1. Возвратимся, братие, — мы к наставлениям, а вы к слу­шанию: все вместе примем участие во вчерашней истории Иова, и с верою последуем учению о терпении. Ведь странно было бы, что Иов, сидя в навозной куче, не ослабевал в благо­честии, а мы, собравшись в церкви, медлили бы в последова­нии истине; и тогда как он, бесчисленными стенаниями огла­шая свои несчастья, не поколебался душою, мы, среди пения и песней духовных и божественных писаний, предавались бы вместо усердия лености. Иов, когда тело его было изъедаемо червями, душу сохранил неуязвимою в благочестии; его черви не победили, а мы будем истощены потом? Будем же и мы людьми, людьми в смысле сделанного выше определения. По нему — отличительными свойствами человека являются непороч­ность, праведность, истинность, богочестие. И как в обыденной жизни, если кто посылает своего слугу или сына с каким-либо поручением, то приказывает ему так: "сделай это по-человечески", так что общее имя получает особенное значение, — так и в этом случае: хотя все называются людьми, однако истинный человек только тот, который сохранил об­раз и не утратил первообразной красоты. (Повествователь) назвал Иова человеком, чтобы при общности природы ты по­дивился его усердию. Сказал о нем, что он был из страны Авситидийской, чтобы ты восхвалил плод, происшедший из страны, обильной нечестием. Сказал об его богатстве, не для того, чтобы ты дивился его состоятельности, но чтобы удивлялся ему, когда он лишился всего. Все он утратил, а благочестия не утратил, уподобившись осажденному городу, совершенно об­наженному от всего совне и охраняемому одною только сте­ною. Он лишился детей, но плоды благочестия сохранил. Да они, плоды благочестия, и были для него сыновьями, а доброде­тели заменяли ему дочерей. Три дочери было у него по плоти, и три добродетели по духу, как говорит Павел: пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1Кор.13:13). Он лишился всего, но Создателя естества не отвергся: он знал, что дети есть надежда будущего, но сам корень в руках Божиих. Он не предался малодушию, когда увидел гибель плодов, потому что знал, что возделыватель корня пре­бывает во веки. Он лишился овец, но сам был овцой, хранимой Богом; лишился волов, но хотя упряжь волов была сокрушена, сопряжение души и тела его не разрушилось, но во взаимном согласии они влекли плуг благочестия. Образ терпения он усвоил себе как плод добродетели, чтобы умно­жить плоды терпения. Итак, было у него три тысячи вер­блюдов, пятьсот ослиц на пастбище. Я думаю, что для него было мало того, что он имел. Ведь если он помогал, как сам говорит: был глазами слепому и ногами хромому (29:15), каждому бедняку, то этого имения было мало по его усердию: такая благотворительность требовала больших средств, чем какими он располагал. Бедняком оказывался Иов, так как его средства были несоразмерны с его усердием; хотя и был он богат, судя по тому, чем владел, но, имея в виду его намерения, оказывался бедным. Имения у него было, говорит Писание, и был человек этот знаменитее всех сынов Востока (Иов.1:3). Какие это? Любовь к бедным и стран­ным, глубочайшее смирение, неистощимая благотворительность и вообще все, что составляет добродетель. И не столько вре­менным богатством он славился, сколько богатством благо­честия. Иной кто-нибудь мудрый, понимал это слово в общем смысле, подумает, что великие дела — это виноградники, масличные сады, пашни, и тому подобное. В действительности же великие дела на земле у него заключались в процветании не­бесного богатства. Вселукавый диавол, как я уже сказал прежде, предположив, что как с его богатством возрастает и его добродетель, так и за оскудением богатства последует оскудение его в добродетели, истребляет его имение, чтобы лишить вместе с тем и добродетели, и просит у Бога упо­требить искушение против праведника. Он просит, — отсюда, ты должен увериться, что демон не имеет власти ни над христианином, ни вообще над человеком, боящимся Бога, если не будет ему позволено свыше, или для наказания, или в виде попущения. Ведь, когда Бог налагает на человека бедствия, то или за грехи, или для упражнения его добродетели в божественных подвигах. Итак, не мог диавол воевать против Иова, если бы не был допущен до этого Богом. И не удивляйся, возлюбленный, что не имел он над Иовом власти, пока не получил позволения от Бога. Ведь даже над свиньями он не имеет власти. Послушай, как просит ле­гион, говоря: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней (Мф.8:31). Если над свиньями не имеет власти без поз­воления, то над созданными по образу Божию какую может иметь власть без приказания? И был день, говорит, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана (1:6). Итак, неужели в ангельском служении участвует и диавол, и среди святых духов является и не­чистый дух? Конечно, ни святые ангелы не предстоят Богу телесно, ни сатана; но вообще служение их названо предстоя­нием. Именно, как об Илии, действовавшем на земле, было сказано, что он предстоял Богу: жив Господь Бог Израилев, пред Которым я стою (3Цар.17:1), не в том смысле, что взойдя на небеса предстоял, но что был исполнителем бо­жественного повеления, так и диавол предстал пред Богом, не на небе, не среди премирных сил, но как создание Божие, обязанное исполнять то, что повелено. А как, — послушай. Впро­чем, конечно, вы сами уже сделали из моих слов такой вывод: значит, Бог пользуется диаволом как слугою. Дей­ствительно, как в человеческих войсках выделяются воины, которые несут почетную службу, и с другой стороны такие, на обязанности которых лежит приводить в исполнение наказа­ния, так и здесь — для добрых дел и для устроения спасения людей посылаются святые ангелы, а для наказания без­законных людей посылаются демоны; а как, послушай. Когда Павел воспоминает о святых ангелах, он говорит: не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение (Евр.1:14)? Отсюда ясно, что святые ангелы служат спасению людей. А гнусные демоны, по словам Давида, служат для наказания грешников: послал на них (на египтян) яростный гнев Свой: ярость и гнев и скорбь, низведенные чрез ангелов (посылающих) бедствия (Пс.77:49). 2. Значит, злые и нечистые духи, хотя и не повинуются по доброй воле, но находятся под игом работы и принуждаются как палачи исполнять то, что приказано. И не удивляйся, что Бог приказывает демонам. И апостолы употребляют диавола как палача. Павел пишет: так как имея веру и добрую совесть, которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере, то которых я предал сатане, чтобы они научились не богохульствовать (1Тим. 1:19,20). И опять о некоем блуднике, подлежавшем наказанию, что говорит тот же самый Павел? А я, отсутствуя телом, но присутствуя у вас духом, уже решил, как бы находясь у вас: сделавшего такое дело, в собрании вашем во имя Господа нашего Иисуса Христа, обще с моим духом, силою Господа нашего Иисуса Христа, предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа (1Кор.5:3,4,5). Именно, чтобы не подумали де­моны, что они вообще владеют божественною властью, они при­нуждаются и против воли исполнять повеления, но поручается им не то, что служит ко благу, но то, что составляет нака­зание. Разве не известно вам, что и наши власти, когда призы­вают кого-либо с честью, посылают гонцов, называемых по-римски курсорами, а если кого привлекают с бесчестием, посылают других воинов — грязных и грубых? Так и Бог к святым посылает ангелов, содействующих спасению, а когда хочет наказать, поручает это нечистым духам. По­этому, когда Бог выражал Свое недовольство против Ахаава, Он сказал: кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал? И от­вечал дух нечистый: я склоню его (3Цар.22:20,21). Он знал, ко­нечно, что для этого именно назначен диавол. Итак, демоны (будьте же