15. Как только началась весна, Нахогаран прибыл в Мухиризис и тотчас начал собирать войска и со всей тща тельностью готовиться к войне. Равным образом и римляне, собравшись вокруг Острова, приготовлялись, и развязка, естественно, задерживалась. Тогда наибольшей заботой их было приготовить все нужное для ведения войны. Уже и Цата прибыл из Византии с Сотерихом, получив царское достоинство и свои инсигнии от римского императора по старому обычаю. Этими инсигниями являлись золотая ко рона, усеянная драгоценными камнями, и хитон, шитый зо лотом, опускающийся до пят, пурпуровые сапоги и митра, равным образом украшенная золотом и ценными камнями. Пурпуровую же хламиду носить царям лазов не положено. Но разрешена только белая, однако не обычная. Посредине с обеих сторон отсвечивает она золотым шитьем, с импера торской фибулой на хламиде, украшенной драгоценными камнями и другими свешивающимися вниз украшениями. Когда Цата вступил в царском облачении в свою страну, военачальники и все римское войско, вышедшее с привет ствием, встретили его с должными почестями. Они шли впереди его, великолепно вооруженные, большою частью конные. Лазы, с трудом оставив свою скорбь, обратившись к радости, провожали его, сменяя друг друга. Со всех сто рон звучали трубы; знамена высоко развевались. И было торжество блестящим, горделивым и более праздничным, чем это обычно бывает в царстве лазов. Цата, ставши у вла сти, взял в свои руки руководство и управлял своим на родом, как ему было угодно и как требовал отечественный обычай. Военачальник же Сотерих отправился в указанный ему путь. Ибо он привез императорские деньги для раздачи соседним варварам в качестве императорской субсидии. Эта раздача проводилась ежегодно с древних времен. Следовали за ним и старшие сыновья Филагрий и Ромил, чтобы тотчас по выходе из домашней обстановки приучаться к посильным трудам, так как они уже достигли возмужалости и были способны к труду. Третий же из них, Евстратий, был остав лен в Византии, так как еще был очень молод и, сверх того, слабого телосложения. Когда Сотерих пришел в страну ми симиян, они были подданными царя колхов, так же как ап силийцы.[58] Но язык у них разный, так же как и нравы. Жи вут же они севернее народа апсилиев и несколько восточ нее. Итак, когда он пришел к ним, они были заняты обсуж дением вопроса о его намерении передать одно из их укреп лений, расположенных у самых границ лазов, которое они называют Бухлоон, аланам, чтобы послы более отдаленных народов, собираясь там, получали субсидии и чтобы больше не было необходимости привозящему деньги огибать пред горья Кавказских гор и самому идти к ним.

16. Когда мисимияне об этом или узнали, или только подозревали, они послали к нему двух наиболее знатных людей, по имени Хада и Туана. Те находят его, остановив шегося возле самого укрепления. Подозрения их еще более усилились. Они сказали: «Ты хочешь нас обидеть, воена чальник. Не подобает тебе позволять другим отнимать наше, ни самому этого желать. Если же у тебя нет такого намере ния, как можно скорее отсюда уходи и избери себе другое местопребывание. У тебя не будет недостатка в не обходимых продуктах: мы все будем доставлять. Здесь же тебе оставаться нельзя никоим образом, и мы не допустим, чтобы ты медлил и оставался здесь».

Сотерих полагал, что никак нельзя стерпеть столь дерз кие речи. Считая, что нельзя позволять подданным колхов, которые повинуются римлянам, так неистовствовать против римлян, он приказал своим телохранителям избить их пал ками, которые те носили. Те жестоко с ними расправились и отпустили их полумертвыми. Совершив это, Сотерих ос тавался там же, полагая, что из этого не произойдет ника кой беды и что ему так же нечего бояться, как если бы он подверг телесному наказанию своих преступных рабов, и затем, когда настала ночь, беззаботно лег спать, не расста вив никаких караулов. Равным образом его сыновья, спут ники, домашняя прислуга и рабы, следовавшие за ним, все они более беззаботно, чем следовало в неприятельской стране, предались сну. Между тем мисимияне, не стерпев полученного оскорбления, вооружившись, набросились на них и, ворвавшись в помещение, где почивал военачальник, немедленно перебили спавших рабов. Когда, естественно, поднялся сильный крик и шум, сознание беды дошло до Сотериха и прочих, которые там находились. Когда они со страхом соскочили со своих постелей, еще отягченные и расслабленные сном, то совершенно не могли защищаться. У одних закутанные шкурами ноги препятствовали движе нию. Другие же, бросившись за мечами, чтобы принять уча стие в беспорядочной схватке, беспомощно метались впоть мах, не зная, что делать, и наталкивались на стены, позабыв, где положили оружие. Некоторые, отчаявшись в обрушив шемся на них бедствии, ничего и не предпринимали, а толь ко звали один другого и издавали жалобные вопли, не зная, что предпринять. Когда они находились в таком состоянии, ворвавшиеся варвары изрубили самого Сотериха и его детей, и всех прочих; разве только кто случайно ускользнул через заднюю дверь или другим способом. Когда преступники это сделали, они ограбили поверженных и все имущество, кото рое те привезли с собою, и сверх того императорскую каз ну, расправившись [с Сотерихом и его свитой] как с на стоящими врагами, а не друзьями и господами.

