И вот живой пример из жизни преподобного отца нашего Давида Эвбейского. С каким самоотречением и смирением, в каком злострадании провел он свою жизнь! Важная черта, которую мы можем здесь заметить, это, как мы говорили и раньше, монашеская акривия — чистота хранения своей совести. Невозможно по-другому доказать правильную веру в Бога и послушание Ему, как только с помощью акривии.

Противоположность акривии — ком­промисс, когда угасает осознание существа веры и вступает в действие логика. Что касается зависимости всех мыслящих существ и всего творения от Бога, Бог не попустил здесь ника­кого послабления. Поэтому на протяжении почти всей истории мы находим, что человек от­падал от Бога и был обличаем Им в случаях противления и преслушания воли Божией, и с другой стороны был хвалим и испытывал счастье в случаях подчинения и благодушного принятия своей зависимости от Него.

Таким образом все иже Христовы суть, приняв тако­вое душевное расположение и, согласно заповеди, распяв плоть со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), никогда не подвергая никакому логическому анализу Промысл Божий и тем бо­лее не проявляя никакого противостояния Богу, но став, как и их Первообраз, послушными даже до смерти (Флп. 2, 8), — все они заслужили воскресение и жизнь, которые следуют за Его смертью, как и апостол Павел говорит: Аще с Ним умрохом, то с Ним и оживем; аще отвержемся, и Той отвержется нас (2 Тим. 2, 11-12).

Всякое преступление и преслушание суть признаки ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных (Еф. 4, 22). По этой при­чине те, кто отрекся от этой ветхости, стали исповедниками акривии, точности, божествен­ного закона и доказали, что они любили Бога и всецело посвятили себя Ему. Всякая деятельность монаха, которая не исходит из всецелого послушания, содержит в себе внутреннее разделение и противоречие, даже когда послушание совершается только наполовину.

Нечто подобное имеет в виду и святой Иоанн Лествичник, который буквально говорит: «Тайно подмешивающий к послушанию свою волю блудодействует»[20] . В житии прп. Давида рассказывается, что когда его старец, епископ Акакий, послал его по каким-то делам в дальний город, находившийся на расстоянии четырех дней пути, некий благочестивый верующий подарил ему обувь, так как он шел босиком, после чего он вернул­ся обратно.

Но поскольку он взял и носил обувь без благословения своего Старца, Старец велел ему вернуть эту обувь назад тому, кто ее дал. Преподобный безропотно и с верой ис­полнил заповедь и прошел еще восемь дней пешком, не выражая протеста и недовольства. Живущие на основе компромиссов рационалисты, мыслящие по-земному, считают по­добные вещи чрезмерными и невероятными.

Но для здраво верующих это есть таинство Кре­ста и безумство проповеди (см. 1 Кор. 1, 21), которые обличают мирской суд и мудрость как безумие перед Богом и их приверженцев — как безумцев (см. 1 Кор. 3, 19). Не обуи ли Бог премудрость мира сего? — говорит апостол Павел — Где премудр? Где книжник? Где сово-просник века сего? (ср. 1 Кор. 1, 20).

Человеческий разум, прилежащий после падения на злая от юности его (Быт. 8, 21), продолжает пребывать в этом болезненном состоянии, подражая нашим прародителям, которые на основании логики просили покрыть обнажение их уже причастной тлению природы. В том именно и состоит существо нашего отеческого преда­ния, чтобы сохранить абсолютный характер заповедей божественной воли, которая осущест­вляется только через безусловную веру и послушание.

По этой причине и мы, продолжая отеческую линию, внимательно стараемся избегать прелести лукавого, чтобы не увлечься бесконечными отговорками логики и компромисса, знаменующих «тело смерти», ветхого человека. И в наши дни можно встретить истинных подвижников, которые еще живы и препода­ют нам уроки строгости хранения своей совести. Однажды я посетил некоего брата, желая с ним посоветоваться, и когда я уже в самом конце был готов уйти, он попросил меня отпра­вить письмо.

Когда он писал адрес на конверте, у него закончились чернила, и я одолжил ему свою ручку. Написав адрес, он говорит: «Как хорошо пишет твоя ручка!» Я ему отвечаю: «Бери ее себе, отче. У меня есть еще». «Нет, — отвечает он, — лучше ты мне купи такую же». Я обещал ему, что как только вернусь в свою каливу в Скиту, попрошу одного брата, который завтра должен поехать в мир, чтобы он купил ему ручку, тем более она была очень дешевая.

Вечером в тот же день, почти в полночь, в мою дверь постучали. Открываю и вижу перед собой этого старца, который говорит: «Прошу тебя, не покупай мне ручку, которую я заказал тебе. Потому что я не спросил своего Старца!» Не сказав больше ни слова, он тотчас же быстро удалился. Тогда я попытался, в меру своего разумения, понять основную причину, заставившую этого великого монаха повести себя таким образом.

И я думаю, что дело было не только в том, что он побоялся заказать ручку без благословения, но и в боязни своенравия, которое заставило его удовлетвориться чем-то, что ему понравилось. Заметьте, что расстоя­ние туда и обратно равнялось двум с половиной часам пути, и этот путь он совершал ночью. Видите, братия мои, каким духом руководствовались наши отцы, и это было не во вре­мя оно, но почти вчера, продолжается и ныне и так будет до скончания века.

Вот почему с такой настойчивостью Старцы догматически утверждают принцип отсечения своей воли — чтобы таким путем, согласно апостолу Павлу, умертвить уды наша сущия на земли (Кол. 3, 5) и совлечься тления и через Благодать облечься в нового человека по Христу, и, более того, сподобиться того, чтобы Христос вселился и жил в тех, кто Его любит, как и Он Сам об этом сказал (2 Кор. 6, 16; Лев. 26, 12).

Мы все знаем, что наша воля есть «стена непреоборимая и камень противолежащий»[21] , и, следовательно, жизнь по законам плоти. Бог же говорил жившим по плоти людям — со­временникам Ноя, еще до потопа: Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих вовек, зане суть плоть (Быт. 6, 3). И апостол Павел говорит: Аще по плоти живете, имате умрети (Рим. 8, 13)