Всё приходит в движение… Величественная и страшная картина!

Так и душа человеческая, до поры до времени находившаяся в непробуждённом состоянии, позабывшая о своём происхождении и предназначении, вдруг приходит в себя. Открывая свои заспанные вежды, она озирается окрест и, не находя точки опоры, интуитивно устремляется к Богу, источнику своего бытия. Что бы ни явилось причиной пробуждения, ни послужило началом поиска, без тайного воздействия Божественной благодати это было бы невозможно…

Уверовав в связующую нас с Булей златую нить любви, я попытался воскресить в памяти её живой образ, воссоздать неповторимые черты её лица и заглянуть в наполненные мыслью глаза В тайне от домашних, я достал большую деревянную шкатулку, где хранились наши семейные фотографии, и пристально вглядывался в них, как будто надеясь уловить, поймать на себе кроткий и любящий взор ненаглядной бабушки.

Вот тогда-то мне стало ясно, как эгоистично мы, дети, относились к ней! Принимая с охотой знаки внимания и заботы о самих себе, вовсе не интересовались её внутренним миром, не  считая для себя необходимым послужить бабушке хотя бы в чём-то малом А сколько вольных и невольных обид мы нанесли ей всегдашними капризами, непослушанием, нечестностью и междоусобной борьбой! Буля, Булечка!

Как мягко и милостивно ты наказывала нас, не поминая зла, всякий раз доверяясь искренним обещаниям об исправлении. На фоне нашего потребительского отношения и мелочного себялюбия сколь великодушной, благородной и жертвенной была твоя любовь к нам!..

Припоминаю, что в поисках общения с усопшей душой, желая вновь «связать оборванную нить», я написал несколько первых в своей жизни стихотворений, продиктованных единственно любовью к бабушке. Будучи уже студентом-филологом, я хотел воплотить в жизнь вычитанную мной у Вячеслава Иванова мысль о теургическом*

назначении искусства, поверив в его преображающее воздействие на мир. Как бы то ни было, но слово «Бог» я впервые начал писать в неуклюжих, но совершенно искренних поэтических попытках прикоснуться к потусторонним     «звёздным мирам» посредством слова. Ни одно из этих стихотворений не сохранилось, но в моей памяти живёт духовное возбуждение, их породившее…

Именно тогда я нашёл в шкатулке из красного дерева, куда не смел заглядывать при жизни Були, старинное Евангелие с пожелтевшими от времени страницами. Оно принадлежало моей прабабушке, Александре Михайловне

-----------

*Теургия – мистическое преображение мира.

Глебовой, крестнице Петра Аркадьевича Столыпина. Открытием и откровением для меня стали два простых оловянных крестика на синей и розовой ленточках – непреложный знак нашего с братцем крещения в трёхлетнем      возрасте в подмосковном храме. Там же мною   были обретены две прядочки русых волос, состриженные рукой священника и заботливо сохранённые бабушкой.

От них веяло ароматным, тонким запахом прошлого. Локоны напоминали J о невинности и чистоте детских душ, ставших сосудами Христовой благодати! Главной святыней ларца был образ Спасителя, держащего в руках Чашу и Хлеб. Христос на Тайной Вечери, устанавливает Своей драгоценной Кровью Новый Завет с грешным родом человеческим! Господний лик, мягкий и светлый, взирал на меня с кротким величием так, как может смотреть в I глаза Своим созданиям только Бог…

Сейчас этот образ находится в алтаре храма Всех Святых, что в Красном Селе, и всякий раз я оглядываюсь на него, когда приступаю, «со страхом и трепетом», к престолу, приобщаясь по-священнически Святых Животворящих Христовых Таин.

Был там, на дне шкатулки, и портрет самой прабабушки Александры Михайловны. Высокая, худая, в длинном платье, она взирает на вас со своего фотографического изображения как живая…