Рассуждая о сем, кто-то из благоразумных говорит так: «Не знаешь, откуда идет, тогда, если не уверен, достоин ли ты любви или же не­нависти, милосердие ли Он явит тебе или гнев, даст ли награду тебе или готовит жестокий суд. Не знаешь же, куда от тебя уходит, тогда, если ты не уверен, вблизи ли Он постоит где-либо немного, желая снова возвратить­ся к тебе чрез малое время, или же Он далеко ушел и возвратится только чрез долгое время, или, наконец, ос­корбленный тобою, Он уходит на веки, не желая никог­да возвращаться к тебе».

Итак, не говори себе: вот я нарочно опять согрешу и снова покаюсь; опять умру греховной смертию и сно­ва оживу в покаянии. Послушай святого Назианзина, который покаявшегося грешника уподобил воскресше­му Лазарю, говоря: «Остерегайся, человек, чтобы снова не умереть и не быть связанным путами греха, ибо не известно, будешь ли ты снова восстановлен к жизни».

Вот уже ясен теперь и другой вред души — вред внутренний, совестный, не легко видимый и не легко врачуемый; это — неопределенная, особенно же ложная, надежда и ожидание нового восстания от грехов, к ко­торым человек возвращается после покаяния. Такой че­ловек болеет обоими этими повреждениями вместе, как разумом — внешностью душевной, так и совестью — внутренностью душевной; разумом он унижает себя, а надеждой совсем губит.

О, как ужасно зло в том, что после покаяния возвращаются к прежним грехам и беззакониям! Какое зло можно найти более горькое, когда Господь говорит: «Да не горее ти что будет»? Горше всего то, что совершенно погубляет человека из среды живущих и истребляет, причем истребляет на веки, на бесконечные века. Что же так губит человека? А уже одно огорчение, прогневление Бога является для такого человека гибельным, ибо Бог поднимается тогда на суд праведный и неумолимый и неожиданно преда­ет такого человека вечному наказанию.

Что же подви­гает Бога на неумолимый суд? Ничто так не подвигает, как то, что человек после покаяния снова возвращает­ся к злым делам, утешая себя надеждой на новое пока­яние и прощение, и безбоязненно грешит в надежде на Божие милосердие. Послушаем, что говорит Писание в книге Иисуса, сына Сирахова: «О двоих печально бысть сердце мое, и о третьем ярость ми найде: муж борец изнемогаяй ни­щетою и муж разумен уничижен, и человек, иже воз­вращается от правды на грех: Господь уготовит его на меч» (Сир. 26: 24—26).

Вот мы слышим: возвращаю­щийся от правды, то есть, покаяния, которое оправды­вает человека, возвращающийся на грех надвигает на себя гнев Божий и предается мечу вечного наказания. Человек, возвращающийся ко греху, вторично распина­ет Сына Божия и попирает Его дражайшую кровь, про­литую за спасение мира. Таким нашим злонравием мы уподобляемся злобному Саулу, первому израильскому царю; ибо отступил от Саула Бог за его тяжкий грех: «Отступи Дух Господень, и давляше его дух лукавый» (1 Пар. 16: 14).

Мучится Саул нечистым духом, а юно­ша Давид играет ему на гуслях; и эта музыка так дей­ствовала на Саула, что прекращалось его мучение, как говорит об этом Писание: «И бысть егда быти духу не­чистому в Сауле, приимаше Давид рукама своима гус­ли и пояше; и отдохну Саул, и благо ему бысть, и от­ступи от него дух нечистый» (ср. 1 Цар. 19: 9—10).

Что же Саул делает Давиду за сие благодеяние? Чрез некоторое время, когда Давид играл на гуслях, отдох­нувший и пришедший в себя Саул увидел пред собою его с гуслями и, вспомнив свою прежнюю зависть и злобу, схватил копье и бросил в Давида, желая его убить; и убил бы, если бы Давид быстро не отклонился в сторону и не убежал от Саула, копье которого разби­лось в стену.

Удивляясь сему, Василий Селевкийский говорит: «За врачевство Саул приносит Давиду убийст­во; как будто он для того и пришел к здравому уму, чтобы снова поработать зависти». Мы же, грешные, скажем про себя так: за проще­ние прежних наших грехов мы, окаянные и злонрав­ные, возвращаясь к прежним нашим грехам, вместо воздаяния или благодарения Христу Богу нашему снова приносим Ему распятие, снова убийство, как будто для того только мы и были разрешены от прежних наших грехов, чтобы теми же и даже тягчайшими грехами снова прогневать Бога нашего. А что злее сего? Что гор­ше? Что ужаснее?

Покаялся ли Саул в своем грехе, по­лучил ли прощение: о том мы не читаем, но зато зна­ем, что он был совсем оставлен Богом и погиб душой и телом, пронзивши самого себя мечом. Будем ли и мы в состоянии придти к истинному по­каянию, получим ли мы снова прощение грехов: об этом не знаем; Бог знает, уж не оставил ли Он нас навсегда? Не приготовил ли для нас меча вечного наказания?

Убоимся же и мы, братие, возвращаться к преж­ним нашим злым делам, не будем даже и думать о них, чтобы не подвергнуться нам еще более ужасным мукам. Каждый из нас пусть говорит душе своей: «Се здрава еси» по благодати Божией чрез святое покаяние, «ктому не согрешай, зане горее ти что будет»! О, Господи! Ты Сам подай нам то, что велишь!

Ты Сам охраняй нас от ужасных грехопадений во все дни жизни нашей. Аминь.     19. Поучение в шестую неделю по Пасхе, о слепорожденном («Сотвори (Иисус) брение от плюновения и помаза очи брением слепому, и рече ему: иди умыйся в купели Силоамстей» (Ин. 9: 6, 7))   Прелюбезные мои слушатели! Велико чудо Христа Спасителя нашего, совершившееся на слепорожденном, и исполнено оно великого удивления.

Поелику же все дела Христовы исполнены не только удивления, но и пользы, ибо все творимое Им было на нашу пользу, то поищем какой-либо пользы и в нынешней евангельской истории о прозрении слепорожденного: предложим в нашем рассуждении вышесказанные евангельские слова и истолкуем их вкратце, «Господу споспешествующу и слово утверждающу». «Сотвори брение от плюновения».

Сие не дивно для слюны Господней, изшедшей из пречистых уст Его, ибо она имела силу к уврачеванию очей слепорожденного. Дивно же то, что брение, прах, земля, смешанная, соединенная со слюной Господней, получила ту же врачебную силу. Это значит, что чудо­действенная благодать Божия если соединится с какой-либо вещью, то и вещи, соединенной с ней, сообщает такое же чудодейственное свойство, которым обладает и сама.