Не так уж наивен семнадцатилетний студент-филолог, чтобы не понимать значения слова «исповедь»… Раскрыть свою совесть священнику, признаться в том, что, подобно занозам, уязвляло душу с детских лет, я, видимо, был пока не готов. Вот почему на следующий день в храм я не пришёл. Для нового шага ко Христу потребовался ещё месяц-другой. Но благодать Господня уже таинственно веяла в моей душе и призывала её к покаянию…

Исповедь

Главные события жизни… Как правило, определяющими вехами судьбы мы почитаем изменения внешнего порядка и потому хорошо их помним. Переезд в иной город, страну; обретение трудового поприща, женитьба, рождение ребёнка… Никакой ошибки в этом нет, ибо всё видимое связано с невидимым, временное – с вечным, телесное – с духовным.

Сейчас, с высоты птичьего полёта осматривая прожитые годы, я останавливаюсь на одном, совсем не примечательном событии, в котором, однако, склонен видеть точку отсчёта и одновременно точку опоры всего своего бытия. Как вы помните, получив приглашение к исповеди от пожилого приходского батюшки, я не тотчас ему последовал. Мысль моя, однако, всё время вращалась вокруг этого предмета.

В душе свершалась незримая работа, может быть, и не совсем мною тогда осознаваемая. Как часто Создатель, Своим недрёманным оком бдящий над нами, со свойственной Ему премудростью устраивает и помогает осуществить то, что нам одним было бы совершенно не под силу… Помнится, я заказал себе гору книг по филологии в университетской библиотеке на Моховой, славящейся своими Императорскими фондами.

Устроившись за широким деревянным столом под уютной лампой и приготовившись к скрупулёзному изучению лингвистических текстов, я вдруг обратил внимание на лежащую поодаль, невесть откуда взявшуюся брошюру со странным названием «Загробные мытарства блаженной Феодоры». Раскрыв её и небрежно перелистав несколько страниц, я вдруг понял, что речь идёт о человеческих грехах и посмертном воздаянии за них на нелицеприятном Божием Суде.

Через полчаса, отложив в сторону учёные фолианты, я уже конспектировал содержимое брошюры, с раскрасневшимися от волнения щеками! Всё, там написанное, относилось непосредственно ко мне! Только звонок, предупреждавший об окончании работы библиотеки, отвлёк меня от тщательного выписывания грехов, изложенных в соответствии с главными страстями и порочными навыками.

Мне казалось, что свод университетского книгохранилища раскрылся, и сам Ангел-Хранитель внимал тогда потугам юноши-христианина подготовиться к первой в его жизни исповеди.

Как нелегко на следующее утро было идти в уже хорошо знакомый храм! В моей душе звучал никому неслышный диалог, и я был его невольным свидетелем!

– Куда ты идёшь, Артемий? Подумай, как тебя там встретят, что скажут, едва ты начнёшь признаваться в столь страшных грехах?

– Нет, иди и не сомневайся, – возражал другой, добрый голос, – ты не первый и не последний, кому приходится каяться, начиная с самого детства, и называть вещи своими именами.

– Ну, хорошо, – противоречил лукавый. – Давай отложим всё это до лучших времён.

Сколько времени жил без исповеди – и вдруг с места в карьер…