интересно, чем же питались эти несчастные сотни поколений, если другого охотничьего приспособления у довольно беспомощной личинки вовсе нет!). Но сам замечательный ученый этой версией явно не удовлетворяется: "Я смотрю на личинку и пытаюсь вообразить: как изменялась форма губы. Ничего не получается, моей фантазии не хватает. Но результат этих изменений перед моими глазами, и он замечателен".

Так может быть, все-таки не было изменений-то, которых не только не откопали палеоэнтомологи, но даже вообразить себе не могут! Но верующих в дарвинизм эти примеры нисколько не убеждают. Вот что они возражают нам: "Можно привести еще много примеров сложных структур, происхождение которых неизвестно, а часто и нереконструируемо на современном уровне развития биологии.

Однако подобные примеры можно было бы использовать для опровержения теории эволюции, если бы было доказано внезапное возникновение сложных структур. Повторяю, таких доказательств нет". О логичности возражения судить читателю. Реактивные пушки, губы-маски и множество других инженерных конструкций у живых тварей налицо. Никаких путей их постепенного становления, не только реально найденных, но даже воображаемых, не предлагается.

Если это не является доказательством внезапного возникновения этих структур в полностью готовом виде, то что тогда могло бы послужить таким доказательством? Какое еще доказательство нужно привести? Действительно, при таком подходе к доказательствам, как продолжает критик, "дискуссия может идти только по принципу "стрижено-брито": креационисты будут говорить: "сразу", а эволюционисты: "нет, постепенно".

Ни те и не другие не смогут привести никаких аргументов". – Конечно, так и будет, если здесь эволюционистам сказать, действительно, нечего, а доводы креационистов отвергаются вопреки всякой логике. "Разница будет состоять только в том, – продолжает дарвинист, – что у эволюционистов есть множество данных об эффективности отбора и данных о постепенном возникновении сложных структур, происхождение которых изучено.

У креационистов же подобных аргументов нет." – Простите, но как, не имея цепочки переходных форм, вы могли проследить происхождение сложных структур? Можно ли назвать изучением их происхождения простую констатацию, вроде такой: у рыб двухкамерное сердце, у амфибий трехкамерное, у зверей четырехкамерное. Пока рыбы двигались к зверям, сердце их соответственно развивалось.

Такого рода аргументацию нельзя принять, пока не доказано, что рыбы действительно превращались в прочие классы позвоночных. А доказать это без переходных форм невозможно. На самом деле каждой твари Бог вложил то сердце, которое ей больше всего подходит – вот и всё. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР И РАЗНООБРАЗИЕ ВИДОВ Существующее многообразие видов находится в явном противоречии с "деятельностью" естественного отбора.

В указанной выше тавтологии: "выживают приспособленные" появится смысловое содержание, если обратить внимание на самые простые, самые распространенные виды. Тогда окажется, что многие удивительно сложные приспособления, которыми обладают некоторые организмы, вовсе не дают им никакого особого преимущества. Рассмотрим несколько примеров.

Говорят, что окраска бабочек может служить для отпугивания хищников, поэтому, мол, эволюция выработала нам таких красавцев, как всякие там махаоны, да павлиньи глазы. Между тем самая распространенная бабочка во всей умеренной полосе – обычная капустница, она же белянка, не обладающая никакой ни отпугивающей, ни мимикрирующей, ни маскирующей защитной окраской.

Роскошных бабочек трогают далеко не все птицы, капустница же является самым распространенным кормом для птиц. И тем не менее, она встречается гораздо чаще – в силу своей плодовитости. Вопрос: не проще ли было естественному отбору, коль скоро он выполняет творческую роль, выбрать тех бабочек, которые просто откладывают побольше яиц, не обладая всякими вычурными окрасками?

Можно отметить самую широкую распространенность и прекрасную приспособленность к любым условиям обычных мух. Однако же в природе существуют мухи, раскрашенные "под осу". Считается, что это приспособление выведено естественным отбором с целью отпугнуть хищника. Почему же тогда осовидные мухи не так широко распространены, как простые?

Точно такой же вопрос можно задать и о жуках, почему среди них не все бомбардиры, коль скоро бомбардирам столь безопасно живется под своей хитроумной защитой? Ведь существует же и межвидовая конкуренция. Почему в ней как правило, одерживают верх не сложные организмы со всякими техническими изобретениями, а самые простые? Другой пример на эту же тему – обычные крысы, существа без особых технических приспособлений, с плохим зрением, чутьем и слухом, но зато плодовитые, смекалистые и приспособленные к любым широтам.

Попав на разные острова вместе с кораблями европейцев, крысы быстро вытеснили там все виды, которые могли бы составить им пищевую конкуренцию. На крыс очень трудно найти управу: они хитрые, не боятся ни ядов, ни даже радиации, у них почти нет ни болезней, ни врагов. Перенося множество всякой инфекции, они сами почти не болеют. Вот лучшая приспособленность!

Почему бы отбору не остановиться на этом замечательном виде? Зачем это отбор выводил еще каких-то сусликов, полевок, зайцев, кроликов, кротов, ежей и всех прочих тварей, занимающих ту же или соседнюю экологическую нишу? В наши пруды был завезен дальневосточный ратан – мелкая рыбка, обладающая подлым свойством – поедать чужую икру. Вскоре вся прочая рыба в "зараженных" ратаном прудах исчезла, хотя в реках и озерах осталась.