17. Когда, после совершения этого жестокого убийства и выполнения преступного замысла, разгоряченные их стра сти улеглись и гнев утих, тогда, рассмотрев совершенное ими, они начали задумываться и поняли, какой жребий ими брошен, а именно, что в ближайшее время придут римляне для отмщения, а они не смогут выдержать их нападения.

Поэтому открыто отпав [от римлян], они перешли на сторону персов и послали посольство, добиваясь, чтобы те приняли их под свою защиту и немедленно оказали бы им помощь, как своим подданным. Известие это, сообщенное римским военачальникам, вызвало у них гнев и величайшее огорчение. Но они никак не могли немедленно отомстить мисимиянам, поглощенные еще более важными заботами, так как Нахогаран уже вел 60 тысяч вооруженных людей к Острову, который в то время занимали Мартин и Юстин, сын Германа. Наемники же из гуннов, которых называют савирами (у римлян находился отряд около двух тысяч тяжело вооруженных, которыми предводительствовали Баи мах, Кутилзис и Илагер, знаменитейшие у них люди), рас положились лагерем у Археополя и прилегающих мест ностей, чтобы по обыкновению тревожить врагов, которые, как предполагалось, должны были здесь проходить, и за труднять им переход, делая его более опасным. Нахогаран же, после того как узнал, что савиры занимают эти места, тотчас послал против них отряд в три тысячи, отобранных из вспомогательных дилимнийских войск, с предписанием он был заносчив и кичлив всех истребить и не оставлять в тылу у него, когда он будет идти в бой. Дилимниты это весьма многочисленное племя, обитающее по соседству с Персидской страной, на среднем течении реки Тигра. Их можно причислить к самым воинственным народностям. Они не являются стрелками или сражающимися издалека. Они носят копье и сариссы, меч, свисающий с плеча, ма ленький кинжал, привязанный к левой руке, защищаются большими и малыми щитами. Их нельзя назвать ни легко вооруженными, ни оплитами и тяжеловооруженными вой сками. В случае необходимости они издали мечут копья и сражаются врукопашную. Они хороши в столкновении с неприятельской фалангой и сильным натиском могут про рывать густые неприятельские ряды, опытны в перестройке боевого порядка и в приспособлении к любой случайности. Они легко взбираются на высокие холмы, занимают возвы шенности и с величайшей быстротой, если это нужно, убе гают назад и, снова повернувшись, с ожесточением теснят и преследуют врагов. Искушенные и весьма опытные во всех видах боевых действий, они наносят врагам весьма тяжелые удары. Уже давно приученные к войне, они издавна сража ются под знаменем персов, но не по принуждению, как под данные. Ибо они свободными живут по своим законам и не привыкли подчиняться насилию и чьему-либо произволу.[59]