внимательны к моим словам, прошу вас; ведь я говорю о невидимых предметах, а не о чувственных; впро­чем, я совсем бы и не стал говорить о подобных вещах если бы не находил повода в Священном Писании; правда, не дело человеческой мысли отделять сверхчувственное от чувственного, но не могу же я говорить против того, что ска­зал Бог; последуем же написанному — охотно или неохотно); итак, лукавые духи посылаются собственно для приведения в исполнение наказания над злыми людьми; но посылаются и к праведным людям, не для наказания, но для испытания. Так как святой ангел не может быть послан для искушения (ко­нечно, Бог и не прикажет ангелу чего-либо недостойного), то с этою целью и употребляются нечистые духи. И не удивляйся, что нечистые духи посылаются к праведникам. Ведь некогда и Владыка всех был возведен от Иордана в пустыню иску­ситься от диавола. Значит, если Господа и Спасителя всех искушал диавол, то что удивляться, когда к праведнику для испытания его терпения посылается лукавый дух? Посылается, впрочем, не в смысле приказания от Бога, но в смысле попущения; Писание прибегает здесь к олицетворению. Конечно, не слышит лукавый дух голоса с неба, и не одобряются его злые замыслы. Хотя природа его добрая, но воля зла, и потому не удостаивается диавол пречистого гласа. Если ты скажешь: сказал Господь сатане (1:7), то я спрошу тебя словами Давида: грешнику же сказал Бог: зачем ты проповедуешь уставы Мои и содержишь завет Мой устами твоими (Пс.49:16)? Разве голос раздался грешнику? Нет, конечно; но подобные выражения употребляются, чтобы показать, что делами, им соответствующими, Бог в таком именно смысле вра­зумляет недостойных. И повелел Господь большому киту (Ион.2:1). Про­говорив голосом, или дав какое-либо приказание? И повеле Господь Бог червию раннему (в русском переводе: И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь… и далее) (Ион.4:7). Итак, если (Писание) выражается образно, что Бог говорил с диаволом, то из равночестия не принимай этого бесчестного и преступного на­мерения за восходящее к лицу Владыки. Предстоят ангелы по чину их служения; пришел и диавол и предстал среди ангелов, — чтобы тебе знать, что он имеет природу ангела, но воспринял нрав предателя. Диавол, братие, это название не природы, но свободного произволения. Почему диавол? Диавол существовал не с самого начала, но был создан ангелом; назвался же диаволом тогда, когда оклеветал Бога пред людьми, а людей пред Богом, когда стал вооружать Владыку против слуги и слугу против Владыки. Если к нам приступает диавол и говорит, например, так: сколько бедствий в мире! Где же Бог? Почему Он не управляет миром? — то, конечно, это он клевещет нам на Создателя: именно это дело свойственно диаволу изначала. Он клевещет Адаму на Бога, говоря: но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги (Быт.3:5). Из зависти, говорит, запретил вам Бог есть. Там клевещет Адаму на Бога, здесь Богу на Иова. Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него (1:10)? То есть, он наемник, а не добродетелен: он отплачивает Тебе за Твои благодеяния. Отними у него имущество, и его расположение обнаружится. А так как Бог видел, что праведник несправедливо огова­ривается им, то отнимает у него богатство, чтобы разрушить подозрение и показать его благочестие без всяких прикрытий. И заметь расчет лукавого демона: сказал Господь сатане: откуда ты пришел (1:7)? На это гордый и коварный, не сознавая ни своего места, на достоинства спрашивающего, говорит: я ходил по земле и обошел ее, — говорит так с явною целью по­казать, что он господствует под небом, что все земное попирает, что все люди под ногами его. Я, говорит он, ходил по земле и обошел ее. Низложено теперь это вы­сокомерие диавола. Хотел он обладать образом Божиим, а вместо того изгоняется с земли, так что не может уже бо­лее обходить ее. Его извергает Владыка всех, который сам возвестил о Себе: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом (2Кор.6:16; ср. Лев.26:12). 3. Прежде, действительно, диавол обходил землю. Когда господствовало идолослужение, когда преобладало нечестие, когда все дела злобы процветали, тогда, конечно, действовал на земле диавол; когда же — святость и праведность и истина среди хранящих истину, тогда Бог вселяется и ходит. Обратил ли ты внимание твое, говорит Господь диаволу, на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (Иов.1:8). После того, как диавол сказал: ходил по земле и обошел ее всю (ст. 7), и хва­лился тем, что ему все подвластно, слово истины, низлагая высокомерие, спрашивает его: видел ли ты человека, который не преклоняется пред твоей властью, тогда как, по твоим словам, тебе все подвластно? Видел ли ты человека, против которого бессильна вся твоя злоба? Видел ли ты того, кто по­пирает тебя, все попирающего? Видел ли ты того, кто низла­гает твою власть, твою неправду разрушает своей правдою, твое нечестие своим благочестием? А он возражает Богу и говорит: разве даром богобоязнен Иов? Он указал на богатство Иова, чтобы унизить его достоинство и опорочить нравы, чтобы набро­сить подозрение на его добродетель. Ты дал, говорит, ему изобилие во всем; отними это изобилие, и его лицемерие обна­ружится во всей наготе. Говорит ему Бог: но простри руку Твою и коснись всего, что у него (ст. 11). Бог знал, что его расчеты не оправдаются, говорит: вот, над всем, что он имеет, даю тебе власть, только самого его не касайся. Указывает пределы злобе диа­вола. Смотри же далее, какой лук напрягает он против праведника, какие стрелы бросает в него. Вышел делатель зла (от Господа) и, прежде всего сам облекается в различные образы, сам является исполнителем своих злых замы­слов, сам наносит удары и сам же возвещает о них. В самом деле, сказал, передает (Писание), диавол Иову: волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе (ст. 14, 15). Вот первое иску­шение со стороны диавола, первая стрела его против благород­ного борца. Но (его нападениям) противопоставил Иов щит веры, могущий погасить все разжженные стрелы лукавого. Упряжных волов он потерял, но его душа не поколебалась. Ослицы погибли, но этот благородный конь не сбросил с себя узды благочестия. Он выслушал горькое известие об утрате имущества, но оставался твердым и неодолимым как башня. Пожалел, я думаю, тогда диавол, жестокий в злобе своей и злобный в намерениях, пожалел, что именно так возвестил Иову. Будь же внимателен, прошу тебя, чтобы и тебя не обманула хитрость лукавого, о котором и апостол предупреждает, говоря: нам не безызвестны его умыслы (2Кор.2:11). Итак, когда возвестил ему, что волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, и увидел, что Иов принял это известие без всякого смущения, пожалел диавол, что неудачно возвестил, и как бы так рассудил сам с собой: "промахнулся я, сказав, что люди напали на него; он мог подумать: если люди напали и обидели меня, при чем тут Бог? Плохо я выстрелил, не прицелился, и вот выстрел неудачен, стрела не попала в цель. Я сказал, что люди увели в плен его скот; он может сказать: с какой стати несправедливость людей я буду приписывать Богу? Одни обидели, а я буду хулить другого"? И вот, чтобы пере­вести мысль его от людей к Богу, и показать, что не люди вредят ему, но сам Бог против него, диавол возвещает ему уже иначе: огонь Божий упал с неба (ст. 16). Теперь ты не мо­жешь сказать, что враги бросили огонь с неба. Негодуй же на эту несправедливость, похули Того, Кто виноват против тебя. Огонь Божий упал с неба. Зачем же ты служишь обидчику? Зачем покланяешься своему разорителю? Огонь Божий упал с неба. Услы­шал об этом Иов и опять перенес спокойно. Его терпение было в полном смысле терпение до конца, как говорит Спаси­тель: претерпевший же до конца спасется (Мф.10:22). Каждый день трудился он, принося