Или и самое повествование о тех прекрасных вещах, какие у вас есть, может заменить честь, которою мы обязаны вам? И так не время ли сказать и о том, какие и сколь многочисленные блага служат украшением вашей жизни, — лучше же нам следует не сказать только, но и указать на сии блага. Может быть вы думаете, что я стану говорить об этих обыкновенных и всем известных благах, — о плодородии земли, изобилии плодов, о реке, разделяющей ваше местообитание?

Я говорю об этой реке, замыкающей свое течение в кругу равнины и образующей озеро, которая и выше озера и по выходе вновь из него, будучи разделена (на каналы), соответственно потребностям каждого из жителей, искусственно орошает рощи и луга и доставляет живущим бесчисленные выгоды, позволяя разделять себя сообразно со всяким желанием жителей города.

Пусть говорят об этом другие, те, для которых слово служит и средством тщеславия и доставляет опытным (в этого рода красноречии) некоторую честь, — умножать чрез то хвалу отечества. А кто-нибудь, мирской человек, умеющий судить о благах сей жизни, к этим похвалам пусть присоединит, если хочет, похвалу и другой реке; я говорю о соседней, причисляемой, по величине, к знаменитым рекам во вселенной, которая, начинаясь у нас, протекает вблизи города, принося собою не мало хорошего для увеличения красоты страны и содействия удобствам жизни.

Если нужно перечислять основателей города, или прославлять роды населивших колонии его, или повествовать сверх того об успехах совершенных у нас силою оружия, о трофеях, сражениях, удивительных делах храбрости, которые бытописатели собрали в книгах, то все это чуждо нашему собранию. Ибо христианское слово стыдится вменять христолюбцам в похвалу то, что чуждо вере; это значило бы прославлять тень храброго, вместо его трофеев.

И так слово наше пусть возвратится к настоящему и представит нашим взорам ваш собственный плод. Да умолкнет же речь о мирских красотах, хотя и этот предмет мог бы дать обильное содержание для похвального слова. Ибо ни целое небо, которое есть самое прекрасное и величайшее во всем сотворенном, ни сияние светил, ни широту земли, ни иное что, по стихийному составу своему входящее в состав вселенной, боговдохновенное слово не признает чем либо великим и достойным удивления.

Божественное повеление научило меня не относиться с удивлением ни к чему преходящему. И так, если все небо и земля прейдет и весь образ мира «преходит», как говорит Апостол (1 Кор. 7, 31); то найдет ли кто приличным, если мы сделаем предметом похвал плодородие земли и (обилие) воды? Ибо хотя в вашей местности таковых земных удобств и более, чем в других местах; но в сравнении с вашими благами, слово (Божие), как известно, вменяет их ни во что.

И так, обратим наши хвалы к тому, что предпочтительнее по природе. На это укажут вам уже не слова наши, но и сами вы можете видеть главное из ваших благ. Ибо кто не знает ваш плод, — что вы произрастили сей многоплодный колос мучеников, числом плодов превысивший число тридцать? Посмотрите на сию священную ниву; здесь (собраны) снопы мучеников. Если хочешь узнать, о какой говорю ниве, посмотри вокруг не далее настоящего места.

Какое это место, в котором находится сие собрание? Что говорит тебе это ежегодное обхождение круга (времен)? Какие повествования приносит тебе воспоминание сего дня? не те ли это «речи» и «словеса, ихже только», как говорит Пророк, «не слышатся гласи их» (Псал. 18, 4), повествующие о чудесах благозвучнее всякого слова? Если ты посмотришь на сие место, оно скажет о себе, как о поприще мучеников; если помыслишь о дне, он как бы некоторый велегласный вестник возглашает о венце мучеников.

Кажется мне, я слышу, как провозглашает сей день: один (день) гордится сотворением светил, другой — неба, а иной величается устроением земли; мне же для украшения моего довольно чудес мучеников; довольно величаться красотою венцев; довольно хвалиться знаками победы над диаволом. Какие в часы мои произошли события, достойные повествования! Какое я произвел приращение к лику Ангелов! Какой плод дала Богу земля! Какой сад насадил в мое время Господь!

Отсюда вся почти вселенная насадилась отпрысками здешних отраслей, подобно тому, как полная силы виноградная лоза производит из себя и другие виноградные лозы и сама остается без убыли. Сие и другое сему подобное, мне кажется, благовествует благодать сего дня и место сего собрания. Но что делать мне при таком множестве народа, мне тихогласному и медленному в слове, речь которого едва слышна предстоящим, при шуме, заглушающем слова?

Ибо иначе, я занял бы ваше внимание добрыми повествованиями о том, каким образом прекрасное сообщество сорока (мучеников) вместе подвизалось и вместе повсюду нашло себе жилище; как они и повсюду разделяются и друг у друга гостят по местам. Каждый, получивший как благодатный дар, часть их останков, приял все целое явление мучеников; ибо все они, соделавшиеся едино о Господе, чрез одного вселяются и все, в полном своем числе.

Но не заслужит ли порицания наше слово за то, что умолчало о начале повествования о них? Какое же начало? Добрая и досточтимая юность, превосходная вера, которая соделала всех их избранными, сияющими красотою, величием подобными молодым деревьям в летнем цвете.... Видите ли как речь заглушается смятением и слово прерывается шумом, так что мы, обуреваемые возгласами народа, как бы некоторым волнующимся морем, по необходимости должны прибегнуть в тихую пристань молчания?

Если же по благодати Божией у нас будет для второй (части) слова удобство при спокойствии слушающих, то ныне оставленное восполнится Богу содействующу. Ему слава во веки веков. Аминь.   Похвальное слово святым сорока мученикам (второе)   Вчера мученики призывали к себе народ; ныне сами пришедши, приемлются как го­сти, в гостинице Церкви.

Но есть некото­рый закон для пиршеств, чтобы круговые эти угощения давались пирующими взаимно по очереди. И так необходимо и нам воздать мученикам за их угощение подобным же пиршеством. Но поелику у нас не­достаточны средства слова, то хорошо нам угостить их остатками их же (трапезы),— их, вчерашних хозяев, а нынешних же гостей. Ибо достаточно и малой некоторой части от богатой трапезы для приготовления великого пира, как скоро таков остаток. Какой же это остаток?