ТАИНСТВО БОЖЕСТВЕННЫХ СТРАДАНИЙ В этой беседе мы обратимся к тому, что всегда своевременно: мы рассмотрим значение страданий Господа нашего Иисуса Христа. Однако чтобы достоинство Божественных Стра­даний могло быть прочувствовано нами более глубоко, хорошо будет, если мы начнем эту тему с краткого описания того безраздельного бедственного положения, которое овладело нашим существованием в этой юдоли изгнания.

Сравнение своего положения с тем, что сде­лал для нас Спаситель посредством Своих страданий, поможет нам пробудиться от сна, удерживающего нашу совесть, потому что только спящие могут проявлять такое вызываю­щее безразличие, какое имеет современный человек. В самом деле, что мы можем сказать о человеке, если захотим описать его исходя из опыта этой многошумной мельницы смерти, в поле действия которой он находится, не имея к тому же никакой возможности избежать ее власти над своей судьбой?

Человече­ская жизнь в таком горизонте оказывается ничем иным, как только несчастьем, трагедией, постановкой страшного театрального действа. Все человеческое сообщество, заключенное, как в тюрьме, в лабиринте времени и пространства, неутомимо борется с этими пределами, пытаясь отыскать избавление от своих уз. Оно всматривается во время, пытаясь найти хотя бы какую-то спасительную надежду в будущем, но получает, напротив, мучительную безыс­ходность.

Бесцельно протекает время, бессмысленно «завоевывается» пространство: и вот бесцельное и бессмысленное воюют между собой, принося всякий раз в жертву самого чело­века, который от всей этой борьбы «выигрывает» лишь усугубление собственной трагедии. Крепко связанный человек, находящийся в своем жестоком плену, сегодня безнадежно бо­рется, чтобы скинуть свои оковы: он пытается утешить себя всякий раз новыми изобрете­ниями, посредством которых мечтает достигнуть свободы, но оказывается так, что он все больше заключается в темницу, спускаясь, как по спирали, от круга к кругу все глубже и глубже, пока не остановится в точке окончательного осуждения.

Сквозь эти человеческие узы проглядывает облик немилосердного палача, смерти, ко­торая неумолимо поджидает человека и отравляет ему всю его жизнь. Все прекрасное, бла­городное, достойное, способное, что присуще человеческому бытию, будь оно природным дарованием или приобретением в жизни, разрушается и исчезает перед лицом обреченности на смерть.

Какое странное гостеприимство оказывает жизнь тем, кто рождается, и каким гру­стным напутствием она прощается с теми, кто уходит! Повинным смерти оказывается живу­щий, и таким же осужденным остается уходящий. Осуждение ужасное и приводящее в тре­пет, осуждение властное и достоверное, осуждение окончательное и невозвратное, осужде­ние без всякой возможности возражения и защиты.

Зачем же теперь я мечтаю о таланте, силе, мудрости, мужестве, красоте? Зачем я желаю благ цивилизации, которые будто бы де­лают приемлемой мою жизнь? Ощущение приближающегося жуткого палача отравляет жизнь, и беспрестанная подавленность и скорбь препятствуют всему существованию челове­ка, делая его борьбу за жизнь еще более мучительной. Однако сам человек отыскал этого па­лача и поместил его внутри себя и во всем, что вокруг него, включив его во все пространство своего присутствия.

Неиссякаемый источник бедствий и несчастий начинает и заканчивает свое течение в человеке; именно человек носит в себе всю горечь бытия. В конце концов, если бы даже человек имел возможность вздохнуть свободно, заклю­чив перемирие со смертью и ожидая палача в какой-либо конкретный срок, и это было бы великим для него утешением. Однако этого не происходит!

Смерть, подобная всеобъемлю­щему телу, имеет члены и органы и располагается как врожденное качество в экзистенци­альном мире человека. Все виды несчастий, охватывающих и нас и все человечество, все ис­кушения, мучения, все страдания, труды, страхи, — все это не что иное, как органы и челю­сти смерти, непрестанно поедающие бедного человека, пока не препроводят его к окончательному разрушению.

Когда мы спрашиваем людей, чем они занимаются, то они обычно отвечают, что работают, зарабатывают, что-нибудь изучают или занимаются еще чем-либо другим. Однако в сущности, если задуматься, люди не занимаются ничем иным, как только ведут борьбу со своим палачом, со смертью и ее органами! Именно так, друзья мои. Одно непрерывное сражение без передышек — вот что отличает человеческую жизнь, потому что человек уже по необходимости присоединился к смерти: смерть стала его «те­лом».

Это трагическое положение описывал апостол Павел, когда говорил: Окаянен аз чело­век; кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7, 24)? Человек без Бога, сделавший своими божествами развращенные страсти и придав мате­рии виды и образы, которые его удовлетворяют, сочинил и соответствующее себе «еванге­лие»: «Твоя смерть есть моя жизнь». И теперь относится к исполнению этой заповеди как к настоятельной необходимости!

И это потому, что, как говорит апостол Павел, не искусиша имети Бога в разуме, сего ради предаде их Бог в неискусен ум, творити неподобная (Рим. 1, 28). Происходит согласно отеческому изречению: «Ум, удалившийся от Бога, становится ли­бо скотоподобным, либо демоноподобным»[61] . По этой причине люди вообразили свою тюрь­му царским дворцом и, более того, начали судить один другого, а затем опустились до кан­нибализма, явного или лицемерного, прикрытого или неприкрытого, и предались антропофа­гии.

А разве не таково общее для всех людей евангелие? Целые народы и племена стоят перед суровым идолом взаимных обвинений, умоляя его дать им одним продолжение жизни на земле. «Твоя смерть моя жизнь», — предписывает он, делая эту заповедь законом общест­венной жизни. Обратите, братия мои, свой взор к тому, что происходит на международных симпозиумах и конференциях, посвященных «мироустройству», чем занимаются различные международные организации, и вы во всех подробностях увидите этот жуткий образ челове­чества, изгнавшего из своей среды Бога!

Итак, поскольку человек отделил себя от Бога, предавшись иллюзии самому стать бо­гом, но став, вопреки этому, неким своенравным дьяволом, по образу того, кто ввел его в за­блуждение, он унаследовал в качестве воздаяния тление и смерть. Это всечеловеческое паде­ние и осуждение на смерть было настолько трагичным, настолько чудовищным, настолько безусловным, что нужна была какая-то сила, по крайней мере аналогичная той, которая при­вела к катастрофе, чтобы можно было вернуть человека в прежнее состояние.