жертвы за детей; и Бог постоянно принимал эти ежедневные его жертвоприношения. Огонь Божий упал с неба. Если бы я один пользовался своим богат­ством, то мне следовало бы скорбеть; если же пользовались им и бедные, не мог Владыка пренебречь ими. Я знаю, что то, что приносится Ему в жертву, он возвращает пятерицею. Ведь не неправдой собрано мое имение? Не путем корыстолю­бия приобрел я овец? Не был ли он согрет шерстью овец моих (31:20), от чрева матери моей я руководил вдову (31: 18). Знает Бог, что Он творит. Теперь Он взял мое иму­щество в качестве жертвы; возвратит мне его множицею за умножение добродетели. Не поколеблют меня внешние стрелы, когда я обладаю внутреннею твердостью, и еще больше укре­пят меня извнутри стрелы Божии. Ведь стрелы Твои вонзились в меня (Пс.37:4). Стрелы — какие? Стрела благочестия. стрела правды, стрела любви к Богу, стрела ревности к доброде­тели: этими божественными стрелами уязвляется душа. Итак, подвергнув праведника этому испытанию до конца и уничто­жив его богатство, диавол не мог, однако уничтожить его добродетели. Тогда, наконец, наносит он ему удар со стороны природы, поражает его в произведениях его природы, уни­чтожает побеги от его корня: губит детей доблестного про­тивника; истребляет плоды, чтобы опечалить их производителя. И что при том делает? Заметь и то, как извещает об этом лукавый праведника, сколько хитрости и коварства скрыто здесь, как же должна была эта весть потрясти праведника? Итак, говорит ему диавол: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего; и вот, большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе (ст. 18, 19). (Употребил) выражение уменьшительное, которое могло еще более усилить скорбь; не сказал: на сыновей, но: на отроков, чтобы, слыша о детях, впал в скорбь, подвигся к сострада­нию. Большой ветер пришел от пустыни. Опять клевещет на Судию, потому что ветры не зависят от людей, но от Бога. Дом упал на отроков, и они умерли. Тогда Иов встал: так именно написано (ст. 20). Хорошо сказано: встал; он не пал под ударом, но восстал с силою благочестия. Встал и поклонился. За несчастья воздает благодарность поклонением. Побиваемый благословляет; поражаемый несчастьями благодарит. Остриг голову свою (ст. 20). Теперь у нас многие в печали отпускают волосы, а он остриг их. Тот, кто удручен пе­чалью, стремится к тому, чтобы изменить свой внешний вид против обыкновенного: где почитаются волосы, там знаком печали служит острижение их. Везде пораженные горем стремятся изменить свой вид против обыкновенного. Разодрал верхнюю одежду свою. По-видимому, он предается печали, а на самом деле разоблачается для подвига добродетели. Он снимает с себя одежду, чтобы обнаженным борцом схватиться с противни­ком и чтобы этою невероятною борьбою стяжать венец добро­детели. Облекаясь в добродетель, он оставляет свою одежду. И говорит великий светильник благочестия: Господь дал, Господь и взял; как угодно было Господу, так и сделалось, да будет имя Господне благословенно (1:21). О, благородная душа! Сами слова его явились стрелой для диавола; из его уст полетели стрелы против лукавых духов; одно восклицание привело в смятение ряды противников. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь (ст. 21). Это — апостольский голос, му­жественно раздающийся задолго до апостольских времен: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь, как гово­рит апостол: мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него (1Тим.6:7). Господь дал, Господь и взял. 4. Всего, одним словом, лишен был (праведник); оставлена была ему только жена, это исконное орудие диавола. Оставлена была жена не потому, что диавол пощадил ее, но потому, что сохранял ее для себя в качестве орудия. Он помнил, конечно, что именно с помощью жены одолел он первого человека, и вот теперь сохраняет жену, чтобы тем же самым орудием воспользоваться в своих коварных це­лях. Но там он встретил Адама, здесь Адама не встре­чает. Там он встретил Адама и Еву; здесь Еву нашел, а Адама не нашел. Говорит Иову жена: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри (Иов. 2:9)? Вот поистине слова диавола! Ты все еще тверд? Это вопль того, кто терпит искушение. Меня искушают, а ты говоришь: все еще тверд? Меня поражают, а ты изнемогаешь под ударами, на меня па­дающими? Доколе ты будешь сидеть, ожидая день ото дня спа­сения? Против воли воспевает диавол добродетели правед­ника, провозглашает его терпение, (свидетельствуя), что он боролся с надеждой. Доколе? Заметь дальше мудрость писателя книги. И воззри (в русском переводе этих слов нет), говорит, на нее, сказал ей Иов (2:10). Не сказал: выслушав ее слова, но воззри; почему — воззрев? Разве он не знал своей жены? Не с ней прожил жизнь? Не от нее имел детей? Почему же теперь воззрел на нее? Это выражение — воз­зрев — показывает, что не на нее он смотрел, но на того, кто в ней. Посмотрел Иов на диавола: он увидел того, кто гово­рил некогда устами змея и кто теперь говорит устами жены. И говорит: ты говоришь как одна из безумных (ст. 10). Почему не сказал: как одна из нечестивых, как одна из безбожных? Он знал, что не нечестие побудило ее сказать эти слова, но безумие, — хотя в другом месте безумным назван именно тот, кто отрицал Бога: сказал, говорит (псалмопевец), безумный в сердце своем: нет Бога (Пс.13:1). Ты говоришь как одна из безумных; другой, может быть, сказал бы: ты заговорила как Ева. Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать (ст. 10)? О, благородная душа! В этом сказывается величие его духа. Не знал Иов, что он совершает подвиг добродетели; не знал, что он приобретает себе венец сво­им терпением. Он думал, что обыкновенное несчастье послано ему Богом; он считал это злом, но и за зло не вознес на Бога хулы.

Мужайся и не думай, что Бог не может возвестить борцу о борьбе. Петру говорит же Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу (Лк. 22:31). Апостолам предрекает искушения, а Иову не пред­сказал ни искушения, ни борьбы. Неужели неправда у Бога? Никак (Римл.9:14). Одних Он подкрепляет, других пре­доставляет собственным силам. Почему не сказал он Иову того, что сказал апостолам? Знал Бог злобу диавола, знал его зависть, знал его коварство, угрожавшее добродетели. Если бы сказал Бог Иову: вооружись терпением и укрепляйся; если претерпишь до конца, Я вдвойне возвращу тебе все, что ты имеешь в настоящее время, и ты унаследуешь царство не­бесное, получишь венец бессмертия, твоя слава и похвалы тебе наполнят всю вселенную, — если бы так предупредил Бог Иова, праведник подвизался бы, но диавол воспользовался бы этим предлогом и, когда подвижник одержал бы затем по­беду, он стал бы говорить Богу: разве даром он подвизался? Ты обещал ему бессмертие, обещал царство, обещал венцы. Если уж за то, что Иов пользовался временными благами, диавол выставлял его как наемника, а не как праведника, то когда он получил бы обещание вечных благ, не гораздо ли большим предлогом к обвинению послужило бы это для диа­вола? Но Господь скрывает венцы, чтобы обнаружить подвиги, скрывает награду, чтобы показать борца. Почему же в таком случае, говорят, не было скрыто и от апосто­лов? Ведь если не было открыто Иову (о предстоявших ему несчастьях), то по тем же самым причинам не следовало ли умолчать об этом и по отношению к апостолам? Иов был одинок в своем подвиге, он трудился для себя, боролся за самого себя; апостолы же были проповедниками для всей зем­ли, учителями вселенной. От них Господь мог скрыть, но это угрожало вредными последствиями для всего мира. Мог Павел подвизаться без обещания венцов; мог Петр сохранить му­жество без этого обещания; могли апостолы, не получивши обе­щания благ, бороться за добродетель. Но не везде Павел, не везде Петр. Души многих изнемогают в борьбе, сердца ко­леблются.

