Америка ценит главным образом успех, силу и компетентность. Там слово «старый» подобно слову «негр» входит в разряд неполиткорректных, там именование «ветеран» вышло из употребления, поскольку подразумевает преклонный возраст, там несметное число общественных организаций защищает права пенсионеров, лоббируя выгодные для них законопроекты в области социального обеспечения и медицинского обслуживания; там можно выиграть какойто грант, и получишь сверхкомфортные условия, даже в казино при желании будут возить дважды в неделю! Тем не менее проблемы остаются: за один только год подвергаются насилию, физическому или словесному, более миллиона пожилых людей; стариков не желают подолгу держать в больнице, т.к. не хватает санитарок, лекарства дорогие, государственные пособия, сравнительно с доходами работающих, невелики.

В США родилась чуть ли не экстремистская группа воинственно настроенных стариков – «седые пантеры»; они сбиваются в стаи, активно отстаивают интересы пожилых, а главное, подобно престарелым бременским музыкантам в известной сказке, создают «группы самопомощи», где чувствуют себя не столь беззащитными, как поодиночке. У нас ту же цель преследуют общества, клубы, танцплощадки для пожилых; старики поддерживают друг друга, они активны, деятельны, нашли применение нерастраченной энергии и освободились от одиночества; в конце концов «на миру и смерть красна». В Новосибирске, например, после дефолта 1998 года возникла группа по защите пенсионеров, под крайне неудачным, к сожалению, унылым названием: «Отверженные».

В Европе набирает силу тенденция своевременно убраться в дом престарелых, чтобы не выставлять напоказ свои болячки и не зависеть от взрослых детей: лучше уж за свои деньги получать помощь от посторонних; в пригородах строятся целые поселки с веселыми названиями типа «Солнечный город», «Серебряный дом», «Без забот»; в США модно своевременно переехать в кондоминиум, там охрана, медицинское обслуживание, магазины и прочие удобства, привлекающие пожилых. Затем применяется сегрегация: дома для богатых, дома для высокородных аристократов, дома для бедных здоровых и дома для бедных больных, нуждающихся в уходе, дома для бывших военнослужащих, бывших медицинских сестер, бывших духовных лиц: изоляция индивидуума в лучшем из миров приближается к совершенству.

Но в Германии, например, выявилось множество нарушений прав человека в этих гетто, вплоть до применения пыток. При Гитлере в этой стране родилось выражение «жизнь, не стоящая жизни»: бесполезных стариков – своих, немцев – уничтожали в газовых камерах, травили ядом, морили голодом, убивали смертельными инъекциями.

Вообщето нацисты заимствовали идеологию у наших революционеров: Пестель, Нечаев, Ткачев, самые последовательные предтечи большевизма, приверженцы утилитарной философии, вносили в свои катехизисы пункт о поголовном, с победой революции, умерщвлении пожилого населения, потому что после сорока лет сознание плохо поддается внедрению прогрессивных идей, к тому же старшие остаются опасными хранителями памяти о прошлом. При определенных обстоятельствах только один возраст, без всяких войн и болезней, может стать угрозой для жизни. «Стар – убивать. На пепельницы черепа!» – обнажал теорию Маяковский. Ему вторил Н. Асеев: «Да здравствует революция, сломившая власть стариков!»; правда, впоследствии, когда сам стал стариком, он изменил эту строчку.

В Японии престарелые скоро составят большинство населения; их уверяют, что с достижением пенсии начинается «вторая жизнь», или «третий возраст»; там удумали строить специальные поселения, где все суперудобно, функционально: рестораны, круглосуточное медицинское обслуживание, а также бизнесцентры, мастерские и теплицы, поскольку отношение японцев к труду сравнимо с религиозным поклонением; кроме того, желающих цивилизованно экспортируют в теплые страны: Аргентину, Испанию, Францию, КостаРику, в специальные общинырезервации, где они также предоставлены себе, всем довольны и не мозолят глаза.

Надо, однако, заметить, что среди японцев больше всего долгожителей, людей старше 100 лет: едят они мало, придерживаясь низкокалорийной диеты, никуда не спешат, практикуют физические нагрузки, занимаясь боевыми искусствами и танцами, бдительно следят за здоровьем и часто улыбаются, стараясь сохранять доброжелательность и оптимизм.

«Женитесь, непременно женитесь! – советовал молодому человеку И.С. Тургенев из собственного горького опыта, – вы себе представить не можете, как тяжела одинокая старость, когда поневоле приходится приютиться на краешке чужого гнезда, получать ласковое отношение к себе как милостыню и быть в положении старого пса, которого не прогоняют только по привычке и из жалости к нему…». Всю жизнь люди бьются за богатство, за славу, вьют гнездо, пестуют семью, в которой чувствуют себя нужными и важными; всё это в общемто полезно копить на старость, поскольку на ее пороге страшно оказаться без дела, а если нет ресурса в виде семьи, быта, оказываешься и вовсе в пустоте.

Но ведь сколько бы ни нажил, на деньги не купишь молодость и здоровье. Слава долго не длится, да и какая от нее польза, когда беспомощен и дряхл. Семья тоже не так долговечна: когда дети выросли и свили свои гнезда, родители становятся бременем и в лучшем случае объектом для приложения чувства долга. На этом свете

…все обман

И лишь на миг судьбою дан

И отчий дом, и милый друг,

И круг детей, и внуков круг… (И. Бунин).

Мировая культура старостью интересовалась мало, отдавая предпочтение проблемам любви, власти, свободы, справедливости; взять хотя бы драматургию: актеры, а особенно актрисы панически боятся быстротекущих лет еще и потому, что во з растных ролей, интересных, психологически углубленных и сложных, совсем не много, ну там «Король Лир», «Деревья умирают стоя», «Странная миссис Сэвидж», «Дальше – тишина», все иностранные и трагические, о стариках и старухах, преданных своими детьми.