еврейские колонии можно было найти в любом уголке средиземноморского мира – от Кадиза до Крыма. Всего в рассеянии проживали до 4 миллионов евреев при общем числе населения Римской империи в 50 миллионов и при том, что еврейское население Палестины составляло не более одного миллиона человек. В первом веке по Р.X. в Риме было 11 или 12 синагог.

Но самый большой процент населения иудеи составляли в Александрии: во всем Египте (включая Александрию) проживали около миллиона евреев, с которыми приходилось считаться муниципальным властям, хотя социальная обособленность евреев и не позволяла им сформировать своего рода "лобби" для участия во власти на местах. Повсюду, где бы они ни проживали, они отказывались вливаться в жизнь языческого окружения, но неукоснительно придерживались собственной религии и обычаев.

Каждую субботу они собирались для пения псалмов, чтения Писания, за которым следовали проповедь на тему прочитанного библейского отрывка и совместные молитвы. Хотя и рассеянные по всему миру, иудеи сохраняли чувство единства с землей своих отцов: они совершали частые паломнические путешествия в святой град Сиона и ежегодно посылали пожертвования на Храм.

Иногда такой экспорт валюты из провинций с многочисленным иудейским населением составлял определенные трудности для римских налоговых властей; однако римляне понимали, что в этом вопросе, как, впрочем, и во всех вопросах, связанных с основными принципами иудаизма, гораздо спокойнее не мешать евреям поступать по-своему. Евреи не были исключены ни из одной области общественной жизни, в которой они сами хотели принимать участие.

Но, конечно, не все иудеи соблюдали родные обычаи так строго, как этого хотелось бы их религиозным лидерам, и многие из них испытывали сильное искушение поддаться соблазну и жить, не отличаясь от своих соседей. Но и евреи, в свою очередь, оказывали заметное влияние на жителей Империи. Хотя и греки, и римляне воспринимали обрезание как отвратительный антиэстетический обычай, очень многие язычники были привлечены к иудаизму его строгим монотеизмом, чистотой нравственной жизни и древностью (если не стилем) его Священного Писания.