Ныне многие слышат о царстве — и нерадят о нем; многие ожидают Христа — и погря­зают во зле; многие не хотят оставить пороков; многие сегодня воздают честь посту и говорят: сегодня я ничего не говорю своему противнику, но пусть минуют дни страстей Христовых, и я восстановлю справедливость, накажу гордость, добьюсь всего. Неужели ты, брат, из рода Исава, что держишься таких мыс­лей? Ты говоришь тоже самое, что сказал Исав. В самом деле, Исав хотел убить своего брата, но боялся отца. И что сказал? И сказал Исав в сердце своем: приближаются дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего (Быт.27:41); дождусь смерти отца и тогда убью. А ты что говоришь? Пройдут страсти Христовы, и я раз­делаюсь со своим врагом. Смотри, не брат ли ты Исаву? По­слушай, что говорит Павел: наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией; чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие; чтобы не было между вами какого блудника, или нечестивца, который бы, как Исав (Евр.12:16,15). Это сказано мною не для огорчения, но для пользы и спасения братий. Будем же мы, наставляемые словом и поучаемые рассказами о святых, соревнуя подвигам святых отцов и пророков, вос­сылать славу Богу за все, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Слово 4

Слово 4

1. Везде и во всех, можно сказать, божественных пове­ствованиях слова ниже дел и речи слабее самих предметов; в особенности же это нужно сказать относительно подвигов бла­женного Иова. Никто и никогда не решится свое слабое слово по­ставить в сравнение с сущностью этого предмета. Хотя бы безчисленное множество слов было сказано о нем, никакое слово не может произвести впечатления соответствующего до­стоинства. А так как нами сказано посильно немногое, то и сегодня ничто не препятствует нам заняться беседой о том же самом. И пусть никто не думает, что умаляется предмет повествования тем, что рассказ передается в сокращении. Ведь Иов не скорбит, рассекаемый; а если рассекаемый теле­сно не скорбел, то будет ли скорбеть рассекаемый в рассказе? Мы знаем из предшествующих рассказов, как он потерял все, или лучше сказать, нашел все, — потому что, потеряв все блага (этой жизни), самого корня благ он не утратил. Он потерял лиру, но оставался Художник; потерял плоды изоби­лия, но оставался сам виновник благополучия; лишился всего имения, но не лишился добродетели. Он бросил диаволу свое богатство, оставив в его руках свою жизнь, как Иосиф одежду в руках безстыдной жены. В страданиях он не пострадал. Ведь нужно, признав страдания его по телесной природе, воспеть и мужество души. Им проявляемы были и свой­ства природы, и стяжания добродетели. Выслушал он весть о погибели детей и растерзал одежды, чтобы показать страдания своей природы. Если бы он не проявил этого страдания, то не удивления заслуживала бы его любовь к добродетели, но осуж­дения его безчувственность. Но он пострадал как человек, а перенес как боголюбивый; чрез это он обнаружил и не­мощь своей природы, и не изменил своей твердости в бла­гочестии. Он разорвал одежды, но поклонился до земли, зна­чит, диавол не столько поразил, сколько был поражен; не столько ранил, сколько был ранен. Но когда первую борьбу так хорошо перенес Иов, тотчас Бог предает его на дру­гую борьбу, чтобы тем блистательнее сплести ему венец нетления. Именно, опять вторично ангелы предстают пред Богом, и диавол посреди их опрашивается Всевидящим. Откуда ты пришел (2:2)? Заметь здесь премудрость Божию, заметь ковар­ство диавола. Бог знал, откуда пришел он, (знал именно), что он пришел, потерпев поражение от праведника, но хочет Бог видеть, сознается ли он честно в испытанном пораже­нии. Откуда ты пришел? Диавол, скрыв от стыда поражение, употребляет свое прежнее выражение: я ходил по земле и обошел ее (ст. 2). Для этого ли ты уходил? Этого ли просил? Ты ли сказал: отдай мне имения Иова? Почему умал­чиваешь о своем нападении, чтобы уничтожить венец победы? Скажи о борьбе, окаянный, скажи о нападении, чтобы возвестить о победе. Но что скрыл диавол из зависти, то воздает возвышенному любомудрию праведника Владыка всех. Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова (ст. 3)? Я знаю то, что ты скрываешь. Ведь Бог часто спрашивает не для того, чтобы узнать, но чтобы испытать расположение духа спрашиваемых, сознаются ли честно. Так спросил Он Каина: где Авель, брат твой (Быт.4:9)? Хотел его, сделавшего зло, поставить хотя бы обвинителем самого себя, чтобы это самоосуждение смягчило тяжесть обвинения. Ведь всякий, осуждающий самого себя, смягчает негодование сво­его судии. Итак, как тогда Бог спрашивал Каина: где Авель, брат твой? [на что тот, подумав, что вопрос предла­гается вследствие незнания, отвечал: не знаю; разве я сторож брату моему (Быт.4:9)?] и когда обнаружилось его душевное расположение, тогда обличил его преступление такими словами: голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли (ст. 10), — так (и в других случаях), если, спросив, увидит намерение быть скрытным, обличает виновника злого дела. И здесь, по­сле того как, спрашивая диавола, не получает от него созна­ния в поражении, которое он потерпел, он Сам напоминает ему об его поражении и прославляет победу праведника. Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (ст. 3)? Вникните тщательно, прошу вас, и не оставляйте без внимания этих слов божественного Писания. В первом свидетельстве совершенно не упомянуто: незлобив (в русском переводе этого слова нет), а во втором (появляется это слово). В первый раз Бог говорит: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (Иов.1:8)? Выражение не­злобив там не было употреблено; после же победы и подвига присоединяет, как бы победный венок, эту похвалу, заслу­женную его подвигами. Так как, пострадав в сильнейшей степени, он перенес несчастье без всякого озлобления, не раз­разившись хулой на Владыку, но, приписав все Его благости и сказав: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать (Иов.2:10), то после того как им были произнесены эти слова незлобия, Господь сплетает ему венец незлобия, именно, что несть такова от сущих на земли, яко же он человек не­злобив (ст. 3). А ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно (ст. 3), т.е.: не напрасно ли ты позавидовал его благоденствию? Ты сказал, что он благочестив из-за богатства: вот он потерял все, но не утратил истины. Итак, напрасно ты, диавол, требо­вал гибели всего его имения. Но нет конца злобе лукавого! Он находит опять другое средство, могущее низложить муже­ство избранника Божия. И вот он говорить Богу: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него (Иов.2:4). Ничего, говорит, особенного нет в том, что он утратил то, что имел: он с удовольствием пренебрег всем, чтобы сохра­нить себе жизнь. Но если хочешь испытать его, но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, — благословит ли он Тебя (ст. 5); благословит здесь упо­треблено вместо "проклянет", потому что Писание под благо­словением скрыло злословие. 