Не от плодов земных, не от первородных скотов, но саму себя принесла в жертву Господу Богу своему. Послушаем, что она говорит Господу: «Яко жертву непорочную приими мя, с любо­вью пожершуюся Тебе». Не напрасно Цер­ковь в тропаре нарекла ее агницей: «Агница Твоя, Иисусе, Екатерина». Ибо как Агнец Бо­жий Христос, закланный за всех, сделался благоприятной жертвой Богу Отцу, так и она, мысленная агница, отдав себя на вечное за­клание за Христа, соделалась благоприятной жертвой Христу, будучи сама и при носитель­ницей жертвы, и жертвой.

Носи же, святая ве­ликомученица, крест в руке своей, как носит его чин иерейский, жреческий! Аксиос — до­стойна! Крест служит знамением кавалерства, то есть храброго воинствования, победы и одо­ления. Святая великомученица Екатерина имела в жизни этой брань, и брань с тремя лютейшими супостатами, которые есть мир, плоть и дьявол. Мир прельщал прекрасную деву своими прелестями, плоть склоняла к ес­тественным вожделениям, дьявол же творил всякие козни, чтобы отвратить невесту Хрис­тову от любви к Нему.

Храбро воинствовала невеста Христова в тех бранях и с помощью Господа своего одолела врагов: мир отвергла, плотские вожделения отринула, дьявола ото­гнала, и потому, как кавалер, как храбрый ви­тязь, носит крест — оружие непобедимое — в руке своей. Крест — это знамение умерщвления, совер­шаемого для соблюдения чистоты, и особенно чистоты девственной, ибо она не может жить без креста: девство соединяется с крестом, крест с девством.

Посмотри на крест, и уви­дишь на кресте и под крестом девство. Кто на кресте? Не Тот ли, Кто является Источником и началом девственной чистоты? Кто под крестом? Не Дева ли, Пренепорочная Мария, Матерь Божия, вместе с девственником Ио­анном? Девство и крест — неразлучные друзья. Святая дева Екатерина, соблюдая свое непо­рочное девство, пригвоздила себя ко кресту самоумерщвления, согласно завету апостоль­скому: «Умертвите земные члены ваши» (Кол. 3, 5)

, — а потому по справедливости носит крест в знак умерщвления и своей девственной чи­стоты. Крест — это знамение духовной, христиан­ской, крестной и сильной премудрости, как оружие крепкое, ибо духовная, крестная пре­мудрость — это оружие против противящихся Церкви, как говорит апостол: «Слово о Кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спаса­емых, — сила Божия.

Ибо написано: «Погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну»; и далее: Еллины ищут мудрости; а мы пропове­дуем Христа распятого, Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1, 18-19; 22-24). У людей в поднебесной живет двоякая премудрость: премудрость мира сего, которая была, например, у еллинских философов, не ведущих Бога, и премудрость духовная, како­ва она у христиан.

Мирская премудрость — это безумие пред Богом: «Не обратил ли Бог му­дрость мира сего в безумие?» — говорит апостол (1 Кор. 1, 20). Духовная же премудрость почи­тается безумием у мира: «Для иудеев соблазн, а для еллинов безумие» (1 Кор. 1, 23). Мирская мудрость — слабое оружие, не­сильное воинствование, немощная храбрость. Но какое оружие премудрость духовная, это видно из слов апостола: «Оружия воинствования нашего сильные Богом на разрушение твер­дынь» (2 Кор. 10, 4)

; и еще: «Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоост­рого» (Евр. 4, 12). Образом и знамением мирской еллинской мудрости являются содомо-гоморрские ябло­ки, о которых повествуется, что извне они прекрасны, внутри же них прах смрадный. Образом же и знамением христианской ду­ховной мудрости служит крест, ибо им явле­ны и как бы ключом открыты нам сокровища премудрости и разума Божия.

Мудрость мир­ская исполнена бесполезного праха, а словом крестным мы получили все блага: «Се бо при­пае Крестом радость всему миру». Когда мы видим крест в девических руках святой великомученицы Екатерины, то по это­му кресту знаем и о ее духовной, христианской мудрости. Таковой мудрой деве уподобляется и само небесное царство: «Подобно будет царство небесное девам» (Мф. 25, 1).

Ибо и небесное царство, когда восхочет явиться к нам в по­следний день, возьмет в руки крест, согласно словам Писания: «Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе» (Мф. 24, 30), то есть крест Христов. Оно придет к нам с крестом. И это для пристыжения неразумного мира сего, считающего себя мудрым, и обезумевшего, и для пристыжения бесов и всех осужденных с ними.

Ибо крестом, как крепким оружием, как острейшим мечом, поразит врагов своих и низринет их в геенну. Кто не знает, как постыдила, победила святая великомученица и премудрая дева всю премудрость мира сего силою духовной, хри­стианской премудрости, преодолев еллинских философов, считавшихся мудрейшими? Не знающий же пусть убедится из ее жития.

Нам же, похваляющим ее за премудрость кре­стную, достаточно уподобить ее древней му­жественной Иудифи, которая, будучи умудреннрй и укрепленной Богом, отсекла ночью главу у спавшего Олоферна, страшного и сильного воеводы ассирийских воинов, и от­несла ее в свой город Ветилую. Когда утром постельничий Олоферна вошел в его шатер и увидел господина своего обезглавленным, он воскликнул, плача, громким голосом: «Одна еврейская жена опозорила дом царя Навуходо­носора, ибо вот Олоферн на полу, и головы нет на нем» (Иудифь 14,18).

Полчище еллинских философов, избрав, как бы воеводу, одного мудрейшего из всех, поставили его для прения против одной пре­мудрой девицы. Посмотрим на подвиги того и другой. Один вооружается софистическими силлогизмами, другая принимает, как меч, слово крестное. Тот хвалит идольское много­божие, этаже славит Единого Истинного Бога, Христа, Спасителя мира, добровольно претер­певшего смерть.

Один приводит поэтические басни, а другая возвещает пророческие пред­сказания. Опьянен еллинский начальник филосо­фов своим нечестием, как Олоферн вином, помрачен безумием, как темнейшей ночью, а мужественная девица словом крестным, как острейшим мечом, отсекает как бы голову — его безумное умствование. И был философ безгласен, как немой, не мог сказать ничего против нее, прочие же философы пришли в смятение, шатались как пьяные.