Имеют уши, а читаемого и поющегося не слу­шают (см. Пс. 113, 14), и слушая не внимают. Имеют ум, а не помышляют о Божественном, о суете мирской только думают. Только телом стоят в храме Божием, а ум их мыслит или о жене и детях, или о яствах, поварами приго­товляемых, или о бочках в погребе, или о сун­дуках в кладовой и о деньгах, или о товарах, отпущенных в какой-либо город и находя­щихся в дороге, или об имениях, отправлен­ных в чужую страну на кораблях и ладьях.

Стоят в церкви, а «из сердца исходят злые по­мыслы» (Мф. 15, 19; Мк. 7, 21), воровство, убийства, прелюбодеяния, хулы и прочие не­богоугодные дела. А что произносят уста их в храме Божием? Молитву ли? Редко молитву, больше же пустые разговоры: говорят друг с другом о внешних попечениях. Здесь и торг, здесь и покупки, здесь и управление домом, здесь и осуждение ближних. О люди небогоугодные!

Посмотрите на святого Николая, еще в младенчестве своем всем умом, со всем благоговением просла­вившего Святую Троицу трехчасовым стоя­нием. Посмотрите и устыдитесь, ибо вы по­срамлены младенцем. О, сколь великим побе­дителем явился Николай еще в младенчестве, победителем естества, победителем людей не­богоугодных! Если еще посмотрим на младенчество его, то вновь увидим, что он победил в своем мла­денчестве само естество человеческое.

Ибо младенцу воздерживаться от сосцов материн­ских в постные дни среду и пятницу, — не зна­чит ли это быть выше естества человеческого? Будучи младенцем, он научился поститься ра­нее, чем стал есть. Что скажут здесь наши нынешние христи­ане, только «имеющие вид благочестия» (2 Тим. 3, 5), дела же благочестия отвергающие? Что, говорю, скажут те, для которых среда и пят­ница — такие же дни, как суббота, воскресе­нье и все прочие, у которых нет поста, нет воздержания, едят все без смущения по обы­чаю неправославных христиан иностранных.

Еврейский историограф Иосиф рассказы­вает о Моисее, что, будучи взят из воды доче­рью фараона, он не хотел сосать сосцы жен египетских, и для него была приведена еврей­ка, мать его (см. Исх. гл. 2). У нас же бывает наоборот. Мать наша, Святая Восточная Пра­вославная Церковь, питает нас сосцами свои­ми — благочестивыми законами и уставами, от древних Отцов принятыми.

Мы же, оста­вив сосцы матери своей, породившей нас во­дой и Духом (см. Ин. 3, 15), ищем сосцов еги­петских, иноземных, еретических, Правосла­вию противных и привыкаем питаться из них со сладостью. Оставив манну, помышляем о египетской пище. Презрев сладость святого воздержания, уклоняемся к «рожкам, которые едят свиньи» (Лк. 15, 16). О стыд великий!

Дети посрамляют мужей, младенцы старцев! В «Старовечностях» читаем: в стране, на­зываемой Гивернией, у матерей был следую­щий обычай: когда они, отлучая своих мла­денцев мужского пола от сосцов, начинали питать их иной пищей, то прежде всего пола­гали ту пищу на обнаженный меч, затем бра­ли с меча кусочки пищи и вкладывали их в ус­та младенцам.

И это делалось с той целью, чтобы младенец с самого младенчества свое­го, с первого куска пищи привыкал к мечу, чтобы в нем росло мужественное сердце, и охота к мечу и браням. Подобное мы видим и в младенчестве святого Николая. С меча он принимал пер­вую пищу свою, с меча не вещественного, а духовного, то есть с меча воздержания и пощения.

Поистине пощение и воздержание православно-христианское — это меч духов­ный, ибо им отсекаются телесные страсти, им обезглавливается супостат дьявол. О них говорит апостол: «Оружия воинствования на­шего не плотские, но сильные Богом на разру­шение твердынь» (2 Кор. 10, 4). С этого меча, то есть поста и воздержания, была дана пер­вая пища святому Николаю в младенчестве, и этим мечом он обезглавливает и обезглавит всех служащих чреву своему как Богу, всех, говорю, отвергающих пост, презирающих воздержание, почитающих за сладость каждо­дневное насыщение, пьянство и прочие бе­зумства, о которых не стоит и говорить.

Ни­колай — победитель людей небогоугодных. Будучи в мужественном возрасте, он ранее всех приходил в церковь и к святительству был призван и взят не иначе, как от дверей церкви, куда пришел он в полночь еще до обычного пения службы, а потому и здесь явил себя победителем и постыдителем лени­вых и сонливых людей. Сколь много великих колоколов призывают их на всенощное и на утреннее пение, а ленивого, сном объятого разбудить не могут!

Если же и разбудят, то он и не помышляет отрясти сон от очей и идти в церковь, не хочет пободрствовать и одного часа. Есть такие, которые с немалыми денеж­ными вкладами строят колокола для храмов Божиих, но сами же своих колоколов не слу­шают; ставят в церкви прекрасно украшен­ные святые иконы, а сами ленятся молиться своим иконам; созидают храмы Божий, а о созидании души своей не заботятся.

Не дожидался угодник Божий Николай утреннего благовеста. До благовеста он уже находился у церковных дверей, побеждал ле­ность, сон и нерадение, и тем самым явил се­бя победителем — победителем сонливых и нерадивых. Что же касается щедрости и попечения его о спасении душ человеческих, то об этом мы находим дивное свидетельство в его житии.

Ибо когда некий нищий муж помыслил уст­роить скверный брак для трех своих дочерей, то он ночью бросил ему в оконце три узелка с золотом. Случилось мне недавно прочитать следу­ющее: в Индийских странах, когда разбуше­вавшееся море начинает разливаться далеко из своих берегов, затопляет ближайшие селе­ния и наносит вред людям и скотам, а также садам, виноградникам и нивам, то люди, жи­вущие близ моря и страдающие от бед, нано­симых его волнами, берут сосуд с золотом и ввергают его в море, веруя, что умилостив­ленное тем золотом, море прекратит свое волнение, и как бы откупаются от волн мор­ских золотом.

Рассуждая духовно, поистине, мир сей есть море. Не о нем ли говорит и святой Давид: «Это море великое и пространное» (Пс. 103, 25). И на этом море бывают великие волны: каж­дая беда — это как бы волна, и каждое бедствование как бы волнение. Немалая волна и нищета. Сколь много попечений прилагают люди только к тому, чтобы избежать этой вол­ны, чтобы избавиться от нищеты! Каждый старается иметь что-либо.