Таким образом, некоторые “взрослые” могут жить в миру, но для этого надо иметь особый дар – дар духовной педагогики, а если его нет, то и не нужно взрослому человеку участвовать в детском обиходе. Игра в банки, в коммерцию, в науку, в искусство – детские игры. Пустынник может понимать в искусстве, но сам он играть в эти игрушки не может.

Но ведь помощь взрослых людей детям нужна. И Симеон Столпник, пока жил в общежительном монастыре, мучил братию, как раз, чрезвычайностью своего подвига (они видели и им было тяжело). Как только он оказался на столпе, то он сходит со столпа на 3 часа в день – принимает народ, утешает, ободряет, защищает обиженных, императоры просят его присоединиться к решениям Вселенского Собора. Другими словами, взрослые наблюдают за жизнью детей поодаль, но следят, чтобы дети друг друга не обижали.

Мария Египетская, когда ее нашел в пустыне Зосима, первое, что она спрашивает: “Как там у вас? Мирно ли? Благополучно ли? Как императоры?” Зосима отвечает ей как бы по уставу: “Господь по твоим молитвам даровал нам прочный мир.”

Проблема Иоанна Златоуста.

Добрый порядок не определяет мирную жизнь, ведь гонителем Иоанна Златоуста был другой епископ старшей кафедры Феофил Александрийский, прославленный Александрийским патриархатом до сих пор. Феофил Александрийский фигурирует в правилах святых отец.

Оказывается, что вот эта безусловная свобода высокого пустынника, соработника и друга Господня именно не связанная (отсутствие всяких пут, в том числе и церковных), эта-то свобода делает пустынника авторитетом для всех.

Поэтому для живого Иоанна Златоуста защитником явился Нил Синайский против императора Аркадия, для мертвого Иоанна Златоуста (а другой святитель Кирилл Александрийский называл его иудой) авторитетом явился преподобный Исидор Пелусиот.

Таким образом, пустынники и выступают в своем церковном служении как абсолютно независимый третейский церковный авторитет. Позднее это служение примут юродивые – перед ними митрополиты изливают душу именно потому, что юродивый ничем не связан, только с Богом. Это и есть сокровенный смысл отшельничества. Разрыв всех социальных связей оборачивается ни с чем не сравнимой свободой (по слову апостола: “Мы нищи, но многих обогащаем, мы ничего не имеем, но всем обладаем” (2 Кор.6,10) Характеристика нового социума будет не полной, если упустить из виду других субъектов пустынножительского социума, а именно ангелов. В кондаке преподобным (всем) сказано: “….наставниче монахов и собеседниче ангелов”. Ангельское собеседование - вот что входит в пустынножительство. Ангелы, как непременные участники и вестники воли Божией, корректируют поведение отшельника, его мысли, движение души. Например, одного отшельника выбрали настоятелем монастыря. Прислали ему покорнейшее, коленопреклоненное решение духовного собора. Он по правилам просил сутки на размышления. В течение этих суток к нему закралась мысль – может быть, напрасно я думаю, что ни на что не годен, ведь есть же во мне что-то хорошее, если выбрали меня. И тут же сподобляется ангельского собеседования. Ему было сказано: “Рядниче (рядовой монах), там люди нагрешили и Бог вложил им в сердце избрать тебя, потому что уж хуже тебя не нашлось”. Но как нужно любить Бога, чтобы эту святую истину немедленно вложить в сердце и после этого согласиться, но уже совершенно искренне считая себя ничем. Мария Египетская. Когда ее обрел преподобный Зосима, то он немедленно различил в ее словах стихи из Псалтири, притом без единой запинки. Мария была не грамотная и с голосу Псалтири никто ее не учил – знала, конечно, от ангелов. Наоборот, если монах, пусть даже плененный духовной красотой отшельнического подвига, но не получивший Божьего мановения свыше на удаление в пустыню, тем не менее предпринимает попытку, тогда он становится добычей бесов. Например, в конце XIX века один епископ на покое, взяв благословение Синода, удалился в пустыню в Сирийских горах. Через некоторое время его вывезли оттуда совершенно расслабленного, т.е. в параличе. Некоторые думали, что нашему времени не дано таких подвигов; но дело не во времени, а в том, что он самовольно предпринял это дело, не будучи к нему призван. Таких примеров много. Преподобный Серафим Саровский провел в затворе 21 год и вышел только по повелению Матери Божией, но сам он никогда не советовал уходить в пустыню одному – уж если очень тебя разнимает, то хотя бы чтобы было двое-трое. Всегда предупреждал – в общежительном монастыре мы боремся с врагами как с голубями (помыслы, которые надо учиться отсекать), а в пустыне, как со львами и леопардами. (на Афоне и в келью даже ломятся).