18. Итак, этот отряд дилимнитов с наступлением ночи двинулся против савиров, предпочитая напасть на них, еще спящих, и таким образом легче истребить их всех. И я по лагаю, они не ошиблись бы в своей надежде, если бы судьба их не обманула. Когда они шли в этот поход, им случайно в темноте и безлюдии попался один колх. Они за него жадно ухватились и принудили его стать проводником к савирам. Это поручение он весьма охотно исполнил и шел впереди их. Когда же он достиг густого леса, он постепенно собрал ся с духом и от них отделился. Ему удалось избежать пре следования. Предупредив врагов, он быстро добрался до савиров и нашел их всех лежащими на земле и крепко спя щими. «О, несчастные, закричал он громко и пронзитель но, вы сейчас погибнете». Когда они с трудом пробуди лись, он объявил им, что враг сейчас нагрянет. Они с шу мом вскочили, вооружившись, вышли за укрепления из кольев и, разделившись на две части, устроили засаду, ос тавив без охраны вход в ограду лагеря, а равным образом и хижины, построенные из кольев и шкур. А дилимниты, сде лав огромный крюк по незнакомству с местностью, все же до рассвета добрались до лагеря гуннов. Уверенные на свое горе [что их не ждут], они вторгаются в лагерь, собираются внутри и, выступая молчаливо, без всякого шума, чтобы не догадались гунны и не поднялись, начинают метать копья в их убежища и хижины, рассчитывая перебить спящих и уже считая дело поконченным. Между тем, савиры, выскочив с двух сторон из засады, внезапно набрасываются на них. Они же, пораженные этим внезапным неожиданным ударом, ко гда надежды их сменились отчаянием, приведенные в беспо рядок, не знали, что им предпринять. Ибо им, сбившимся на небольшом пространстве, было нелегко спасаться бегством. Не могли они точно распознать, кто их враги, так как при шлось бороться и с ночью и со страхом. Поэтому тотчас же они были истреблены савирами, не оказав даже попытки к сопротивлению. Восемьсот человек погибло в лагере. Ос тальные, с трудом выбравшись из него, блуждали беспоря дочно, не зная, куда идти. Им казалось, что они убежали далеко: на самом же деле, сделав круг, они возвращались обратно и попадали в руки врагов. Так прошла вся ночь. Утром, когда рассвело, оставшиеся в живых дилимниты, узнав дорогу, бросились прямо в персидский, лагерь, причем савиры и теперь не переставали их преследовать и наседать на них сзади.

Между тем военачальник Бабас, который уже давно ко мандовал римскими войсками, находящимися в Колхиде, в это время ночевал в Археополе и, когда началась суматоха и вокруг раздался крик, не зная, что делается, но сохраняя хладнокровие, молча скрывался внутри. Когда же солнце осветило вершины гор, он быстро разобрался в про исходящем, а именно, что савиры гонят дилимнитов. Тогда и он, выскочив из укрепления с отрядом, который оказался у него под рукой, учинил им немалое побоище, так что едва тысяча добралась до Нахогарана.[60]

19. Последний, потерпев неудачу в своем предприятии, тотчас направился к Острову и, разбив лагерь вблизи рим лян, вызвал Мартина для переговоров. Когда тот явился, он сказал «Ты, военачальник, весьма сообразительный и благо разумный человек. Ты один из тех, которые обладают наи большей властью у римлян. Неужели ты не желаешь осво бодить каждого из наших государей одновременно от трудов и от вражды? Итак, если ты желаешь заключить перемирие и мирный договор, то перейди с войском в Трапезунд, город Понтики. Мы же, персы, останемся здесь. Благодаря этому мы будем не торопясь, спокойно договариваться о переми рии и мире, пользуясь верными посредниками. Если же ты добровольно не выведешь отсюда войско, то знай, добрый человек, что ты будешь изгнан силой. Ибо я считаю победу обеспеченной. Ее я держу в руках так же, как эту вещь». Говоря это, он показал кольцо, которое носил. Мартин в ответ сказал: «И я очень желаю и ценю мир и буду помогать осуществлению твоего предложения. Но я думаю, что мы этого добились бы лучше, если бы ты как можно скорее перебрался в Иверию. Я же возвращусь в Мухиризис, и то гда мы внимательно обсудим наши дела. Ты можешь гово рить о победе кичливо и заносчиво, считать ее продажной, легко приобретаемой, зависящей от нашего усмотрения. Я же считаю, что победа зависит от единого бога, и она дается не гордецам и чрезмерно самонадеянным, но тем, кому даст это общий творец и управитель». Когда Мартин, оскорб ленный заносчивостью, с большой энергией и достоинством дал этот ответ, не договорившись о мире, они прекратили переговоры. Один вернулся в лагерь, Мартин же на Остров. Нахогаран, полагая, что ему там никак нельзя оставаться, решил подойти к городу Фазису и там скорее вызвать на бой римлян. Он считал, что эТо укрепление очень легко взять, так как оно все выстроено из дерева, а окружающие его обширные равнины удобны для сооружения лагеря. О том, что город Фазис назван по имени реки, я думаю, всем хорошо известно. Эта река протекает около города и впада ет в Эвксинское море. Город расположен у морского побе режья и устья. Отстоит от Острова приблизительно на шесть парасангов к западу.[61]

