Если попытаться выразить это начало одной фразой, то можно сказать: русская культура стремится мерить человека, общество и их достижения не каким-то формальным кодексом (уголовным или «строителя коммунизма»), не рациональной схемой (научной или правовой), а Живым Образом воплотившегося Бога, источником всякой жизни и благородства. Жизнь в корне своем жива не законом, а благодатию... А.С.

ХОМЯКОВ: ЦЕЛАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Читая и перечитывая многочисленные и многообразные труды А.С.Хомякова невольно пытаешься найти принцип единства, некий общий знаменатель мысли этого замечательного русского человека. Гоголь сказал о Пушкине: «…это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет»[26] . Двести лет с этого момента (1832 год)

уже почти прошло, но русский человек, к сожалению, скорее обманывает ожидания великого писателя… Однако, Хомяков, друг Гоголя, здесь же, в этом же времени уже показал как православный русский человек может проявить себя, — как он должен проявлять себя! – в культуре. Постоянно чувствуется некий единый центр, из которого действует Хомяков, с которым соотносится все его творчество.

Конечно, ближайшим образом, это пример православного христианского персонализма: все поверяется здесь личностью, всякая правда, всякое познание должны не просто коснуться ума, а «пройти через сердце», соотнестись с высшим идеалом личности, исповедуемым христианством… Все поверено здесь христианской совестью: познание богословское, философское, научное, вся гамма социальных взаимоотношений, правовые нормы, отношения между народами… А совесть есть голос Божий в душе человека.

Все соотнесено с вертикалью человеческого бытия, открытой по направлению к Богу, все оценивается в свете встречи личности человеческой и Божественной. Однако, не только иностранное слово «персонализм», примененное к Хомякову, вызывает здесь чувство неудобства, но и недостаточная адекватность его смысла. В персонализме слишком много индивидуализма, чтобы применить его к Хомякову, и действительные примеры русского персонализма (например, творчество Н.А.Бердяева)

показывают яркий контраст с образом Хомякова, этого философствующего «русского барина». В Хомякове, любящем муже и отце, отзывчивом и заботливом друге, по зову сердца отправляющемся на войну защищать свободу братьев – славян, человеке, не щадящем своей жизни ради спасения ближних во время эпидемии холеры, и в конце концов потерявшему свою жизнь в борьбе с этой болезнью, — было слишком много любви, чтобы покрыть все это словом персонализм.

Речь идет сейчас не о любви – восхищении, снизу – вверх, от человека к Богу, от дольнего к горнему, к Святыне, а о любви к ближнему, любви – милосердии, любви, так сказать, «по горизонтали». Присутствие этих двух токов любви, образующих крест, явно чувствуется в жизни русского мыслителя. И если вертикаль этого креста, свои отношения с Богом, Хомяков целомудренно прикрывал от чужих взоров, прятал за безличными философскими формулировками, за своей пресловутой веселостью, и только редкие свидетельства намекают нам на всю глубину внутренней жизни русского мыслителя (например, рассказ Ю.Ф.

Самарина о Хомякове, плачущем ночью перед иконой или отдельные фрагменты хомяковской поэзии и переписки с друзьями), — то горизонталь этого креста – любовь к ближнему – Хомяков сделал одной из основных тем своего творчества. В богословии, философии, историософии, в понимании права, философии образования любовь становится для Хомякова термином познания и его самоконтроля.

«Только любовью укрепляется само понимание, — пишет Хомяков в «Разговоре в Подмосковной», — только в любви жизнь, огонь, энергия самого ума»[27] . Эта центрированность хомяковского мировоззрения на любви, может быть, в особенности важна и поучительна для нашего гнилого и смутного времени, когда, как кажется, сбывается пророчество о конце времен: «…и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12).

Любовь становится, в определенном смысле, основным термином хомяковского богословия, философии, историософии. Рассмотрим это подробнее. Богословие Как это проявилось в богословии? Основной нерв полемических богословских сочинений Хомякова, критика рационализма в западном богословии, связан с его пониманием веры. Вера христианская, подчеркивал русский мыслитель, не сводится к умозрению, она связана с волей. Она есть их определенный синтез.

Вера есть «познание и жизнь» одновременно, но жизнь, как она актуализируется именно в Церкви Христовой, в которой воплотилась сама Божественная Жизнь. В связи с этим интересно хомяковское определение Церкви: «…Церковь есть не множество лиц в их личной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати»[28] .

Церковь есть «единство Божьей благодати», но благодать Божия есть сам Бог, другими словами: Церковь есть сам Бог, воплотившийся на Земле в своей Церкви. Церковь есть богочеловеческий организм, а не просто человеческая организация среди других подобных. В полном сознании этого факта и начинаются оросы Вселенских соборов дерзновенными словами: «Изволися Духу Святому и нам…» Церковь осознает себя гласом Божиим и говорит от имени самого Бога!..

Но чтобы быть Церковью жизнь в ней должна быть организована по воле Божией, по Его заповедям. Без добродетелей христианских, — веры, надежды, любви, смирения, терпения, — невозможно войти в Церковь Божию. И Хомяков не устает напоминать об онтологическом характере этих добродетелей, особенно любви: без них невозможно пребывание в теле Христовом.

А от этого зависят и возможности нашего познания: познание высших истин дается не отдельному человеку, а, так сказать, всей Церкви, именно потому, что оно неотделимо от любви. «Познание Божественных истин дано взаимной любви христиан и не имеет другого блюстителя, кроме этой любви»[29] . Конечно, эти знаменитые слова Хомякова не были каким – то его новоизобретением, да и сама идея подобных «новаций» чужда Православию.