Нельзя не удивляться толикому смирению нашего Владыки, которое Он проявил в столь славном входе, ибо встретило Его и следовало за Ним бесчисленное множе­ство народа. За Христом тогда шли не только двенад­цать больших апостолов, не только семьдесят меньших, о которых в Евангелии вспоминается так: «Яви Господь и инех седмьдесят, и посла их по два пред лицем Сво­им» (Лк. 10: 1)

, но еще и другой народ, во множестве пришедший в Вифанию, как об этом пишется, слыша­ли мы, в Евангелии: «Разумев народ мног от Иудеи, яко тамо есть, приидоша не Иисуса ради токмо, но да и Ла­заря видят, егоже воскреси от мертвых» (Ин. 12: 9). Все это множество народа шло с учениками Христовы­ми, одни идя впереди, другие же позади Его, а встреч­ных и исчесть не было возможности.

Ведь в то время со всех стран не только иудеи, но и язычники очень мно­гие собрались в Иерусалиме на праздник, и все число народа доходило тогда тысяч до ста, взятых тридцать раз, ибо церковные начальники Иерусалима каждый год сосчитывали весь народ, собиравшийся в Иерусалиме на праздник. Ни в один другой какой-либо год, ни преж­де и ни после, не было такого стечения народа, как только в тот один год, когда нужно было Христу пост­радать.

Со всей вселенной тогда собралось в Иерусалим тридцать сотен тысяч. Сие произошло по Божию смотрению, чтобы весь мир мог видеть бесчестное и неповинное страдание Сына Божия. Весь этот народ вышел навстречу Христу с пальмовыми ветвями, как пишется об этом в Евангелии: «Народ мног, пришедый на пра­здник, слышавше, яко Иисус грядет во Иерусалим, прияша ваиа от финик и изыдоша во сретение Ему, и зваху, глаголюще: «Осанна» (Ин. 12: 12, 13).

Тогда же чу­десно отверзлись и уста детей, сосущих груди матерей своих, согласно написанному: «Из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу; и взываху: осанна, благословен грядый» (Мф. 21: 16). Говорят, что тех младенцев и от­роков было тридцать тысяч. Вот в какой славе и почитании грядет Господь наш, вот какое множество народа предшествовало, следовало, встречало Его и восклицало «Осанна, Царь израилев». Как грядет? По-царски ли?

На златой ли царской ко­леснице с пышными царскими конями? Нет, но на жребяти ослем, как пророк и предсказал о Нем: «Рцы-те дщери Сионовой, се Царь твой грядет тебе кроток, всед на ослицу и жребя» (Зах. 9: 9), поучая всех сми­рению и кротости, не только простолюдинов, но и взо­шедших на высокие царские ступени, чтобы они, хотя бы и весь мир приобрели, всякую честь и славу, однако же не забывали кротости и смиренномудрия.

«Не хва­литеся, — сказано, — и не глаголите высокая в горды­ни, и да не изыдет велеречие из уст ваших». Поучая же смирению, Господь наш, сидящий на ослице, ясно порицает славу и гордыню мира сего и показывает непо­стоянство гордого мирского превозношения, как бы го­воря: «О, люди! Как трость ветром колеблема, так и вы колеблетесь непостоянством.

Ныне вы с пальмовыми ветвями оказываете Мне почести, а чрез несколько дней, о, как вы обесчестите Меня! Ныне вы режете ветви с деревьев, а чрез несколько дней эти самые деревья вы будете рубить и тесать для креста Мне. Ныне вы Мне подстилаете ветки под ноги, а чрез несколько дней вы возложите на хребет Мой палки, розги и бичи, бия, уязвляя и причиняя Мне многие раны.

Ныне вы взыва­ете: «Осанна», а чрез несколько дней вы будете кричать: «Распни, распни!» Ныне вы со славою встречаете Меня, а чрез немного дней вы с ругательствами будете вести Меня на распятие. О, непостоянство человеческое! О, непрочность и скорая отмена чести и славы мира сего!» Мы же да научимся здесь от Господа нашего как смирению и кротости, так и тому, чтобы не желать и не искать временных почестей, санов и славы; если же кому и без искания Бог дает это, то чтобы не превозно­ситься ими, не надеяться на них, но скорее ждать ско­рой перемены и после счастья бояться несчастья. «Всяк бо холм смирится» (Лк. 3: 5)

, говорит Предтеча Хрис­тов, то есть, всякая гордая высота должна будет упасть. Я же, грешный, смотря прилежно духовными оча­ми на Господа моего и на осла, на котором сидит Господь, помышляю так: если Господь в Своем славном ше­ствии в Иерусалим хотел нам показать пример смире­ния, то Он, пожалуй, лучше бы показал сие, если бы шел пешком или же ехал на простой телеге.

Почему же Он изволил шествовать не иначе, как только сидя на ос­ле? Здесь мне приходит на ум вышесказанное толкова­ние, а именно то, что ослица знаменовала иудеев, а жребя ослее — язычников. Иудеи в то время чем бы­ли? Они были люди грешные, злые, совещавшиеся об убиении Христа, как говорит о них Давид: «Поучишася тщетныя, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его» (Пс. 2: 1, 2). А язычники, что такое они были тогда?

Они тем более были грешниками, ибо со­вершенно не знали истинного Бога. Поэтому, если Господь наш Иисус Христос сел на ослицу и на жребя, то Он сел на образ грешника, ибо ослица знаменовала грешных иудеев, и жребя ослее — безбожных и беззаконных язычников. И действительно, осел — вполне приличный образ для грешников, ибо грешник подобен ослу всеми своими нравами. Осел ле­нив, ленив и грешник.

Осла едва заставишь стать в яр­мо многими ударами, а развращенного грешника даже и многими наказаниями невозможно бывает обратить к исправлению. Как осел, хотя и с побоями, не идет ско­ро, но едва волочится в пути, а уж бегать быстро и сов­сем не может, так и грешник не спешит ко спасению, хотя иногда и бывает поражаем различными попущени­ями от Бога.

Поелику же Господь наш в Своем торжестве, празд­нуемом ныне, сел на образ грешника, сел на осла, то яс­но, что Тот, Кто на небесах почивает на херувимах, Тот на земле хочет почивать на грешниках, ибо ради них Он и с небес сошел. «Не приидох, — говорит Он, — при­звати праведныя, но грешныя на покаяние» (Мф. 9: 13). Посему-то истинный покой Его в том и заключается, чтобы оседлать грешника, как осла, то есть, наложить на него закон страха Божия, чтобы сесть на него, то есть, покорить его Своей воле Господней, и чтобы по­ехать на нем, как хочет и куда хочет, то есть, наста­вить его на путь заповедей, ведущий к небесам.