Эта точка зрения связана с определенной антропологией, с конкретными представлениями о том, что и почему врождено человеку. Обсуждение последнего вопроса неотделимо от обсуждения ценностных, мировоззренческих ориентиров, скрытых в данной стратегии познания. Но эта тема уже выходит за пределы нашей статьи. Обратимся опять на некоторое время к геометрии.

Декарт дал последовательно номиналистическую интерпретацию геометрии. Геометр древности искал через свою науку встречи с высшей реальностью. Неоплатоник V века Прокл Диадох пишет в своем Комментарии на первую книгу «Начал Евклида», что геометр «должен превратить изучение своей науки из самоцели в дело собственного пробуждения, перехода от воображения к чистому разуму, абстрагируясь в этом действии от протяженности и деятельности пассивного интеллекта, через что он увидит все вещи лишенными размеров и неделимыми, а именно: круг, его диаметр, многоугольники в круге, все вещи во всех и каждую отдельно»[190] .

Увидеть вещи лишенными размеров, все вещи во всех и каждую отдельно и означает, что речь идет не об обычном чувственном, а об «умном» созерцании (q e w r i a ). Занятия геометрией понимались как пропедевтика к интеллектуально-мистическому воспитанию философа, развитию его интеллектуальной интуиции, развитию высших человеческих способностей, направленному на умное постижение платоновского мира идей.

В сосредоточенности интеллектуального созерцания геометр-философ преодолевает гетерогенность геометрической пространственности и ему открывается мир чистых форм, разом заключающий в себе всю полноту геометрических соотношений... Скажут, что все это, мол, философия, а не математика. Но в том и состояло существенное отличие античной культуры от новоевропейской, что быть в первой просто профессионально, по-обывательски,  математиком было почти невозможно.

Наука, особенно в платоновско-пифагорейской традиции, понималась как деятельность, причащающая человека высшей реальности, открывающая ему доступ к высшим озарениям... Античная математика стремится, в последнем счете, к восприятию формы (идеи) геометрической фигуры, как некой целостной сущности, требующей для своего постижения, соответственно, и целостного же умственного акта — интеллектуального созерцания.

По Декарту, геометрия изучает кривые, но не любые, а только те, для которых «можно точно узнать их меру». Эта мера фактически понимается здесь как формула кривой. Формула дает закон движения точки, описывающей кривую. Формула выражает то постоянное соотношения, котороесохраняется между элементами кривой для любой точки. Формула представляет собой конструктивную алгебраическую схему механического порождения кривой.

Декарт, в духе своего «становящегося кузнеца», как бы изначально использует кривые геометрии для того чтобы реализовать цели механических ремесел... Паскаль, с его удивительно взвешенным философским видением гносеологических проблем, и здесь давал более точные формулировки, лишенные всякой тени прельщения идеологией методизма. Обсуждая проблему метода в своих Мыслях и показывая, что невозможно обладать совершенным научным знанием, т.е.

все определить и все доказать, он пишет: «Откуда усматриваем, что человек находится в состоянии естественной и непреодолимой неспособности построить какую-бы ни было науку совершенным образом;но отсюда не вытекает, что следует оставить любые попытки упорядочить познание. Ибо имеется один такой способ упорядочения, и именно в геометрии, который, хотя и относится к истинам низшего порядка, поскольку он не слишком убедителен, однако, отнюдь не потому, что он недостоверен.

При этом упорядочении не определяют всего и не доказывают всего, и именно поэтому оно относится к истинам низшего уровня;оно предполагает лишь вещи ясные и устойчивые в естественном свете [разума], и поэтому он [этот порядок знания] совершенно истинен, поддерживаемый самой природой вещей, а не рассуждением. Наиболее совершенный порядок знания доступного человеку состоит отнюдь не в том, чтобы все определить или все доказать, или, наоборот, ничего не определять и ничего не доказывать, но в том, чтобы держаться середины: не стремиться определять вещей ясных и понятных для всех людей и [в то же время] определять все остальные, не стремиться доказывать все вещи [и так] понятные людям, а доказывать все другие»[191] .

Паскаль различает два типа орпеделений: определения имени и определения вещи (definition de nom и definition de chose). Определения имени суть номиналистические определения, которые даются по произволу или по соглашению(например, мы называем одну прямую перпендикулярной к другой, если между ними угол 90 градусов). Определения же вещи, по Паскалю, совсем не «работают» в геометрии в том смысле, что такие понятия как пространство, время, движение,  все, равенство и т.д.

используются в геометрии как общепонятные. Всякая попытка определить их или дает формальное определение имени, или приводит к противоречию, когда одно и то же слово понимается в двух смыслах(в смысле естественного языка и в смысле нового определения). Геометрия не определяет своих исходных объектов.»...Эта удивительная наука [геометрия] относится только к наиболее простым вещам, причем то же самое качество, которое делает их ее объектами, делает их также неопределяемыми;дело происходит так, что отсутствие определения оборачивается скорее достоинством, чем недостатком, потому что это идет не от их неясности, но, напротив, от их высшей очевидности, которая такова, что, хотя она и не имеет убедительности доказательства, она имеет, однако, убедительность полной достоверности»[192] . Геометрия у Паскаля (

который прекрасно владел методом аналитической геометрии и был, также, одним из создателей проективной геометрии) существенно наука середины, некоторое промнжуточное знание. Она не знает своих начал, точнее, знает их другим, уже неметодическим способом — неким непосредственным восприятием сущности вещи. Вся логико-методологическая упорядоченность знания существует только внутри этой более широкой сферы знания.

Кассирер совершенно справедливо указывал, что правильно поставленный вопрос несет с собой уже достаточно много, а именно: он предполагает уже язык самого ответа[193] . Вопрос задает направление в смысловой сфере;сосредоточившись именно в этом направлении мы можем обрести и ответ. Однако, в том и состоит вся трудность — как нужно задавать вопрос? В каком нарпавлении?

Декартовское вопрошание, вся эта «ясность» и «отчетливость» удивительно напоминает то вопрошание-допрос, которое достаточно известно нам в XX столетии по опыту тоталитарных бюрократий. Когда спрашивающий беспрерывно «уточняет» наши ответы замечаниями типа говорите яснее, отвечайте точно на вопрос, не отклоняйтесь от темы, вопросы задаю только я и т.д.