Идешь, бывало, от монастыря к монастырю и молитвочку держишь. Слева нависла скала, справа - пропасть, а внизу, под тобой, чайки кружат над морем. И так хорошо, так молитвенно на душе! Кажется, можешь идти и день, и два, и три. Ни пить, ни есть Такая благодать! Как в раю Паломничество в этом случае превращается в особый вид молитвы. Зашел в монастырский храм - молись. Встал перед чудотворной иконой или святыми мощами Божиих угодников - молись. Оказался в каливе или пещере отшельника - молись. И Бог столько благодати пошлет душе молящегося, что хватит ее запаса на целый год. И будет паломник как на крыльях летать, преодолевая с ее помощью все невзгоды скорбного сего земного жития

Вскоре мы спустились до отметки 300 метров. Судя по карте, совсем недалеко отсюда должна была находиться пещера преподобного Нила Мироточивого. Множество изрезавших склоны оврагов и овражков, ложбинок и распадков, покрытых густой зеленью, не оставляли нам никакой надежды на то, что келью преподобного Нила мы сможем найти самостоятельно. Пришлось стучаться в первую попавшуюся при дороге каливу.

У преподобного Нила

Добродушный пожилой монах из ближайшей каливы, с которым мы пытались общаться с помощью нескольких греческих слов, выученных в ходе недолгого путешествия по Афону, напоил нас водой и угостил лукумом собственного приготовления. Он, конечно, прекрасно понял, кто такой Агиос Нилус (греч. - святой Нил), и проводил нас до каменной площадки над морем, откуда вырубленные в скале ступеньки вели вниз, к келье преподобного. Голая поверхность крутой скалы со ступенями без перил производила сильное впечатление. Оступившись, здесь уже не за что было бы схватиться, а неминуемый результат - свободный полет и падение в бездну. Снова выглянуло солнце, окрасив серые скалы в теплые желтоватые тона. Сразу стало как-то веселее. Благо, нет ни малейшего ветерка. Не сдует! Перекрестились и с Богом!

Площадка перед Ниловой кельей была тщательно выровнена и расширена благодаря подпорной стенке, которую монахи возвели на краю глубокой пропасти. От падения в нее паломников здесь предохраняли деревянные перила ограждения. На площадке едва уместилась новая маленькая церковка в честь преподобного Нила с крашеным резным иконостасом цвета кофе с молоком. Однако сама келья преподобного, в отличие от новопостроенной церкви, пребывала в плачевном состоянии. В ней давно уже никто не жил, и это сразу бросалось в глаза. Да и какой монах смог бы здесь спокойно молиться? Десятки паломников посещают ее ежедневно, исключая разве что два-три зимних месяца!

Келья преподобного Нила представляла собой высокую нишу в вертикальной скале, которую от внешнего мира отделяла рукотворная стена из камней. В нижней части каменной кладки зиял черный дверной проем, окаймленный старыми деревянными балками. Внутреннее пространство ниши было поделено на три этажа деревянными перекрытиями. Окна располагались только во втором и третьем ярусе. Стена последнего этажа была сложена из деревянного бруса и оштукатурена. Штукатурка, правда, почти не сохранилась. Обнаженные брусья под действием дождей и ветров покрылись глубокими прожилками и кое-где сгнили. Вместе с ними сгнили и переплеты оконных рам, и полы, и внутренние перегородки между маленькими каморками. Мы вошли в дверной проем, который судя по всему давно уже привык обходиться без двери. О ней напоминали только ржавые крючья в косяках. Трехэтажная ниша в скале, закрытая снаружи стеной, служила отшельнику и его послушнику только жильем. Старая келейная церковь, где молился преподобный Нил, располагалась в глубокой естественной пещере на третьем ярусе. Свет в нее падал сверху, из пробитого в скале отверстия. По узкой деревянной лестнице мы поднялись наверх и, перешагивая через сгнившие половицы перекрытий, вошли в пещеру. Воздух в ней был влажным. Косые зимние дожди прямо через световое отверстие падали на песчаный пол пещеры, и он надолго удерживал влагу, высыхая лишь к середине лета. Каркас полусгнившего иконостаса выцвел настолько, что казался седым от старости. Прежних икон в нем, конечно, не сохранилось (кто-то из монахов кнопками приколол к доскам иконостаса несколько бумажных иконок). Это, конечно, не помешало нам помолиться на месте подвигов Нила Афонского.

Выйдя из кельи, мы вдруг поняли, что следует поторапливаться. Солнце уже низко склонилось к горизонту. Пока обходили глубокий каньон, в восточной стене которого пряталась пещера Нила Мироточивого, сумерки сгустились. Прежде чем скрыться за поворотом, мы бросили последний взгляд на маленькую церковь у пещеры. С тропы на западном склоне каньона она казалась абсолютно неприступной. При взгляде отсюда было совершенно непонятно - каким образом это сооружение держится на почти вертикальной трехсотметровой скале.

На Кавсокаливию

- Антон, прибавь шагу, мы же опаздываем!

Дорогу уже плохо видно, но Антон спешить не собирается. Прогулочным шагом он идет по тропе, словно по смотровой площадке напротив университета на Воробьевых горах. Но где нам искать пристанище? В скитах ведь все живут отдельно, у каждого маленького братства во главе со старцем - свой собственный домик. Кого найти в наступившей темноте? Кого спросить? Впрочем, может быть, и прав Антон, что не торопится? Конечно, Господь всё управит А мы все же волнуемся: не хочется слишком поздно беспокоить монахов, которые уже ложатся отдыхать перед ночным бдением. Поэтому мы с дьяконом решаемся бежать вперед, чтобы, если возможно, застать кого-нибудь еще не спящим. Торопились мы изо всех сил. И вдруг в темноте наткнулись на что-то большое и мягкое. Оно оглушительно рявкнуло, и мы в ужасе отпрянули. Неужели бес? Очень похоже! Бока у него - теплые и мохнатые.

- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его

Оно не исчезло и, как показалось по звуку, нервно хлестнуло себя хвостом.

- Ага, не нравится тебе, рогатый, молитва! Давай, давай, отец дьякон, читай дальше.

- Сейчас я достану фонарик. Посмотрим на его образину!