2. Для чего же написано так? Для того, чтобы научить тебя, верный, когда ты рассказываешь о постыдных проявле­ниях чужого зла, облекать их приличными словами, поставляя свою честь не в том, чтобы делать постыдное, но в том, чтобы избегать даже разговора о постыдном. Поэтому и апостол говорит: никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших (Еф.4:29). Вслед за этим предает Бог Своего борца на вторич­ное испытание, не для собственного убеждения в том, каков он, но чтобы диавола посрамить на деле. Бог, конечно, прежде всяких опытов знает все. И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его (Иов.2:7). Все тело его обратилось в сплошную рану, в один струп. Нужно было борцу увенчаться совершенно и во всех отношениях. От ног и до головы спасительная рана, победная язва, язва по внешности источающая гной, а по смыслу — полная благослове­ния. Гноение раны продолжалось недолго, а благословения, которые породила борьба, не оскудеют во все веки. Поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его, чтобы он оказался увенчан­ным весь во всех своих членах. Затем, так как чело-век, страдавший подобною болезнью, не мог оставаться ни в каком обитаемом месте, но все дома были для него закрыты, как для оскверненного (потому что не что иное была рана Иова, как осквернение), то он вышел вон из города, удалившись от всего мира; вышел из города и сел на навозе; вышел из города, потому что вел борьбу не обычную жизненную, но вы­ходящую за пределы настоящего состояния. Удаление же его из города и городских стен было образом креста Христова. Об этом говорит Павел: тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана (Евр.13:11). Поэтому и Иисус, чтобы освятить народ, пострадал вне врат (ст. 12). Христос вне врат; Иов сел вне города на навозной куче. Семя бла­гочестия, семя терпения, удобряемое страданиями, он сидел на навозной куче, ожидая того, кто возбудит от земли нищего и с навозной кучи поднимет убогого. Он видел, братие, как разлагалось тело его, и укреплялся душою; видел, как тело его кишело червями, и душа его цвела благочестием; видел этот земной сосуд разрушающимся, и прежде Павла вспоми­нал Павловы слова; ему именно прилично было сказать: но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2Кор.4:16). Он взял черепок, чтобы соскрести гной свой, соскребая черепком гной и своим терпением поражая своего противника. Вполне прилично было ему, держа в руках черепок, говорить: сокровище сие мы носим в глиняных сосудах (2Кор.4:7). Поднявший многих с навоза сидел в навоз­ной куче; он взял черепок, чтобы соскрести гной; безжизнен­ным прахом он оскребал прах живого тела. Пришли к нему три друга, — ведь несчастья вызывают друзей на утешения, — при­шли Елифаз, Софар и Валдад, три царя к одному царю. Конеч­но, царем был до сего времени и тот, кто говорил: жил как царь в кругу воинов (Иов.29:25). И сидели, говорит (Писа­ние), с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова (2:13). В самом деле, умеренные несчастья допускают утешение, великие же несчастья почитаются молчанием. Бывает, братие, что страдание подавляет утешение; и как болезни в острой степени оставляют безсильным всякое лечение, так и стра­дания под свежим впечатлением от несчастья отвергают всякое утешение. Промолчали и они, своим молчанием разде­лив его страдания. Что же дальше? Так как его друзья, подавленные тяжестью его несчастья, не решались произнести слово утешения, Иов первый начинает говорить: страдалец идет навстречу непострадавшим. Мы знаем, братие, что в несчастьях, или горе, или в другом каком печальном случае, каждый боится первым издать звук, чтобы не пока­заться непрошеным советником, или проповедником добро­детели, если же увидит, что кто-нибудь другой начал, тогда следует за ним безбоязненно. Это, братие, и опыт показывает, и дела подтверждают. Итак, когда увидел Иов, что его страдания заграждают уста друзей, пришедших утешить его, тогда сам пострадавший указывает им путь и тотчас начинает изображать свое несчастье, совершенно однако избегая подозрения в хуле. Первыми его словами были: погибни день, в который я родился, день тот да будет тьмою, да омрачит его тьма и тень смертная (Иов.3:5,3,4). Это говорит не нечестивый, но страдающий. И смотри, что он делает.

Я имею, гово­рит, власть над своим днем; я не проклинаю творения, проклинаю свой собственный день. Погибни день, в который я родился, да омрачит его тьма и тень смертная. Так говорит и Иеремия: горе мне, мать моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею! никому не давал я в рост, и мне никто не давал в рост, а все проклинают меня (Иерем.15:10; ср.20:14)? Проклят день, в который я родился (20:14). Все эти печальные речи говорят святые для того, чтобы ты отсюда научился, что они прожили жизнь не в свое удовольствие, но, потерпевши безчисленные бедствия, прошли путем борьбы. Вот и Иеремия оплакивал себя, говоря: горе мне, мать моя, что ты родила меня. Как человек он страдал, но как боголюбец терпел. Подобным образом Моисей, великий и божественный законодатель Божий, получивший свя­щенные скрижали, первый истолкователь порядка жизни, и сам говорит Богу под тяжестью многих несчастий: Господи, Ты рекл еси, яко обрел еси благодать предо Мною и вем тя паче всех. Аще убо обретох благодать пред Тобою, возьми душу мою от мене, не могу бо носити тяготы народа сего. Еще немного, и побьют меня камнями (Исх.17:4). Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка. Я один не могу нести всего народа сего (Числ.11:12,14). Однако и испытывая как человек такую печаль, он не произнес хулы как безбожник, но только под давлением своих страданий выказал то, что испытывает его природа. Подобно этому и каждый из пророков высказывает жалобы. Так Аввакум говорит: для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия людей? Видели пророки неправду и не сносили этого; поэтому и Аввакум взывал: грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный (Авв.1:3,4). Начальник требует (Мих.7:3), и судья судит за взятки, и закон разо­ряется. 3. Так страдали все праведники, страдали — и жалова­лись на тяжесть (своего существования) в мире. Но эти при­меры не должны смущать твоей ревности, — не говори: разве я лучше Иеремии пророка, проклинавшего мир? Слова целебные пусть не обращаются для тебя в раны. Это написано для того, чтобы научить тебя, какую борьбу они вели, сколькими опас­ностями наполнена была жизнь, которую они проходили. А если ты хочешь научиться, каков ты должен быть, обратись к тому, что было после благодати. Страдали пророки, страдали и апостолы, но одни страдая скорбели, а другие страдая хвали­лись. Вот выступает Павел, страдая, но не плача, побивае­мый, но не проливающий слезы, искушаемый, но хвалящийся. И что говорит? Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает (Римл.5:3,5). В дру­гом случае апостолы, подвергшись побоям, они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять безчестие (Деян.5:41). Значит, того, что было до благодати, нельзя принимать за руководство после благодати. Нам сказано об этом именно для того, чтобы вы научились из их трудов упованию. Так и Иов проклинает день и страдает душой, и, однако, не подвергает душу искушению нечестия, но переносит раны телесные, а не наносит ран душе богохульством. Но, — для сокращения беседы, напомним вам сущность дела вкратце. Во время борьбы (какую воздвиг диавол) против Иова, никому, кроме Бога, не была известна цель этой борьбы. Иову была неизвестна причина борьбы, не знал он и о том, что эти подвиги имеют целью его упражнение. Друзья не знали намерений Божиих, диавол не знал будущего. Ведь, конечно, если бы он знал, что потерпит поражение, он не стал бы и нападать. И для Иова последствия борьбы оставались неизвестными. Что Бог предал его по попущению, об этом Иов узнал только тогда, когда ему было открыто Богом. Диавол же не знал, к какому концу приведет это состязание. Когда бы он знал, то не стал бы и пытаться, чтобы не на­влечь на себя еще большого стыда; но что он потерпел от мучеников, то потерпел и от Иова. Он убивал мучеников, чтобы подавить Церковь, не зная, что от крови мучеников Церковь еще более процветет. Итак, все были в неведении, кроме Бога. Друзья, не ведая ни намерений Божиих, ни чистоты Иова, решились скорее — как бы по суду неведения — осудить Иова, как страдающего заслуженно, чем признать Бога судящим несправедливо. Вооружись вниманием. Они решились осудить человека, как страдающего заслуженно за свой грех, чем сказать о Боге, что Он судит несправедливо. И на по­ловину они достигали цели, объявляя Бога непричастным неправде, на половину же ошибались, осуждая невинного. Но раз они не знали, их неведение