Вслед за сим, что ни ду­мается, что ни чувствуется, что ни желается, что ни говорится и ни делается, - думается,  чувствуется, желается говорится и делается, по точному сознанию, что все такое не оскорбляет неотступно созерцаемаго Господа, бдагоугодно Ему и сообразно с Его волею. Если же против воли и проскользнет что либо противное, тотчас смиренно исповедуется Господу и очищается внутренним покаянием или внешним испоеданием, так что совесть всегда хранится чистою пред Господом.

В награду за весь такой внутренний труд подается дерзновение к Богу в молитве, которая и теплится непрестанно в сердце. Теплота молитвы непрестанная есть дух этой жизни, так что, с прекращением сего тепления, прекращается и движение ду­ховной жизни, как с прекращением дыхания прекращается жизнь телесная. Этими немногими словами сказано все, что приносит с собою водворение внутрь царствия, или, другими словами, блаженный огнь, возгорающийся наконец в сердце; этим же определяется и существо истинной духовной жизни, или ее существенные отправления.

Не вдруг, конечно, все это является в свой­ственной силе,—бывают и уклонения, и ошиб­ки, и ослабления; но в виду имеется имен­но это, с тех пор, так ум сочетавается с сердцем, и, утвердясь внутрь, становится на службу пред лице Господа. Об этом и хотел говорить Сперанский; но высказался, не как следует, ограничиваясь немногими намеками, и описывая более нестроения, свойственные предыдущему состоянию.

Сделал же так Сперанский потому, что, как я по­лагаю, такие речи понятнее были другу его, еще не дошедшему до того, до чего дошел уже Сперанский.       Письмо девятое. Положив рассмотреть свое новое состояние со стороны умовой, сердечной и дея­тельной, вот что говорит Сперанский в первом отношении: „Рассматривая с некоторою строгостию сумму сведений, которыми обладаешь в этом состоянии, находишь, что все они сво­дятся к одной истине, а именно, к той, что Иисус Христос  в нас — истина конечно великая, но которая может остаться безплодною, если она не обратится в чув­ство преобладающее, и останется невозделанною.

" Это он намекнул на то, как ум стоит в сердце пред Господом, в том убеждении или чувстве, что Он тут есть, видит, слышит и внимает. Возделывается это умным в сердце молитвенным обращением к Господу, пока это не станет преобладающим чувством; а оно становится таковым вместе с зарождением того состояния, о котором идет речь. Вместе с этим, туман внутренний развевается, и там становится все светло от Господа созерцаемаго, Который есть свет.

Вот на это он и намекнул; а что далее следует, то относится к пре­дыдущему состоянию искания и томления. „В таком случае (то есть, пока не воз­делано это умное видиние Господа в сердце) все ограничивается чтениями, воспроизводя­щими пред нами туже истину под разны­ми точками зрения, то есть, обращаешься по­стоянно в том же кругу мыслей, верных по сущности, но безплодных в своем приложении.

Сознав, в чем существо жизни христианской, и не находя ее в себе, ум начинает работать, чтоб добиться до того, читает, размышляет, беседует. При этом, та истина, что жизнь зависит от сочетания с Господом, представляется в разных видах и обсуждается, но все еще остается далекою от сердца, еще не ощущается; от того и плода не приносит. Мысли неудер­жимо бродят и колеблют нередко самые основания жизни.

Главное, что в этом состоянии томит и тревожит, это то, что все истины веры, будучи содержимы только по­знавательною стороною, подвержены в ней на­падению недоразумений, сомнений и неверия. Только когда преобладающим чувством станет ощущение спасения в Господе (что бывает современно с зарождением состояния, о котором идет речь), истины св. веры начнут, одна за другою, переходить в серд­це, и, обращаясь в сок и кровь, отстранят наперед всякую возможность недоумений и сомнений.

После сего, можете слышать тыся­чи возражений,—сердце не поколеблется; ибо оно ощущает, что все воистину так есть, как исповедуется. До того же времени, вот что бывает, как хорошо описывает далее Сперанский. „Уверяешь себя, что все подвигаешься вперед, и, по естественному заблуждению, из разнообразия точек зрения заключаешь, что расширяешь и умножаешь свои сведения; между тем великие вопросы о воплощении, о страданиях, о смерти, о воскресении Иисуса Христа остаются неразрешимыми, или стараешься согласовать их посредством аллегорических толкований и систем, более или менее остроумных, и если в конце концов еще не находишься погруженным в сомнения,—уверяешь себя, что ходишь в сумраке веры: это великое слово, дурно понятое и еще хуже приложенное, отвечает на все, и успокаивает на счет всего.

" Больше, или меньше, но все испытывают это, особенно из тех, которые заняты наука­ми, и, следовательно, развивают в себе более познавательную сторону, Жалки все приемы для успокоения ума, придумываемые теми, которые вступают в область веры, без смииенной покорности ве p е. с самона­деянною уверенностью все понять и уяснить! Недоумение за недоумением роится в уме, и сам же он спешит устранят их сво­ими способами: но что ни придумывает,— удовлетворения не встречает.

И всегда будет так, пока сердце опытно не ощутит истинности всех истин св. веры. Тогда всем колебаниям и недоумениям конец; тогда душа успокаивается на лоне веры, и свет Божий прочно озаряет все внутреннее. Впрочем, об этом уже поминалось. Тоже у Сперанского и в отношении к чувству: он только намекнул на то, что бывает в этом состоянии, а больше гово­рит о нем, как оно бывает в состоянии предыдущем.

В этом состоянии, в сердце теплится молитва и дает силу отражать все суетные приражения. И в предыдущем состоянии была молитва (трудовая), но сердце почти постоянно было холодно, и разве-разве когда подвигалось на теплую и усердную молитву. Теперь напротив—теплота молит­венная не отходит, а только кое-когда нападает охлаждение, которое скоро прогоняется терпиливым пребыванием в порядках и занятиях, возбуждающих чувство.

Есть большая разность и в отношениях сердца к суетным и страстным приражениям, — кто от них свободен! — но в предыдущем состоянии они входили в сердце, совосхищали его, и будто силою брали сочувстви e : от того хоть дел грешных не было и там, но сердце редко оставалось свободным от осквернения соуслаждением rp е xo вным. И теперь подходят те же приражения; но у входа сердца неотходно стоит страж— внимание, и именем Господа Иисуса отража­ет, сих врагов.

И только когда-то когда враг воровски успевает заронить сласть такую, которая, впрочем, тотчас замечается, извер­гается и очищается покаянием до того, что и следа ее не остается. Таков обычный строй сердца в состоянии, о котором идет речь. Посмотрим теперь, что далее гово­рит Сперанский. „Молитва становится кротче или горячее, иди независимее, то есть, из словесной она обращается в умную." Да, это так и есть.