Таким образом, сегодня в европейском пантеоне уже нет старых идолов, и их место занимает только «ее величество Наука». Однако все продолжается по-старому: составляются новые догматы, пишутся новые «евангелия»! Все, что не прошло исследование при помощи «теле­скопа» науки, объявляется несуществующим. Все то, что не вмещает гуманистический ум, не имеет действительного веса.

Европейский гуманист сузился и уменьшился до таких опас­ных пределов, что не вмещает в себя ничего абсолютного, ничего бессмертного и вечного. Он знает только, как плутать по мрачным и лишенным солнечного света лабиринтам бес­плодного рационализма. Его «метафизика», чрезвычайно ограниченная и материалистиче­ская, не может иметь иного содержания, кроме того, которое ей предоставляет научная куль­тура и цивилизация: это материя, перерабатываемая самыми разнообразными способами в угоду чувствам и временному удобству.

В то время как человек еще хвастается своими по­знаниями и достижениями, он, на самом деле, лишь поклоняется делам рук своих. И это идо­лопоклонство воистину худшее из всех возможных. Этика древнего языческого мира продолжает, к сожалению, управлять всеми отноше­ниями и в современном неоязыческом мире. Взаимоистребление — назовем его лучше «ан­тропофагией» — составляло главную характерную особенность нравственности древне-языческого мира; по существу, та же особенность отличает и современную гуманистическую культуру, с разницей в том, что современная антропофагия прячется под маской культуры.

Это утверждение нельзя назвать несправедливым или преувеличенным, потому что атеисти­чески-гуманистическая культура Европы провозгласила первым принципом жизни борьбу за средства к существованию и самосохранению. Эта борьба не подлежит суду совести: вся­кое препятствие устраняется силой, и слабейший становится добычей более сильного. И по­скольку «процветание» и самосохранение представляют необходимость, ради их достижения позволяется все: грех, преступления, любое дозволенное и недозволенное средство.

Ведь по­нятие о грехе предполагает понятие о Боге, о душе и о бессмертии, а если их нет, то все по­зволено. Однако, если необходимость самосохранения и благополучия является правилом жиз­ни, тогда «справедливым» становится лозунг, ставший «евангелием» современного общест­ва: «твоя смерть — моя жизнь». Разве это не закон океанов и джунглей? Больший поедает меньшего, сильный — слабого.

Живым примером может послужить наша маленькая родина, которая явилась жертвой жестокой расправы из-за экономических интересов более сильного народа[99] . Часто более сильные не колеблясь придают таковым «жертвоприношениям» рели­гиозную окраску, с большим лицемерием используя для достижения своих интересов то Евангелие, то Коран, то Талмуд.

Конечная цель, к которой стремятся творцы европейской гуманистической культу­ры, — это окончательное отдаление Бога от человека. В качестве средств для достижения своей цели они используют все виды человеческой культуры и науки: культуру ренессанса и романтизма, антропологию и позитивизм, агностицизм и рационализм, в политике — уста­навливая парламентаризм и декларируя «свободу», и в то же время прибегая к диктатуре и революциям.

Самые же дерзкие не колеблются провозглашать с одобрением «смерть Бо­га»: «Бог умер!» Когда исчезает понятие об абсолютном, тогда все становится относитель­ным. Но когда все абсолютные ценности исчезнут и останутся преходящие и относительные, тогда гуманизм в своей сущности превращается в нигилизм. Раз все относительно, ничто не может иметь право считаться высшей ценностью, и когда иерархия ценностей упраздня­ется, тогда воцаряется анархия.

Следствием всего этого будет положение о том, что нигилизм и анархизм есть логиче­ский конец европейской цивилизации. Ее гуманизм развертывается в атеизм, проходит сквозь анархизм и завершается в нигилизме. Таковы губительные итоги человеческой куль­туры без Бога, в которой уничтожается личность и исчезает все высокое, бессмертное, абсо­лютное и божественное.

Гуманистическая цивилизация, как чудовищный механизм, прогла­тывает людей и превращает их в вещи, инструменты, в придаток производства, совершенно перемалывая все признаки их человечности. * * * Мы в общих словах представили очертания гуманистической культуры, основанной на человеке как мере всего. Обратимся же теперь к противоположной культуре, основанной на духовных, евангельских и истинно христианских началах.

В этой культуре единственный центр и мера всех вещей — это Богочеловек Господь наш Иисус Христос. Почему так? Потому что Он для того и стал человеком, чтобы воскре­сить, возвысить, обожить и уподобить Себе во всем падшего человека. В Его Лице осущест­вилось самое совершенное единение Бога и человека, так что ни Бог Своим превосходством не подавил человека во Христе, ни человек не встал на место Бога, но осуществилось некое идеальное равновесие и гармония и той и другой природы.

Полнота и совершенство челове­ческой личности достигаются через уподобление человека Богочеловеку Христу. «Богочело-вечество», таким образом, есть единственная забота, в которой выявляется все многосторон­нее дело православной христианской культуры. Только начиная с поиска Богочеловека мож­но отыскать идеального, непорочного и совершенного человека.

И действительно, в центре творения стоит Богочеловек: Он ось, вокруг которой дви­жутся миры, небесные и земные. Богочеловек — это мистический центр, притягивающий души, которые алчут и жаждут вечности, истины, жизни. В Нем совместно творят Бог через человека и человек через Бога. Здесь Бог действует в человеке, а человек содействует Богу. Здесь становятся ценными все человеческие способности, получающие совершенство через божественные энергии и оказываясь, таким образом, просвещенными и плодоносными.

И это потому, что хотя по человеческой правде человек осужден в своем грехе, Богочеловек Хри­стос упразднил грех и спас человека. В Богочеловеке завершили свой путь все святые, среди которых упомянем и апостола Павла, который хвалился: Вся могу о укрепляющем мя Христе (Флп. 4, 13), и: Благодатиею Божиею есмь, еже есмь (1 Кор. 15, 10), то есть по Благодати Бога, а не по милости преходящего человеческого рассудка.