Я думаю, что одна из проблем, которая встает перед подростком, в том, что

его обучают чему-то, когда он еще маленький, а потом, когда он на десять или на

пятнадцать лет старше, вдруг обнаруживают, что у него и сомнения, и вопросы, и

непонимание. Он перерос все то, чему его учили в детстве, а в интервале мы

ничему его не научили, потому что нам в голову не приходило следить за тем,

какие вопросы в нем рождаются, и обращать внимание на эти вопросы, относиться к

ним всерьез, не просто «как же так ты это ставишь под вопрос?» Когда-то я

привел к одному священнику в Париже студентку медицинского факультета,учившуюся вместе со мной, умную, живую девушку. Она мне говорила, что ни во чтоне верит, и я решил ее привести к священнику, потому что я тогда не дерзалвообще говорить о вере ни с кем (я обнаглел с тех пор). Она ему сказала:«Батюшка, я не верю в существование Бога». Он ответил: «Как же ты можешь неверить в существование Бога, раз Он тебя сотворил!» Она возразила: «То, что вымне говорите,— сплошное идиотство!» Он глянул на нее и приказал: «Вон!»Это, конечно, крайний пример, но часто бывает, что, когда подрастающий ребенокнам ставит вопрос, мы на него не отвечаем. И не отвечаем, к сожалению, оченьчасто не потому, что мы невнимательны к нему, а потому, что нам нечегоотвечать, мы сами никогда не думали.Как-то я собрал группу родителей и детей, подростков. Взрослые ожидали, чтоя проведу беседу, буду обращать внимание на детей, а родители будут павамисидеть: они-де все знают. А я предложил детям: «Вот у вас есть вопросы—ставьте их своим родителям, и посмотрим, что они ответят». И родители ничего несмогли ответить. После чего реакция родителей была: «Как вы могли так с намипоступить! Вы нас осрамили перед нашими детьми!» А со стороны детей другаяреакция: «Как было замечательно! Теперь мы знаем, что наши родители такие же,как мы!» Это же трагично. Если бы родители следили за вопросами ребенка иприслушивались, не считали их «детским лепетом», вопросом, который ребенок,конечно, перерастет когда-то, то не оказывалось бы внезапно: «Ой, что я могуответить из моего опыта?!» А если вдруг обнаружишь, что тебе нечего отвечать,то, может быть, кто-нибудь другой может ответить? Может быть, кто-то другой обэтом уже думал? И я уверен, что тут у родителей огромная ответственность. Они исами заглушили эти вопросы (или жизнь им не давала время думать, это тожебывает), и не следили за детьми в тот промежуточный период, когда можно былошаг за шагом с ребенком идти. Мы часто так делаем: ребенок учится в школе, мывместе с ним учимся, чтобы ему помогать попутно. Но мы этого не делаем поотношению к вере. К Закону Божию— да: вот тебе катехизис, вот тебе НовыйЗавет, Ветхий Завет, все что хочешь; мы и сами, может быть, даже что-то знаемоб этом. Но не в знаниях дело, а в том, какие вопросы у него встают, откуда ониберутся. Некоторые вопросы берутся извне: товарищ сказал, или школа, или времятакое, атмосфера общая, а другие вопросы встают вполне добросовестно: как этоможет быть? Я больше не могу в это верить! И часто нужно было бы сказать:хорошо, что ты больше не можешь верить в такого Бога, в Которого ты верил,