оправдывается, и они заслу­живают одобрения за то, что даже в неведении рассуждая, тем не менее не произнесли приговора против божественного правосудия. Против праведности Иова они возражают, правду же Божию восхваляют. Далее Иов подвергается обличению со стороны своих друзей, и они говорят против него: вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы (Иов.4:7)? Когда ты видел праведников, погибающих до конца? Если бы ты не согрешил и не сделал чего-либо достойного греха, праведный Судия не осудил бы тебя несправедливо. Велики твои грехи. Если же (допустить, что) сам ты не согрешил, то как (объяс­нить) это, если не (допустить, что) согрешили дети твои. Но, конечно, ты нередко обижал вдов, притеснял сирот. Если же это случалось, то Бог справедливо произнес против тебя такой приговор. Иов сознавал в самом себе, что он ничего подобного не сделал, но сознавал в то же время, что и Бог не судить несправедливо. И вот, когда уви­дел Иов, что люди его осуждают, а совесть не осуждает и Бог не признает его виновным, так как не имел возмож­ности убедить людей, то обращается к Судие и возводит очи души своей горе не с хулою, но с жалобою, и говорит Ему: если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость (7:20)? Ты обратил меня в живое противоречие Твоей правде; но Ты знаешь мое сердце. Затем Иов произносит нечто за­мечательное, — не по злобе, но по незлобию, — и говорит (сокращаю многое в немногое, потому что обилен материал для его оправ­дания): кто даст судию между мною и Тобою, чтобы он узнал, каковы мои грехи, за которые Ты так осудил меня? Ужасны эти слова, но они вытекают из незлобия. Ведь уже раньше Бог сказал, что нет подобного ему по незлобию (2:3); незло­бивому же никто не вменит этих слов в вину. Всегда ведь, братие, все мы, люди, не говоря уже о Боге, судим не по де­лам, но по намерению делающих. Оскорбляет ли сын отца, — это дело нестерпимое и для терпящего, и для слушающего: такой человек называется и отцеубийцей, и матереубийцей, и безумным, и беззаконным, за то, что возвысил свой голос против отца, за то, что дерзнул обесчестить свой собственный корень. Но за это ответствен и осуждается лишь тот, кто в совершенном разуме; дитя же незлобивое, даже если бьет отца или мать или и оскорбит, дороже всякой утехи. Нередко матери даже вызывают детей на обиду, не обиде, но незлобию и чистоте нрава их радуясь. Так и Бог, зная, что не по злобе, но по незлобию говорит так Иов (сам же свидетель­ствует о нем: еще же придержится незлобия (в русском переводе этих слов нет) (Иов.2:3), прини­мает его вызов на суд. Страшно сказать: раб призывает Владыку на суд, человек — Бога, создание — Создателя, брение — Творца; но, однако, как я уже сказал, слова эти внушены не злобою, а незлобием. А кроме того, братие, это незлобие не было соединено с глупостью, но напротив проистекало из высокой мудрости. Хочешь удостовериться в этом со всею ясностью? Иов не просил ничего такого, чего сам не исполнил. Он знал, что он — раб Божий, знал, что Бог — его Владыка. Но, как и сам часто, производя суд над своими рабами, он давал им право говорить, и если когда раб оправдывался пред ним, он не заграждал уст его как раба, но прини­мал его оправдание, так (того именно, что он) сделал сам, он и просил (теперь), полагаясь на слова: какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф.7:2). Вот почему он и говорит: кто рассудит? Но когда ты давал рабу право оправдываться? Послушай, когда он говорит, исчисляя свои добродетели, что проистекало также не из честолюбия, но из незлобия: если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною, то что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе (Иов.31:13-15)? Помня об этом, он общей природе давал и общее право оправдания. 4. А мы, братие, не таковы. Ты удивляешься праведнику? Осуждай самого себя. Как часто, если кто-нибудь обвиняется, не говорю рабом, но немного ниже стоящим, если даже обви­няется справедливо, то заграждает уста (противнику), как безстыдно и дерзко осмелившемуся обращаться с ним как с равным. Однако, говорит он, ты осмеливаешься становиться со мною на равную ногу? Ты требуешь справедливости? Допусти справедливое равенство в праве говорить. Обвиняет гордец, и не принимает никакого оправдания, не трогается даже мол­чанием. Если обвиняемый молчит, он осужден: не смеет, говорит, и рта раскрыть; если он говорит, дерзнул, гово­рит, возвысить голос против своего господина. Другой, надутый высокомерием, если его просят о честном или бла­городном человеке и приглашают к третейскому суду, чтобы покончить дело миром и зло покрыть любовью, тотчас надме­ваясь гордостью говорит: я унижусь до этого? Какая гордость! Где же ты стоишь, чтобы это было для тебя унижением? Я унижусь до этого? Как будто это говорит тот, кто ходит по небу и облакам. По той же самой земле ты ходишь, от нее же питаешься, в нее обращаешься, в ней погребаешься. И куда ты снизойдешь? Не стыдишься страданий Господних? Не сты­дишься говорить к равночестному с тобою: я унижусь до этого? Не стыдишься говорить такие слова, зная, что Иисус ради тебя снизошел? На такие мысли и на такое превозношение прилично всегда возглашать вместе с Исаией: что гордится земля и пепел (Сирах.10:9)? Однако возвратимся к пред­мету. Кто даст судию между мною и Тобою? В ответ на это является праведный Судия, является ему в буре и облаке. Является Иову в облаках Тот, кто хочет излить дождь благословения. Является ему из облаков Тот, кто хочет увлаж­нить семя, утучненное навозом, и воздвигает Иова и призы­вает его, полагает конец его страданиям; одним манове­нием воздвигает падшего и говорит ему: восстань, препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне (Иов. 38:3). Так как ты призывал Меня на суд и сказал: "кто даст судию между мною и Тобою?" — то восстань, благород­ный борец, не павший под ударами несчастий, восстань! Так, всегда тот, кто, подвергшись наказанию, мужественно переносит несчастие и наказание, слышит затем от Бога: восстань, — как, например, говорит Он Иерусалиму: воспряни, восстань, Иерусалим, ты, который из руки Господа выпил чашу ярости Его (Ис.11:17). Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне. Не сказал: Я буду судить тебя, а ты отвечай Мне. Ты требовал, говорит, не суда над собою, но того, чтобы рассудиться со Мною. Ты искал судью, между Мною и тобою: будь же сам судьей. Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя (Иов.40:3)? Ты думаешь, говорит, что ради чего-нибудь другого я на­слал на тебя это несчастие, а не для того, чтобы обнаружить пред всеми твою праведность? И заметь, с какою точностью сказаны эти слова. Не сказал: думаешь ли ты, что я поступил так с тобою с иною целью, чем чтобы ты сделался пра­ведным? Ведь не несчастие сделало его праведным, оно только обнаружило его праведность. Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя, говорит, конечно, и до борьбы ты был известен, но для мира ты стал известен чрез свои несчастья, твои подвиги разнесли имя твое по всему миру. Для этого именно Я и подверг тебя испытанию, не с тем, чтобы погубить тебя, но чтобы увенчать, не с тем, чтобы посрамить, но чтобы прославить. А что ты по незлобию вышел из границ своей природы, то Я снисхожу к твоей искренности. Ведь если по незлобию кто даже и согрешит, Бог исправляет послед­ствия незлобия. Так как однако ты призвал Бога на суд, то скажи мне, на каком основании ты присвоил себе право при­зывать Меня на суд? Где был ты, когда Я полагал основания земли (Иов. 38:4)? Был ли ты сверстником Творцу, чтобы призывать Его на суд? Он — прежде веков, а ты — много веков спустя. Когда я создавал землю, ты не был; когда — море, ты не был; и во всем остальном ты не принимал участия. Все творение совершилось, а тебя нигде не было. Итак, Того, кто древнее веков, Виновника творения, ты призвал на суд? Когда Я полагал меры земле, когда утверждал столпы ее, когда рожда­лось море, когда Я изводил его из чрева матери его, где был ты? Когда Я облагал землю облаками и окружал ее тучами, где был ты? Отвечает ему (Бог), как сказавшему неправильно, конечно, по незлобию, но вместе с тем и по неведению. И что делает? Не обличает его пред всеми, но как друга исправляет его наедине. Итак, когда Господь сказал это и тому подобное (теперь некогда изъяснять подробно все речи), Иов, сам осудив себя (потому что праведник при первом же обличении исправляет свою ошибку), говорит: выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле (Иов.42:4-6). И: однажды я говорил, — теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду (39:35). Смотри, как исправляет он свою ошибку, почувствовав истинность обличения. Однажды я говорил, и то не по злобе, а по незлобию, теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду. В самом деле, кто я, ищущий суда с Господом? Чего не знал Иов по своему незлобию, тому он научается после обличения. Что же далее Бог? Не позволяет ему уклониться от суда, но гово­рит: препояшь, как муж, чресла твои (40:2). Стань, гово­рит, как муж. Не думай, что для того именно поразил Я тебя (изображением) моего могущества, чтобы избежать правды, а не для того, чтобы исправить твое неведение. Я не уклоняюсь от суда: суди меня по справедливости и требуй ответа о слу­чившемся. Ты был осужден, чтобы быть увенчанным, ты был осужден, чтобы сделаться предметом удивления для всей поднебесной. До страданий ты был известен только в одном уголке, а после страданий о тебе будет знать весь свет. На­воз, в котором ты сидел, сделается славнее всякого цар­ского венца. Венценосцы будут желать увидеть тебя, твои труды и подвиги. Твою навозную кучу Я сделал раем, Я воз­делал ее для благочестия, насадил на ней небесные деревья. Ты получил небесные награды, получи же и земное, получи все вдвойне. Отсюда научись, всякий из христиан, своему упо­ванию, познай преимущества своего обетования. Иову обещает Господь вдвойне, и дает вдвойне; а Спаситель своим учени­кам говорит: всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф.19:29). Но обрати особенное внимание на то, что своего друга (Господь) исправляет наедине, друзей же Иова обличает открыто. И говорит им Бог: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов.42:7)? Но, о, Правосудный! Речь наша была о Тебе, Твою правду мы проповедовали, человека мы осудили, а Твое правосудие объявили безошибочным. Здесь во всей силе обнаруживается правосудие Божие: если и тех, кто говорит за Него против праведника, Он не принимает, то примет ли говорящих против праведника вопреки правде? Итак, он обличает друзей Иова и говорит: и ныне, раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов. 41:8). Таким образом вместе и обличает, и спасает. Спа­сает, потому что ничего дурного против Бога они не говорили. Так обличает Бог праведника, восстановляя его чистосердеч­ность, и почитает с одной стороны друзей ради него, а с другой самого праведника за его подвиг и воздает ему вдвойне и из тьмы изводит на свет правду его тогда и доныне. Сде­лаем еще одно замечание, чтобы покончить с наградой правед­ника. Он получил овец вдвойне, быков, верблюдов, ослов вдвойне, а детей, потеряв десять, не получил двадцати. Здесь возникает вопрос, почему скота он получил вдвое больше, а детей только столько же? Так как скот и имущество, по­терянные им, погибли для него окончательно, а человек умирая, сохраняется для жизни и восстает в воскресении, то (Бог) и не дает ему детей вдвое, чтобы не лишить его на­дежды относительно отшедших, но чтобы показать ему, что и они, хотя и похищены смертью, живы. И все они остаются у него, и вновь не дает ему Бог более десяти, чтобы Иов на­шел (других десять), перейдя не от жизни к смерти, но из дома в дом. В самом деле, когда он окончил свою жизнь, десять проводили его до гроба, и опять десять в день воскре­сения примут его от гроба в царство небесное и вместе с ним неразлучно насладятся тех неизреченных и небесных благ, которых и мы все да удостоимся благодатию и челове­колюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки. Аминь.

Слово о пророке Илие

Слово о пророке Илие. Златоуст, т.6, ч.2.

Слово о пророке Илие

В древности народ иудейский украшался служением про­роческим, был полем, над которым трудились пророки. А теперь и этой похвалы он лишен церковью. И самые тела пророков находятся у нас. Конечно, для безплодного народа и не нужны были пророки-земледельцы; нелепо было удерживать у себя пророков тем, которые распяли Предсказанного ими, распяли (в благодарность) за мертвых, которых Он у них воскресил, за слепых, которым возвратил зрение, за голод­ных, которых Он у них насытил, за принуждение, которое из-за них Владыка всех употребил относительно пророка Илии, заставляя пророка взять назад свое отречение от них. Предшествовавший наставник приводит меня к Илии. Бла­женный Илия, видя, что народ иудейский не достоин человеко­любия Божия и что, хотя Бог постоянно терпит его богоборство, но и самое долготерпение Его они всегда обращают во зло, восстает против благости Божией к ним: он высказывается против них. Затем, зная, что Богу угодна ревность правед­ных, желая наказать иудеев и в то же время опасаясь, что божественная благость тотчас смягчится немногими слезами, он налагает на них наказание и связывает свое наказание клятвой, чтобы Бог из уважения к клятве не мог отменить произнесенного против них осуждения. Бог, говорит он, благ к ним и смягчается немногими их слезами, а это укрепляет их в их идолослужении. Жив Господь Бог Израилев, говорил он, в сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову (3Цар.17:1). Затем, Бог как бы возражал ему: что же, Илия, если они умилости­вят Меня покаянием, если Я увижу их проливающими слезы и кающимися в своих согрешениях, разве Я не пошлю тот­час дождя? Нет, жив Господь Бог Израилев, разве только по моему слову (ст. 1). Жив Господь. Они, говорит, привязаны к идолам, а я клянусь Твоим божеством. Покажи, какую силу имеет клятва Тобою, чтобы чрез это они убедились в безсилии своих идолов. Нет, жив Господь Бог Израилев, в сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову. Ты не отменишь, говорит, нака­зания, как только покажется Тебе (угодным) (потому что Тебе угодно быть человеколюбивым), но только тогда, когда я буду просить о них, когда я присужу, когда они обнаружат доста­точное сердечное покаяние. Бог принял в уважение проро­ческое запрещение, исполнил клятву, данную Его именем. И вот Владыка всех стеснялся, с одной стороны уважая про­рока, а с другой милосердуя о народе, наказываемом голодом. Что же делает Он тогда? Вместе с народом наказывает и пророка, чтобы и сам, подвергнувшись тому же наказанию, он скорее сознал бы несовместность своего заклятия с человеколюбием, наказывает вместе с народом и пророка, но облегчает для пророка это наказание, в самом способе испол­нения человеколюбия проявляя и Свою мудрость. В самом деле, Он питает пророка при помощи птиц, ненавидящих детей; ведь ворон — родитель, не любящий детей, и не выкар­мливает тех, кого рождает. На это именно намекая, пророк дважды говорил: (дает Господь пищу) и птенцам ворона, призывающим Его (Пс.146:9). Так как птенцы ворона, да и все вообще птенцы, не в состоянии собирать себе пищу, но о тех заботятся родители, а воронята лишены родительского попечения, и, тем не менее, род воронов сохраняется и без родительского воспитания, то Давид, показывая человеколюбие Божие, приписывает пропитание их Богу. Разевая свои рты на воздух и не получая пищи от родителей, птенцы вороны имеют некоторых малых животных, исполняющих относи­тельно их божественный промысл, и таким образом, получая их из воздуха, питаются и растут. Потому-то и говорит про­рок: и птенцам ворона, призывающим Его.