20. Итак, немедленно глубокой ночью спустив на реку лодки, привезенные на телегах, и связав их, Нахогаран тай но от римлян построил мост и перевел все войско на проти воположный берег. Он хотел добраться до южной части города, где воды Фазиса, казалось, никак не могли ему по мешать приблизиться к стене, ибо эта река уклоняется к северу и впадает [в море]. Отойдя от реки, как только стало рассветать, Нахогаран продолжал свой путь. Обойдя Остров как можно дальше, Нахогаран двинулся своим путем.

Римляне, узнав о походе почти около полудня, были этим чрезвычайно расстроены и пытались всеми силами предупредить врагов под стенами города. Поэтому, заполнив все триремы и легкие тридцативесельные суда, которые стояли в порту, они быстро понеслись по течению реки. Но Нахогаран опередил их. Дойдя до середины реки между Островом и городом, он преградил все течение реки брев нами и лодками, соединенными между собой, и сзади по ставил группы слонов, там, где можно было пройти. Рим ский флот, увидя это издали, повернул кормы судов и от ступил, усиленно гребя веслами, борясь с большим трудом против течения быстрой реки. Тем не менее персы захва тили два пустых судна. Их экипаж, когда увидел, что будет захвачен [неприятелем], отважно бросился в воду, предпо читая, как полагаю, меньшую настоящую опасность боль шей и испытывая превратности судьбы. Поэтому с легким духом они бросились в волны и, барахтаясь в сильнейшем водовороте, с трудом добрались до своих.

Тогда римляне оставили на Острове Бузу с его войском, поручив ему заботу о всех тамошних делах и оказание по мощи им, если это окажется необходимым. Перейдя снова реку и избрав другую дорогу по сухому пути, чтобы не прийти в места, уже занятые врагом, они добрались до го рода Фазиса, одноименного с рекой. Войдя в город, воена чальники расставили по стенам караулы сообразно данным им распоряжениям. Они не считали свои силы равными не приятельским, если произойдет регулярное сражение. Юс тин, сын Германа, первый располагается со своими вой сками в самой возвышенной части города обращенной к морю. Немного дальше стал Мартин со своими полками. На самой середине заняли позиции Ангила с маврами-пелта сами и копьеносцами, Феодор с тяжеловооруженными цан нами и Филомафий с исаврийскими пращниками и копье метателями. Неподалеку от них расположился отряд ланго бардов и герулов. Вождем тех и других был Гибр. Остальная часть стены, обращенная на восток, охранялась восточными полками под командой военачальника Валериана. Таким образом римское войско было расставлено для защиты стен.

21. Была сооружена чрезвычайно крепкая внешняя ог рада, которая могла служить внешним укреплением для сте ны и выдержать первый натиск неприятеля. Военачальники справедливо боялись за стену, так как она была построена из дерева, из-за ветхости была разрушена в нескольких мес тах. Поэтому они выкопали глубочайший круговой ров, ко торый так был наполнен водой, вышедшей из берегов, что она скрывала заостренные копья, густо набитые во рву, и делала их незаметными. Так как они направили туда воду из озера, которое называют малым морем и которое имеет ис ток в Эвксинский Понт, то легко заполнили водой весь ров. Большие грузовые суда, прибоем волн и течением Фазиса весьма близко придвинутые к стенам, имели высоко подня тые лодки, подвешенные к самой верхушке мачт и крепко закрепленные, так что они значительно превышали высоту башен. Наверху расположились воины и моряки, отобран ные из наиболее смелых и воинственных, с луками и пра щами. Были поставлены там и дальнестрельные орудия для их активного применения. Кроме того, на реке, с той и с другой стороны, стояли суда под начальством Валериана Снаряжены они были совершенно одинаково и предназна чались для сопротивления врагам, поражаемым с той и с другой стороны с более возвышенных мест в случае их при ближения. Чтобы корабли, находящиеся на реке, не были легко повреждены кем-либо, Дабрагез, ант таксиарх, и некий гунн, лохаг, по имени Элмингир, по приказанию вое начальников снарядили десять легких судов с двойной кор мой, заполнили их своими оруженосцами и, пройдя как можно дальше вверх по реке, охраняя ее с величайшей тща тельностью, наблюдали со всех сторон за переездом, плавая то по середине реки, то приближаясь к тому или иному бе регу, и тогда случилось нечто радостное и приятное, как на войне и в боевом столкновении. Несколько дальше от того места, где были расположены указанные суда, стояли два грузовых тридцативесельных корабля, которые, как я выше указывал, были захвачены персами, имея на борту оплитов мидян: они были привязаны канатами к берегу. Ночью, ко гда все на них спали, поднялась сильная буря и растянула канаты. Давлением двигающихся судов канаты обоих кораб лей были внезапно порваны. И так как не могли быть ис пользованы весла и рулевым веслом судно не могло быть направлено, как должно, то течение подхватило их. Не управляемые и беспомощные суда были быстро отнесены к римлянам, которыми начальствовал Дабрагез. Увидев их, последние с радостью их захватили, будучи обрадованы не ожиданным приобретением, в особенности потому, что ко рабли, которые раньше ушли от них пустыми, вернулись, заполненные людьми.

