По этой причине и наш Иисус начал Свой урок с поста и злострадания. Добро­вольное злострадание, в которое погружается подвижник, отбрасывает прочь всякий сласто­любивый прилог и всякую похоть, то есть все, что относится к жизни по плоти, к существо­ванию по принципам своих пожеланий, а не по нужде. В отсутствие причин, возбуждающих чувства, и ум не ослабевает под давлением страстей и дьявола.

Потому что в ином случае, когда есть причины, война становится затруднительной, а победа над ними почти недости­жимой. Если взявший на себя подвиг удержится на этом месте, а страх Божий не развеется от беспечности и своеволия, божественная Благодать не замедлит удалить наши страсти и привести в порядок чувства и нестроение от злоупотреблений. Тогда ум уже с дерзновени­ем и похвальной неотступностью припадает к дверям милости и просит освобождения от прежних долгов и прощения за то, в чем он ошибался.

Если и снова это гармоничное со­стояние не будет поколеблено, тогда Благодать пошлет душе скорбь, со временем вырас­тающую в плач, который является вернейшим признаком преуспеяния. Я не имею в виду по временам бывающего скорбного настроения или слез, которые легко появляются у тех, кто имеет хотя бы некоторую внимательность. Речь идет о неизменном действии скорби и плача, совершающегося в ком-либо, подобно тому, что испытывает младенец, лишенный объятий своей матери.

С этого начинается приближение божественного просвещения и чув­ства пребывания в Боге. Здесь требуется большое внимание, так что нельзя пренебрегать смирением и советом. Но все это лучшим образом восполняет подлинное подчинение и по­слушание. С этих пор поддержка со стороны духовного руководителя становится почти не­заменимым подспорьем. Если до этого момента не будет никаких остановок и ноги подвижника не будут скова­ны цепями благовидных, но ненужных забот и не свяжутся беспечностью, этим непримири­мым врагом монаха, тогда чувство Бога переходит в соответствующие для каждого характе­ра проявления.

Важнейшим проявлением бывает изобилие божественной любви, которая пленяет и наполняет все трисоставное устроение человеческой души[53] . Со временем, если это доброе состояние не будет приведено в смятение — вещь, редко встречающаяся в нашем по­колении, — начинается чистая молитва и просвещение ума, или лучше, очищение ума, вво­дящее его в прозрение и предчувствие, в которых заключены дары духовного рассуждения, предвидения и созерцания.

Конечно, в разговоре мы зашли далеко за пределы наших сил и способностей. Но нас оправдывают наши Отцы, чей опыт и чьи мнения мы излагаем. Состояние, в котором присутствует ощущение Божества, сопряжено с большой опасно­стью, и очень немногие, если они есть, могут избежать сокрытых подводных рифов. Обладая чувством божественного восприятия и не имея действительного опыта, состоящего в позна­нии человеческого бессилия и убожества, подвижник может впасть в самомнение, за кото­рым следует потеря божественной Благодати.

Хотя это и естественно, для беспечных такое состояние оказывается очень опасным, потому что они теряют мужество и терпение. Потеря Благодати не бывает частичной, когда по причине оставления человек испытывает некото­рую сухость и духовный голод. Она влечет усугубление искушений, страх изолированности, ослабление мужества и надежды. Еще хуже жестокость человеческого сердца, которая в та­ком случае начинает странным образом усиливаться и беспокоить подвижника.

И тогда в са­мом деле аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Содома убо были быхом, и яко Гоморру уподобилися быхом[54] (Ис. 1, 9). Я всегда говорю вам, чтобы вы не утомлялись повторениями, к которым нас ведет по­стоянное памятование о нашем великом долге. Что же будет, если вы не постигнете вполне цели и смысла наших монашеских убеждений и действий, состоящих в «безумии Креста»?

Для нас, христиан, и особенно монахов, вера и жизнь есть таинство, которое одним образом видится, а другим постигается. И если вы не усвоите главную цель, которую мы все пресле­дуем даже на уровне наших ничтожных попыток, вы не сможете верно оценивать и приме­нять то, что вам дано, и результатом этого будет ваша неудача в подвиге преображения своей личности.

Мы здесь, как говорит апостол Павел, подвизаемся не яко воздух биюще (ср. 1 Кор. 3, 9), но спешим законно улучить почесть вышняго звания (Флп. 3, 14), откровенным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Гос­подня Духа (2 Кор. 3, 18). Пример нашего Господа побудил нас снова растолковать вам главную цель монашеско­го жития.

Только когда она будет понята вами, вы сможете законно подвизатися (2 Тим. 2, 5) и удостоиться преизбытка Благодати Божией для вашего всецелого обновления.   СЛОВО О КРЕСТЕ ГОСПОДНЕМ В древнем Израиле особенно почитался Ковчег Завета, который буквально был душой израильского народа.

В Ветхом Завете везде заметны ностальгические чувства и любовь по отношению к нему, благоговение и почитание его. Израильтяне верили, что через него они освящались, получали защиту, узнавали волю Божию, верили, что он имеет непреобори­мую силу против врагов. Они думали, что без него они не могли бы существовать как народ и племя, что и подтвердилось во время захвата Ковчега филистимлянами при священнике Илии (1 Цар. 4, 10-18).

Однако чем был этот Ковчег, как не символом? Чем он был по сравнению с нашим Че­стным Крестом Христовым? Чем были все эти символы Закона, все эти тени и прообразы, когда и сам этот Закон не оправдывал своих служителей? Не оправдится от дел закона всяка плоть, согласно святому Павлу (Гал. 2, 16). И снова: Сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей...

никогдаже может приступающих совершити (Евр. 10, 1). Для нас же Крест—не символ и не тень. Это средство нашего спасения; это якорь на­шей надежды; это оружие нашей победы и окончательного торжества; это всецелое пораже­ние и уничтожение наших врагов и всей противоборствующей силы; это слава нашего Иису­са, как говорит об этом евангелист Иоанн: Не у бо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прослав-лен[55] (Ин. 7, 39).