Нелепо, о, Илия, когда вороны служат посред­никами Моего к тебе человеколюбия, тебе не сделаться хода­таем за иудеев относительно наложенного от Меня на них наказания. Постыдись перемены, происшедшей в воро­нах, и будь милостив к иудеям; хотя Я и уважаю про­изнесенное тобою заклятие, но и о них сожалею. Но когда Бог увидел, что Илия не смягчается этим, тогда Он пре­кращает доставление ему пищи чрез воронов, принуждая его к перемене, чтобы вынужденный голодом он, хотя ради себя отменил произнесенное им заклятие. А он, и оставшись без услуг воронов, терпел: я буду голодать, говорит он, только чтобы нечестивых видеть наказываемыми; пусть погиб­нет мое тело, наказываемое вместе с ними. Итак, когда прекратилась подача ему пищи чрез воронов, и прошло много времени, опять Илия переселяется в другое место и уходит под давлением голода и делается просителем язычницы, и притом вдовы и бедной. И Бог, желая, чтобы он сделался более человеколюбивым, после того как тогда иудеям запре­щено было общение с язычниками, возвещает пророку, что он должен был предпринять в будущем: встань, говорит, отсюда, и пойди в Сарепту Сидонскую, и оставайся там; Я повелел там женщине вдове кормить тебя (3Цар.17:9), чтобы, услышав: "язычнице", он погнушался такого пропитания и стал просить Бога о даровании дождя. Однако, и эти слова не смягчили его и он спешит туда, где его ожидало гостеприимство язычницы. И еще более замечательно то, что Бог внушает вдове сразу встретить его, голодного, суровыми словами, всеми мерами располагая его к милосердию. Что же говорит ему язычница? Жив Господь Бог твой (ст. 12). Откуда взялись у язычницы эти слова: жив Господь Бог твой! (Очевидно), Бог предварительно показал ей пророка в видении; не это ли и означает сказан­ное Богом пророку: Я повелел там женщине вдове кормить тебя? Показал Бог жене предварительно образ пророка, его внешний вид, рост, просьбу, с какою он обратится. Поэтому, когда явился пророк, вспомнила вдовица показанное в виде­нии, увидела его таким, каким он показался ей в видении. Убедившись отсюда, что это было божественное откровение, она тотчас при появлении пророка на его просьбу отвечала: жив Господь Бог твой! у меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем (ст. 12). Слова скорее отказа, чем подаяния. У меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем. Ничего другого, говорит, нам не остается, когда съедим эту горсть, кроме смерти. Эти слова должны были произвести впечатление на Илию. Она больше меня страдает от голода, подумал он; я голодаю хотя один, а она вместе с детьми бедствует. Да не буду я виновником смерти для той, которая окажет мне гостеприимство. И что же? Как я уже сказал, он умягчается этими словами, в его сердце возникает забота о человеколюбии. Мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю (3Цар.17:14). Теперь уже не далеко отодвигает дарование дождя. Прежде чем он обуздан голодом, он не допускал Божьего человеколюбия до дарования дождя, но говорил: в сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову (3Цар.17:1). Те­перь же допускает, и даже указывает начало разрешения, правда только указывает, а не присоединяет просьбы. Что же тогда Источник человеколюбия? Он опять представляет ему третий опыт человеколюбия: он приказывает душе сына вдовы разлучиться от тела. Уважая пророка, Он не лишил силы его благословения и не сделал чванец (елея) оскудеваемым, чтобы принудить его к человеколюбию. Было бы, конечно, уни­жением для пророка, если бы слова его благословения оказались недействительными, и в тоже время вере вдовы язычницы по­вредило бы, если бы его благословение было ей мало полезно. Поэтому-то Бог его благословения не отвергает, но третий раз заставляет пророка испытать божественное человеколюбие: Он посылает смерть сыну вдовы, приводя пророка к необходимости обратиться к Нему с мольбой. Вдова, когда умер сын ее, со слезами ходила вокруг пророка. О, лучше бы, говорила она, я прежде погибла от голода и прежде твоего благослове­ния умерла, чем теперь быть свидетельницею смерти сына! Устыдился пророк случившегося: это ли, говорит он, на­града вдове за оказанное мне гостеприимство? До моего приема она была счастлива своим сыном, после же моего приема у нее плач о любимом сыне. Устыдившись случившегося и об­думавши это дело сам с собою, Илия почувствовал, что в этом событии — перст Владыки всех, почувствовал божествен­ную мудрость. И что говорит? Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее? (ст. 20). Что хочет сказать он этим? Ты, говорит, указал мне эту вдову, Ты, говорит, сказал: Я повелел там женщине вдове кормить тебя (ст. 9), свиде­тельствуя тем ее благочестивое настроение. Из тех мест Ты переселил меня к ней и ее почтил твоим свидетель­ством, а теперь ее же наказываешь смертью сына? Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее. Это не естественный случай смерти, говорит пророк, это дело твоей мудрости с целью внушить мне не­обходимость человеколюбия, чтобы, когда я скажу Тебе: Господи, помилуй умерщвленного сына вдовы, мог и Ты ответить мне на это: помилуй детей моих, Израиля. Ты внушаешь мне чело­веколюбие, я чувствую Твое искусство, Владыко, чтобы, когда я буду просить Тебя: спаси умершего сына вдовы, мог и Ты от­ветить мне: Израиля, умерщвляемого голодом, пощади. Ты просишь Меня о милости, прими же и Мою просьбу о милости: разреши заклятие голода, и Я разрешу определение смерти. И вот, когда увидел Бог, что Илия после многих испытаний сделался человеколюбивее, тогда уже обращается к нему с более ясным требованием человеколюбия, так как тогда он не мог уже отмену наказания счесть для себя за унижение. Пойди, говорит (Господь) (3Цар.18:1). В этих словах просьба Бога к своему рабу: сам Бог за самого Себя просит Своего раба о человеколюбии. Пойди, говорит. Так как, говорит, ты сделался человеколюбивее, то прими и Мои слова о человеко­любии; так как ты убедился, что Я одержим человеколюбием, то выслушай яснее Мои слова. Я болею об отмене наказания, Я стремлюсь к дарованию снисхождения, Я стыжусь слез на­казываемых. Все грешники, о, пророк, держатся рукописаний Моего человеколюбия: не заставь Меня оказаться лжецом пред ними. Послушай слова Писания, которые ты и сам знаешь: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иезек.33:11). Преклонил Илия уши, открыл душу свою тому, что говорил ему Господь. Пойди, говорит, и покажись Ахаву. Не помимо тебя Я примиряюсь с ними: ты сам возвести на­казываемым милость. Я тайно прошу тебя о них, а ты явись явным ходатаем примирения. Пойди и покажись Ахаву, и Я дам дождь на землю (3Цар.18:1). Ты возвести примирение, ты заяви хода­тайство о даровании дождя, а Я подтвержу твою проповедь. Итак, и с охотой, и с неохотой бежал Илия и благовестил о дожде, но, опять увидев их нечестие, он подыскивает ка­кой-нибудь предлог к наказанию их. Что же тогда Бог? Видя его не проникающимся человеколюбием к наказуемым, Он удаляет Илию от сожительства с грешниками. Я, говорит, о, Илия, знаю твою ревность, признаю твои требования, но Я ми­лую и грешников, как скоро они наказываются сверх меры. Ты строгий судья благочестия, а род людской постоянно гре­шит. Остается, значит, разлучить вас друг с другом. Иди хотя на небо, раз не можешь выносить грешников, а Я переселюсь на землю. Если ты и на дальнейшее время оста­нешься с грешниками, то весь род человеческий истребится, постоянно подвергаясь от тебя наказаниям. Что же? Иди хотя на небеса, о, Илия! Не может огонь обитать вместе с трост­ником. Я дам тебе в сожители безгрешных, Я поселю тебя с ликами ангелов. Переселяйся на небеса, а Я поселюсь с грешниками, Я могу носить на плечах Своих заблудшую овцу и всех грешников, призывая: придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, Я не наказывать вас буду, но Я успокою вас (Мф.11:28). Ему слава во веки веков. Аминь.

Об Иосифе и целомудрии