Блаженный Иероним смотрит при сем не столько на дело, сколько на то внутреннее расположение, которое сими словами желал внушить Апостол: «слова: единыя жены муж — надо так понимать, чтоб не выходило, будто всякий одноженец (по сему самому) лучше двоеженца; но сказано, чтоб показать, что тому легче склонять к единобрачию и воздержанию, кто при таком уроке учит более собственным своим примером.

Ибо положим, что какой-либо юноша потерял жену и, будучи преодолеваем потребностию плотскою, взял другую; но, потеряв вскоре и ее, решился далее жить в воздержании (от брачных удовольствий). Возьмем и другого, который до самой старости имел жену одну и никогда не переставал от плотского с нею дела. Кто из этих двух лучше, воздержнее и чище? Конечно тот, кто, потерпев несчастие и во втором браке, стал жить потом чисто и свято, а не тот, кто даже в старческом возрасте не чуждался объятий супруги.

Итак, пусть не рукоплещет себе тот, кто избирается (на священство), поколику одноженец, будто он лучше всякого двоеженца, когда в избрании его имело часть более счастие (не потерять жену), нежели доброе произволение (хранить воздержность). Иные это место понимают так, что не должно избирать в епископы того, кто зараз имеет двух жен. Иные совсем превратно толкуют его.

Монтан и последователи Новатова раскола, присвоившие себе имя воздержников и чистых, думают (на основании сего места), будто вторые браки воспрещаются христианам; тогда как Апостол единобрачие предписал только для епископов и пресвитеров, а прочим сделал в сем отношении послабление. Также Тертуллиан написал книгу о единобрачии, — еретическую; и всякий (без предубеждения читающий Апостола)

не может не видеть, что он идет против Апостола». Чада имый верна, не в укорении блуда, или непокорива . Потребно, чтоб дети избираемого были верующие, не подлежали укору в блудничании или в непокоривости и строптивости. Иметь одну жену и быть непорочным зависит от произволения человека; а что дети бывают неисправны, не всегда бывает по вине родителей.

Почему не ошибочно дополнять, что Апостол разумеет здесь такие случаи, когда дети неисправны по вине родителей, по неумению их направить как должно или по нерадению о том. Но Апостол не выделил этих случаев, потому что они бывали очень редки; а может быть, и потому, что пусть дети дурны не по вине отца, все же тень некая падает и на него; он же хочет, чтоб на избираемом никто не видел пятна, — чтоб он был во всем воочию всех безукоризнен.

Святой Златоуст видит здесь родителя, виновного в неисправности детей, и, утверждая, что такого справедливо не избирать в епископы, так разъясняет сие положение. «Ибо, - говорит, - кто не мог научить своих детей, тот как может быть учителем других? Если он не мог устроить тех, которых с самого начала имел при себе и воспитывал и над которыми имел власть как по законам, так и по природе, то как он может быть полезным для чужих?

Если бы не была велика беспечность отца, то он не допустил бы сделаться злыми тем, над которыми имел власть с самого начала (их жизни). Невозможно, поистине невозможно, чтобы тот, кто с самого начала был воспитан с великим тщанием и окружен попечениями, сделался злым; ибо грехи не таковы по своей природе, чтобы они могли быть сильнее такого попечения.

Если же он считал воспитание детей делом второстепенным, заботясь только об имуществе и не имея об них надлежащего попечения, то и поэтому он недостоин (священного сана). Если там, где побуждала его природа, он имел так мало любви или был так безрассуден, что больше заботился об имуществе, нежели об них; то как может он быть возведен на престол (епископский) и на такую степень власти? Если он не мог (воспитать своих детей)

, то достоин великого осуждения за леность; а если не старался, то достоин великого осуждения за недостаток любви. Посему, кто нерадит о своих детях, тот как может пещись о чужих?» Блаженный Иероним выделяет неповинных в неисправности детей отцов; при всем том, однако ж, во всей силе оставляет правило Апостола, не потому, чтоб вины детей делали виновными неповинных в том родителей, но потому, что иначе стесняема и пресекаема будет свобода слова епископа.

Он пишет: «быть епископу или пресвитеру без порока и иметь одну жену — это такие требования, которые состоят в нашей власти. Но что дальше следует: иметь сынов верных, не подлежащих укору в блуде или непокоривости,—это такие требования, которые не в нашей состоят власти. Почему если родители хорошо воспитали своих детей и с юных лет научили их исполнению заповедей Господних, а они потом развратились, предались порокам и необузданности, то неужели вина в этом падает на родителей и грехи сына ужели запятнают святость невинного в том отца?

Исаак, например, конечно учил сына своего Исава всякому добру, но Исав оказался и блудником, и нечестивым до того, что священное право первородства своего продал за одно яство (см.: Быт. 25). То же у Самуила, - который сам таков был, что в день нужды возопил ко Господу об Израиле, и Господь возгреме гласом велиим на иноплеменников, врагов Израиля, и падоша (ср.: 1 Пар. 7, 10)

, - были дети, которые уклонились во след лихоимания и принимали дары и оказались столь неправедными судиями, что израильский народ по сему поводу испросил себе царя по примеру других народов (см.: 1 Цар. 8). Итак, если б в числе избираемых на священство были Исаак и Самуил, то Исаак за Исава, а Самуил за детей своих должны быть сочтены недостойными священства.

Но в таком случае, тогда, как детям не вменяются грехи родителей, не поставить бы нам грехов детей в предосуждение родителям? Как же рассудим? Во-первых, надобно сказать, что имя священства столь свято, что хотя бы мы по своим делам не были недостойны епископства, но не должны быть допускаемы к сей степени по причине непорядочности детей. Ибо с какою свободою можем мы обличать чужих сынов и научать их правым путям, когда обличаемый может возразить нам: прежде своих научи?