22. В это время, снявшись с лагеря со всем войском, Нахогаран приблизился к городу, желая перестрелкой ис пытать римлян, произведут ли те вылазку, и таким образом яснее определить, какие военные приготовления ему над лежит делать на следующий день. Когда персы подошли на расстояние брошенной стрелы, они тотчас же по своему обычаю начали стрелять из лука. Многие римляне были ранены. Одни, защищаясь, оставались в строю, другие вы ходили из боя. Ангила же и Филомафий и около 200 чело век из их отрядов, хотя Мартин приказал всему войску ос таваться на своем месте и сражаться из укрытий, открыли ближайшие к ним ворота и бросились на неприятеля. Фео дор же, начальник отряда цаннов, вначале сдерживал своих и запретил вылазку, обвиняя их в безрассудстве. Когда же те не послушались приказания, он сам присоединился к большинству, хотя неохотно. Он пошел с ними на непри ятеля, чтобы не показаться трусливым и по этой причине отказался от благоразумия. Предприятие это ему отнюдь не нравилось, но он хотел быть его участником, чем бы оно ни кончилось. И действительно все они там едва не погибли, если бы их не спасла случайность, ниспосланная богом. Ибо дилимииты, которые стояли на том месте, выстроенные в боевом порядке, видя малочисленность нападавших, в мол чании их ожидали и не двигались с места. Когда же те по дошли поближе, они незаметно выдвинули вперед фланги и замкнули их в плотный круг. Римляне же, охваченные со всех сторон, думали уже не о причинении врагу какого нибудь вреда, но считали славнейшим и неслыханным дея нием, если им удастся каким-либо образом ускользнуть. Итак, сомкнувши ряды, выставив вперед копья, они рину лись на неприятеля, отрезавшего им путь к городу. Когда те увидели их несущимися с огромным напором и как бы от чаявшимися в опасении, тотчас нарушили свой строй и рас ступились, не выдержав натиска людей, борющихся с вер ной смертью и на все дерзающих. Благодаря этому отходу вырвавшиеся бегством римляне с радостью оказались внутри стен и тотчас заперли ворота. Они прошли через такую опасность, не отличившись ничем другим, кроме своего бег ства и спасения.

23. Носильщики же персов давно уже работали над за сыпкой рва, засыпали его весь, и то, что повсеместно было разбросано и разрыто, теперь было сложено, и выровненная местность стала доступной для войска, идущего на штурм стен, и тараны и другие приспособления для штурма города без труда могли быть придвинуты к стенам. Они затратили, однако, больше времени на это, чем полагалось такому множеству работников. Ибо когда камни были во множестве свалены на землю, их не хватило для заполнения рвов. Де ревья можно было добыть только вдали из срубленного леса и подвезти можно было только с большим трудом. Римляне уже раньше сожгли все постройки в прилегающей к городу местности, кроме того, все гостиницы и вообще все жилища вблизи города, с тем, конечно, намерением, чтобы враги не нашли там удобного и пригодного для их нужд материала и не могли легко соорудить осадные орудия. Больше в этот день не произошло ничего достойного упоминания. Когда наступила ночь, Нахогаран возвратился в лагерь.