Об общей исповеди Следует заметить, что из слов святителя Иоанна Златоуста о том, что к каждому человеку надо подходить с его индивидуальной меркой и с ка­ждым иметь дело лично и откровенно, с несо­мненной ясностью вытекает осуждение так назы­ваемой общей исповеди, и единственно законной признается исповедь индивидуальная. И на самом деле: когда, прочитав длинный список ничего не говорящих душе грехов и молитву о раскаянии в них, священник на общей исповеди призывает исповедников по очереди и задает шаблонный во­прос: «Что совершил особенного?», какой может быть ответ? Что считать особенным?

Для одного это может быть убийство или поножовщина, для другого — грешный помысл и нескромный взгляд, для третьего — иное что. У каждого это зависит от степени совершенства... Может быть, батюшка действительно требует чего-то исключительного по ужасу и глубине падения? И сбитый такими мыслями человек чаще всего говорит: «Ничего особенного нет!» Какая хитрость бесовская в этих словах «нет ничего», когда Христос говорил, что мы ответим на Суде за каждое слово, произнесен­ное всуе!

Не менее ужасен и равнодушный ответ: «Грешен, батюшка!» — показывающий, что грехи осознаются, но не осуждаются, как неизбежное и потому терпимое. Во-первых, при общей исповеди кающемуся не приходится открывать грязи своих духовных деяний, не приходится стыдиться за них перед священником и не будет задета его гордость, са­молюбие и тщеславие.

Таким образом, не будет того наказания за грех, которое в дополнение к нашему раскаянию снискало бы нам милость Божию. Во-вторых, общая исповедь таит ту опас­ность, что к Святому Причастию подойдет такой грешник, который при отдельной исповеди не был бы допущен священником. Многие серьез­ные грехи требуют серьезного и длительного по­каяния. При общей исповеди нельзя приступать к Святому Причастию тем, кто долго не был на частной исповеди, и тем, кто имеет или смертный грех, или такой грех, который сильно задевает и мучает его совесть.

В таких случаях исповедник должен после всех подойти к священнику и ска­зать ему те грехи, которые лежат на его совести. Недостаток исповеди церковной восполни горя­чею исповедью домашней. Последняя будет одна с первою и даст тебе то успокоение и примирение душевное, которое должно быть плодом истин­ной исповеди и которое достигается и нашими усилиями, жаждой нашего исправления и устрем­ления к Богу (из дневника инока).

Грех утаиваемый, неосознаваемый или нечувст-вуемый усиливается, растет и крепнет глубоко в душе согрешающего; грешник извиняет, оправ­дывает себя общим обычаем, общим растлением, общим неисправлением, ненаказанностью. Все старание есть диавола, яко да во отчаяние тя приведет, егда согрешиши, ты же убо, возлюблен­ный, не повинуйся ему.

Но аще и седмижды па-деши на день, то убо скоро востани и покаянием умоли Бога. Не живите во тьме неисповеданных грехов Душу не кающуюся враг-диавол делает помой­ной ямою, в которую он бросает всякую дрянь (святитель Феофан Затворник). Кайся чаще. Неужели весь год коснеть во грехах и только раз в год очищаться покаянием и при­частием? Разве не каждый день мы согрешаем, растлеваемся, оскверняемся; разве не каждый день нам нужно очищение, освящение и обновле­ние?

Разве каждый день только накоплять грехи и раз только в год очищаться? Лепо ли это? Не часто ли вы моете лицо и тело в бане или лицо каждое утро? Душу ли не омывать постоянно, оскверняемую грехами каждый день? Нелепые, бессмысленные люди, думающие да еще говоря­щие так безумно; невежды они, не понимающие потребностей души человеческой. Они не позна­ли Духа Христова.

Недостаточно того, чтобы только грехи все пере­числил — и конец, а нужно, чтобы грех опротивел. Отсутствие скорби о грехах приводит Бога в боль­шее негодование и гнев, чем самое совершение гре­хов... Кающийся должен не гневаться и не сердить­ся, а сокрушаться как виновный, как не имеющий дерзновения, как осужденный, который должен получить спасение по одной только милости, как человек, оказывающийся неблагодарным к благо­детелю, отверженный и достойный бесчисленных наказаний.

Если бы мы скорбели о грехах, если бы воздыхали о прегрешениях, то ничто другое не печалило бы нас, потому что эта скорбь отгоняет всякую печаль (святитель Иоанн Златоуст). Самый пагубный, самый тяжелый грех есть не­верие. Если согрешит человек от несовершенства плоти и покается, то Господь его простит; простит его скорее, чем когда он погрешит неверием; ибо здесь он восстает против Самого Бога (епископ Арсений Серпуховской).

Грехи юности препятствуют ли пастырству? Когда человек обновится покаянием, тогда грехи юности его не препятствуют ему заботиться о ду­шах ближних. Так понимала Церковь издревле, и св. Нифонт, епископ Кессарии Кипрской, по от­кровению Божию, принял на себя обязанности пастыря, хотя в юности и подвергся тяжким пре­ткновениям (память его 23 декабря).

Пусть никто не отчаивается в своем спасении. Грех не в нашей природе: мы сподоблены воли и свободы. Ты мытарь? Можешь сделаться еван­гелистом. Ты разбойник? Можешь приобрести рай. Ты волхв? Можешь поклониться Владыке. Нет такого греха, который не изглаждался бы покаянием. Для того Христос и избрал крайние степени нечестия, чтобы никто при конце не мог чем-нибудь оправдываться (святитель Иоанн Златоуст).

Величайшие святые отцы признавали покаяние своим единственным деланием. Вдавшись в это делание, они более и более распространяли его для себя, потому что покаяние не только очищает грехи, но и изощряет зрение человека на самого себя. Когда некоторые греховные пятна очистят­ся покаянием с ризы душевной, тогда внезапно открывается на ней существование других пятен, менее грубых, но не менее важных, оставшихся доселе непримеченными по причине тупости зре­ния.

Когда кто кого оскорбил, имеет вражду с кем и не примирился, то и духовниково разрешение не подействует, хотя бы и разрешил, да и сам тяж­ко согрешает и того в больший грех вводит. Ты примирись с маменькою, получи от нее проще­ние, тогда и от Бога получишь оное (преподобный Макарий Оптинский). Говейте там, где вас ничто не может развлекать. Какой толк разъезжать?