А всё же многому, многому может научить нас, русских, некогда просвещённая Европа. И уважению к закону, и трепетному отношению к культуре, умению бережно сохранять исторические памятники, и благородной сдержанности, такту в человеческих отношениях. Боюсь, однако, что главное (уже не юная, а одряхлевшая в своём земном странствовании) Европа потеряла – живую и зрячую веру в Победителя смерти Христа и любовь к Его прекрасной Невесте – Матери нашей Церкви.

Утеряв главное, сумеет ли гордая Европа сохранить второстепенное, то, что было перечислено мною выше? Я не пророк, но опасаюсь, что с живой водой подлинного христианства она, бедная, готова выплеснуть и своего ребёнка – силу законной правды и «любовь к отеческим гробам», красоту внешних форм и культуру человеческого общения.

Надвинувшийся на нас XXI век, с его пресловутой «эрой водолея» и постмодернизмом как стилем жизни, вполне доказывают это…

Неверие

ХХ век берёг наше детство, но и настойчиво отстранял нас от света Христова. Все мы были в этом отношении детьми «пионерского подземелья». Родные боялись говорить нам о вере, а чужие не боялись растлевать детские души неверием. Бедные школьники! Как легко вы и поныне улавливаетесь всякого рода прельщениями и обманами, особенно если они «спускаются сверху», то есть санкционированы «вышестоящими инстанциями»!..

Помнится, в классе седьмом нам объявили, что в школу грядёт некто по фамилии… Чертков. Он приобрёл известность ещё в 60-е годы, когда, будучи студентом Московской духовной академии, с шумом отрёкся от веры. Не буду перечислять имена знаменитых «отступников», по комсомольской путёвке засланных в

учебные заведения Патриархии, и конечно же с провокационными целями. Об этом мы, школьники, разумеется, ничего тогда не знали. Нашему классу было поручено приготовить зал для почётного гостя. Привыкши всё делать старательно, я, несчастный, с усердием тащил и заботливо устанавливал кресло, послужившее седалищем для лектора, охотника за детскими душами.

Человек средне-пожилого возраста начал свою лекцию с перечисления диковинных дисциплин (от гомилетики до герменевтики), с которыми он познакомился на академической скамье. Благоговейное отношение к гостю возрастало по мере оглашения им невероятного количества богословских предметов, изученных в духовном заведении. А затем он стал исповедоваться в собственном безбожии и несовместимости веры в Бога с «реальной» жизнью.

Не могу сказать, чтобы мне запомнились его доводы, но сердце внимало изощрённым речам с полным доверием и воодушевлением. Впечатлённый необычной встречей, я прибежал из школы домой (она находилась неподалёку)* и застал одну лишь бабушку. Буля лежала на

-----------

*С четвёртого класса я учился в 29-й спецшколе на Кропоткинской улице (Пречистенке), а родительский дом находился на улице Остоженка, в центре Москвы.

кровати в своей комнате в синей шерстяной кофте и читала любимого ею Диккенса, сдвинув к кончику носа очки в толстой оправе.

– Буля, Буля, ты знаешь, какой интересный дяденька к нам в школу приходил сегодня! – залился я соловьём. – Он столько всего знает, учился в Духовной академии, говорит по-гречески, по-латыни! А потом он отрёкся от Бога, когда к нему пришло прозрение… Представляешь себе?!