1. Общая характеристика
В последнем своем произведении, а именно в "Законах", Платон уже открыто признает свой социально-политический идеал "Государства" достоянием только "богов и сынов богов" (Legg. V 739 de), открыто считает его самой настоящей утопией. Ему теперь хочется построить второй проект государства, более близкий к реальной жизни людей и более осуществимый. Ему хочется создать даже еще третий проект преобразования государства, еще более доступный людям и еще более легкий (там же). Но до составления третьего проекта Платон не дожил; а второй проект вылился у него в такое огромное произведение, которое в количественном отношении составляет не меньше пятой части всего, что написал Платон и что дошло до нас.
а) В "Законах" имеются чисто платоновские и иной раз прямо захватывающие страницы. Тем не менее произведение это часто создает совершенно неплатоновское впечатление. Ведь вся философия Платона до сих пор строилась на теории вечных идей, в "Законах" же нет даже никакого самого отдаленного воспоминания об этих идеях как об особой области действительности. В "Законах" есть единственное место, где употребляется слово idea - именно в смысле диалектики "Федра" (XII 965 с): говорится, что воины государства должны уметь многое несходное сводить "к одной идее" и что этот метод (слово "диалектика" здесь не названо) является самым точным и ясным. Но, очевидно, здесь только трансцендентальное понимание идеи, а не сверхчувственно-субстанциальное.
Может быть, Филипп Опунтский, который редактировал "Законы" Платона и который, вероятно, и написал то, что мы сейчас называем "Послесловием к "Законам", был несколько смущен отсутствием последовательного объективного идеализма у Платона и в данном своем трактате, может быть, дополнил огромные платоновские "Законы".
Раньше в каждом платоновском диалоге присутствовал и даже играл ведущую роль Сократ, который в течение всей жизни был для Платона олицетворением философии и от имени которого он высказывал свои самые заветные философские мечты. В "Законах" нет Сократа, а выступает какое-то лицо под именем Афинянина, ведущего разговор с представителем Спарты Мегиллом и представителем Крита Клинием. Никакого спора здесь, собственно говоря, не ведется, а эти три старика только поддакивают друг другу. Самое же главное - это новая философская теория.
Правда, о богах говорится здесь на каждом шагу. Но боги эти представлены здесь чрезвычайно односторонне, как это мы уже видели выше (стр. 146) на примере теории трех хороводов.
б) Моралистика продолжает оставаться здесь на первом плане, но гораздо больше говорится о каком-то фантастическом "законодателе", который устанавливает здесь все законы и которому принадлежит вся и законодательная, и исполнительная, и карательная власть. Правда, здесь выдвигается какой-то "царь", который наделен всеми, скорее, мы бы сказали, не человеческими, но божественными добродетелями (текст ниже, стр. 201) и который формально выше законодателя, так что законодатель - это, выражаясь по-европейски, какой-то премьер-министр.
Никакого разделения на три сословия здесь уже нет, а только наряду с "лучшими" и "воспитанными" гражданами выступает бессмысленная, тупая и звероподобная толпа. Рабство в открытом виде почти не признается; а в том единственном месте (VI 776 b - 778 а), где о нем говорится открыто, к рабам требуется относиться мягко и гуманно. Значит, рабство в конце концов все-таки признается. Признание рабства как вполне законного учреждения и вообще промелькивает в "Законах" не раз, когда Платон по тем или другим случайным поводам противопоставляет рабам свободных: речь идет о подчинении рабов господам (III 690 b), о предоставлении земледелия рабам (VII 806 de), о невозможности существования для рабов без господ (808 d), о поручении смешных и безобразных плясок рабам (817 de), о допущении только рабов к заключенным (X 909 с). Правда, не везде ясно, кого именно Платон понимает здесь под рабами. Во всяком случае, для рабов предусматриваются особенно тяжелые наказания (VIII 845 ab, IX 868 ab, 869 d, 872 bc, 879 a, 882 ab).
в) Все проповедуемое здесь законодательство основано опять-таки на "добродетели", сущность которой здесь не очень легко сформулировать. Но зато регламентация, основанная на нем, предусматривает все мелочи гражданской жизни, вмешивается решительно во всякие внешние поступки и внутренние настроения граждан. Решительно не допускается никакое инакомыслие, вводится в жесточайшей форме смертная казнь, так что и сам Сократ, если бы он жил при таком строе, несомненно должен был бы подвергнуться смертной казни ничуть не меньше, чем в свое время при так называемой демократии.
2. Идеология эллинизма
Это уже не просто реставрация, а может быть, даже и совсем не реставрация. Это - несомненно идеология не классической, но эллинистической монархии, до которой Платон не дожил всего лишь несколько лет. Вероятно, с реальным возникновением военно-монархических организаций периода эллинизма Платон так же стал бы проклинать эту тиранию, как он ее проклинал всю жизнь и особенно в VIII книге "Государства". Но пока эллинистический абсолютизм еще не проявил себя во всей своей красе, у Платона, вероятно, еще были какие-то иллюзии насчет такого рода абсолютизма. Однако даже и эти иллюзии отнюдь нельзя назвать невинными. В них настолько много дикого притеснения отдельной личности, что платоновские "Законы" всегда оставались самым непопулярным произведением Платона.
Плутарх, безусловный поклонник Платона, пишет (De Alex. fortuna 328 e): "Платоновские "Законы" читают из нас немногие". Да и после античности едва ли кто-нибудь увлекался этим произведением Платона, если судить по тому, что осталась только одна византийская рукопись "Законов". Молодой Целлер (1839) просто считал это произведение неплатоновским, а когда в своем главном историко-философском труде стал считать его подлинным, то отвел ему самое незначительное место. В. Йегер{84} остроумно заметил, что современные нам исследователи Платона (Виламовитц, Шори, Тэйлор, Баркер, Фридлендер) занимаются не столько исследованием "Законов", сколько их простым изложением, а Ю. Штенцель{85}, написавший целую книгу о Платоне, как о воспитателе, и вовсе не касается "Законов".