Декартовское cogito есть тем самым исповедание этой достоверности, носящее квази-религиозный характер. Именно из опыта – смысла этой формулы выводит философ правила своего метода: признавать истинным только то, что представляется ясным и очевидным; разлагать сложное на простое; стремиться к полной энумерации случаев. Декартовское cogito есть также своеобразное «соборование» в истине, но теперь это уже «соборование с самим собой».

Это соборование не слишком удачно[19] . Сама по себе ясность и отчетливость, которой требует философ, относительна. Декарт нигде не обсуждает «свойств» того lumen naturale rationis , в котором ищется эта ясность и отчетливость: меняется ли «интенсивность» этого умственного света, его «спектр», и от чего это зависит. Дальнейшее развитие этой линии в науке и философии показало, что приходится отказаться от презумпции внутренне неизменного познающего субъекта: в истории новоевропейской науки меняется и сама рациональность, сама интеллектуальная оптика познающего… Нужно отметить, что и у Декарта попытка основать познание на гносеологическом «самоистуканстве» не удается: как известно, для перехода к познанию мира философу требуется идея «благого Бога»[20] … Тем не менее, этот квази – культовый характер декартовского философского «исповедания» создает свою общность – сообщество ученых, свой язык, свою этику, свои организации со своей иерархией и т.д. – свою традицию, свою культуру.

Эта традиция существенно влияет сначала на ход европейской истории, а потом и всей мировой. Институты этой традиции – исследовательские и образовательные учреждения – играют центральную роль и в сегодняшней культуре. Однако, понимая особность того духовно- интеллектуального «зерна», из которого они произрастают, понимая, что они существуют наряду с представителями другой культуры – Православной Церковью, необходимо осознавать границы компетенции свойственного им мировидения и не переоценивать их.

Возвращаясь к теме религиоведения, в свете всего вышесказанного необходимо констатировать, что, вообще говоря, это «ведение» — сложная духовно- интеллектуальная проблема. Или, повторяю, мы ограничимся чисто позитивистским подходом и будем вступать с чужой религией в вежливо – безразличный диалог, или же познание религиозного выступит для нас своей фундаментально – онтологической стороной, как преодоление чужой духовности – полемика в исходном смысле греческого слова ό πόλεμος … ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ТЕМЫ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ И ПРАВОСЛАВИЕ Пресловутая «загадочность русской души» для Запада и «русской идеи» для западных исследователей обусловлена, обычно, недостаточно глубоким знакомством с русской культурой и русским Православием.

Любой непредвзятый исследователь, серьезно занимающийся русской культурой, не может пройти мимо факта характерной центрированности оригинальных традиций русской культуры на фундаментальных православных понятиях и ценностях. Духом Православия проникнута вся русская культура. Даже в советское время, идеологически и политически противопоставившее себя религии и Церкви, через сохранение традиций русской культуры в литературе, науке, искусстве сохранялись и связи с православной основой этой культуры и, тем самым, сохранялась определенная непрерывность этно-культурного исторического бытия России.

Существенным препятствием для понимания «русской идеи» человеком, воспитанным западной культурой, служит также и само Православие, имеющее, конечно, общий исторический корень с другими христианскими вероисповеданиями, но, одновременно, и специфически отличающееся от них. Западной христианской традиции, в целом более рационалистической, более прагматичной и литургически ослабленной (в особенности, в Протестантизме)

, трудно понять эту центрированность Православия и всей ориентирующейся на него русской культуры на более онтологичном переживании истины христианства, рядом с которым всякая книжность, и даже богословская начитанность есть всегда лишь «внешнее знание». Подобная настроенность традиционно воспринимается на Западе как «мечтательность», «романтизм» а то и «монофизитство» восточных христиан.

Можно, даже, с уверенностью утверждать, что непонимание русской культуры на Западе есть прямое следствие непонимания и неприятия Православия. Мы обсудим здесь эту фундаментальную центрированность русской культуры на Православии на примере трех специфически русских историко-культурных тем (тенденций), взятых из истории русской философии, русской философии права и истории литературы XIX-XX веков. § 1.

Философская концепция «целостного разума» и Православие Одной из центральных тем русской философии является концепция «целостного разума». Несмотря на то, что проблема целостного познания и целостного разума ставилась как в западноевропейской философии, так и в России, пути решения ее на Западе и на Востоке были различны. В русской философской традиции подход к проблеме целостного разума был связан с традиционными темами православной антропологии.

Отечественная философия вдохновляется верой в то, что у различных способностей души — и прежде всего главных: логического мышления, эстетической оценки, нравственного самоопределения, несмотря на всю специфику и отдельность областей применения этих способностей, — есть, тем не менее, общий духовный корень. Это означает, что в конечном счете, все эти способности суть, в некотором смысле, видоизменения одного общего чувства Истины, суть лишь «отвлеченные начала» этого общего чувства, в своей изолированности неспособные удовлетворить жажду человеческого познания.

Само обособление этих способностей, их противостояние («чистое искусство», «чистая наука», «автономная мораль») связываются в традиции русской религиозной философии с фундаментальным фактом христианского понимания истории — с грехопадением. В результате грехопадения вражда и разделение пришли не только в человеческое общество, но прежде всего, внедрились в саму человеческую душу, расколов ее на отдельные, спорящие между собой «факультеты».

Для познания же целостной Истины отдельные человеческие способности нуждаются друг в друге, чтобы поправлять, направлять и дополнять друг друга. Более того. В определенной степени они уже и в своем актуальном, падшем состоянии участвуют в этой общей работе. Так, о роли эстетического чувства в науке говорили многие большие ученые: Д.И.Менделеев, А.Эйнштейн, В.Гейзенберг, А.Пуанкаре.

Чувство эстетической гармонии помогает ориентироваться в необозримом многообразии возможностей при построении естественнонаучных теорий, позволяет выбирать правильный путь к «оптимальной» теоретической схеме. Эта регулятивная функция эстетической способности в, казалось бы, чисто интеллектуальной области свидетельствует о том, что человеческая способность познания не исчерпывается только дискурсивным разумом.

О роли эстетического начала и в нравственной сфере красноречиво свидетельствует русский язык: «некрасивый поступок», «прекрасное поведение» и т.д. В послевоенной истории и философии науки был осознан и проанализирован духовно-экзистенциальный аспект экспериментального метода науки нового времени, в котором рельефно выступили нравственные интенции этого метода.