Но как полюбить? сердцу не прикажешь, учитывая что ближний в лучшем случае такой же, как я, грешник и безобразник; разве только вооружить ум 452: желая любить, изменить угол зрения, смотреть на человека с Христовых позиций, стараться разглядеть сквозь греховный налет самое важное: божественное сыновство, соединяющее всех, а дурное оправдывать, сопоставляя с собственной мерзостью; неужели апостол Павел был беспочвенным идеалистом, когда говорил о нежности , почтительности и предупредительности друг к другу 453.
Ну, конечно, читаем помянники с именами ближних, молимся, а как же, «иначе будет ад», говорит игумения, ведь молясь о ком то просим Бога повлиять, активизировать лучшее в человеке – и тем самым обезопасить от него себя . О матушке взывают все, потому что зависят, певчие горячо возносят прошения о регенте, которая достает , кухарки соответственно о келаре; Боже мой! – вздыхаешь целыми днями, но всегда с корыстью: слышит ли Он меня , спасет ли, достигну ли? молишься, чтобы напомнить о себе , потому что выпрашиваешь чего нибудь, ну там здоровья, избавления от грехов, скорбей, вестей из дома; прилежно молишься о том, кто осложняет жизнь, бывает, молишься оттого что желание пришло, настроение такое…
Всегда, всегда корысть; под укрытием правильных слов и дел кормится и жиреет всё тот же свирепый эгоизм; вспомнишь соловьевского антихриста: он вполне добродетелен, непорочен, сдержан, ревностно помогает другим, заповедей не нарушает; и в Бога верит, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитает Ему себя 454; по этому духу он и обрящет в свое время единомышленников.
Невозможно следовать за Христом, не отказавшись , по греческому оригиналу, от себя самого, не погубив душу 455 здесь говорится, вопреки некоторым толкованиям, не о смерти за Иисуса 456 (употреблено слово juc)h,а не b)ioq или zw)h), а именно об обретении души через отвержение нажитого прежде ничтожного мирка с естественными понятиями и стремлениями, которыми так дорожит бедный человек, заключенный в темнице своего я .
Принимая это условие, выдвинутое Самим Спасителем, можно служить Ему на всяком месте; но все таки для созидания человеческой ипостаси нет ничего удобнее монастырского уклада, для сокрушения самости нет ничего эффективнее многовековой монашеской технологии, выраженной в обетах. Отказ от имения учит надеяться лишь на Бога; хранение чистоты возвращает к единству разума и чувства, уцеломудривает, по выражению о. Павла Флоренского; послушание воспитывает отречение от собственной воли, от индивидуальной свободы, вернее, ее видимости 457.
Монашество – преломление самой природы! Монашество – игольное ушко! Надо войти через него в рай 458.
Аще хощеши инок быти…
…Бросить имя свое, даже имя свое,
Как бросают игрушку разбитую дети…
Р. М. Рильке 459.
Он – инок. Он – Божий…
Георгий Иванов.