Теперь посмотрим, в чем именно состоит подвиг, к которому призваны все верующие во главе со священниками. Общеизвестен тот факт, что все мы начинаем с нехристианской жизни: все мы грешны в своем уме, в своих пожеланиях, в своих делах. Поэтому наш общий подвиг будет состоять в том, чтобы «совлечься» ветхого человека со всеми его делами и же­ланиями и облечься в нового, сотворенного по Богу, измениться, претерпеть «доброе прело-жение», умертвить тело греха, чтобы в нашем теле ожил Христос, Которого мы исповедали во святом Крещении и Который через нашу христианскую жизнь должен вообразиться в нас (ср. Гал. 4, 19).

Мы уже в возможности облеклись в образ небесного человека (1 Кор. 15, 49) вместо того земного, который жил в нас до Крещения; однако в возможности должно теперь в нас стать в действии, чтобы был положительный результат. Всеблагой Господь наш, давший нам через Крест свободу и вечную жизнь, научил нас и практическому пути, которым мы обяза­тельно должны пройти, чтобы сподобиться наследовать обетование.

Его вседобродетельное житие являет меру, или критерий, то есть нерушимое правило жизни для верующих всех ве­ков. Это и есть практический подвиг, который Отцы называют «восхождением к созерцанию»[25] . Слова Луки начат Иисус творити же и учити (Деян. 1, 1) представляют лучший пример сочетания умозрения и практической жизни. Вспомним, однако, как описывает апостол Павел земного, «ветхого человека», «тело греховное», чтобы понять, кто мы и что есть в нас, и следовательно, какой подвиг нам пред­лежит.

Вемы, — говорит он, — яко закон духовен есть: аз же плотян есмь, продан под грех. Еже бо содеваю, не разумею; не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то содело-ваю... Ныне же не ктому аз сие содеваю, но живущий во мне грех. Вем бо, яко не живет во мне, сиречь во плоти моей, доброе: еже бо хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю; не еже бо хощу доброе, творю, но еже не хощу злое, сие содеваю... (Рим. 7: 14­15, 17-19).

И продолжает: Обретаю убо закон, хотящу ми творити доброе, яко мне злое при­лежит. Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку; вижду же ин закон во удех моих, противу воюющь закону ума моего и пленяющь мя законом греховным, сущим во удех моих (Рим. 7, 21-23). И завершает таким печальным выводом: Окаянен аз человек; кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим. 7, 24).

Это описание изображает то тление, которому мы подчинились через грехопадение, а также жалкое состояние созданного «по образу и подобию» человека. Апостол Павел здесь открывает силу греха, находящегося в нас, который не только влечет, но и насилует челове­ческую волю. Такое же свидетельство мы встречаем в книге Бытия, где говорится, что чело­веческий разум прилежит на злая от юности его (Быт. 8, 21).

Этот диагноз человеческой болезни очень важен для вас, дорогие отцы священнослу­жители, потому что вы и врачи и судьи, и через вас будет проходить этот обезображенный по своему духовному состоянию больной, чтобы получить здоровье и жизнь. Необходимые условия для выздоровления от такой болезни — это, во-первых, пресечение и удаление от себя причин, которые укрепляют или привлекают грех.

Во-вторых, это искреннее покая­ние, которое убеждает благость Божию, что мы изменились и окончательно возвращаемся к нашему первому исповеданию. И в-третьих, это добровольное злострадание, когда мы пре­даем самих себя на подвиги и телесные труды, чтобы прекратить действие сластолюбия, ко­торому мы подчинились через грех. Если мы будем совершать наше покаяние и дела злострадания с усердием и ревностью, они не замедлят развить в нас страх Божий; а когда страх Божий увеличится в нас, возрастет и ревность, и кающийся не будет чувствовать утомления.

Божественная ревность, в свою очередь, когда разгорится, приводит в движение все, что есть полезного и способного в на­ шей природе, и тогда человек всеми своими силами показывает Богу, что он Его и боится и любит.

Если эта ревность не рассеется, но пребудет действенной — а пребудет она дейст­венной, если человек сохраняет свою совесть в отношении заповедей — тогда в нас родится подлинное чувство греховности, чувство, что мы огорчили Бога: отсюда начинается духов­ное болезнование. У людей крепких и строгих характером это вызывает больше радость, чем утешение, так как они чувствительнее относятся к проявлению любви Божией, чем к проявлению Его справедливости.

Когда скорбь и слезы не будут рассеиваться и покидать нас, тогда начнет уменьшаться сила страстей, а наши собственные чувства будут укреплять­ся в том, чтобы противостоять им и не отступать. В соответствии с силой желания и ревно­сти верующего в его сердце начнет открываться любовь Христова. Все это — результат божественной Благодати, когда она приходит в действие от наше­го усердия в покаянии.

С этих пор очень важным становится упражнение в молитве, чтобы ум мог сохранять чувство Благодати и уберечься от рассеяния, а также чтобы чувства могли сохраниться от насилия страстей. Без молитвы ничто не может совершиться. Худший враг, который строит здесь козни, — это нерадение, называемое Отцами также беспечностью. Это противоположность любостраданию, труду, подвигу, которые, как мы видели, составляют существо покаяния.

Итак, если лень прервет этот добрый подвиг, тогда все, достигнутое прежде, теряется, а возвращение в прежнее состояние становится трудным. В подвиге покая­ния, в какой бы форме он ни выражался, требуется соучастие опытного духовного врача, по­тому что дьявол, когда увидит, что человек поднимается и возвращается назад к Богу, борет­ся с ним гораздо больше, чем раньше, чтобы его разочаровать.

Цель практического подвига — призвать внутрь себя энергию Благодати Божией, так как мы сами по себе не можем ниспровергнуть закон, противоборствующий закону ума на­шего, то есть «закон греха», укоренившийся в наших членах. Без Благодати, одним словом, мы не можем совершить ничего; так вот, любострадание призывает ее, а беспечность и сла­столюбие прогоняют.