- Да вот так же и лечусь. Как-то раз заболели у меня суставы. Ноги ломит, колени не сгибаются. При каждом шаге - слезы из глаз: вот как было больно! И все-таки заставил я себя пойти на пристань. Не знаю уж - как и спустился. А тоже ночь была. У меня там, на пристани, мешки с цементом лежали, по 50 килограммов. Их накануне мне прислали благодетели из Салоник. Надо было забрать. Так вот я все эти мешки на себе, без мула, наверх за ночь и перетаскал. После этого случая ноги у меня никогда больше не болели.

- А как вы боролись с блудными ощущениями? - спросил Антон, ловко закинув в рот очередной ломтик лукума.

- Вот-вот, именно с ощущениями! - подхватил схимник. - Здесь часто бесы именно так и нападают: вызывают непонятным образом различные телесные ощущения. Не помыслами и мечтаниями, а прямо на плоть. Нападают неожиданно, словно лев из засады. Только что все было тихо, спокойно и никаких помыслов. Вдруг - бах! Все тело уже горит огнем похотливого ощущения. Вот ведь что делают, пакостники: плоть распаляют, а в мыслях - ничего, чисто!

- Ну а вы-то что? - в наступивших сумерках Антон напряженно всматривался в отшельника, машинально стряхивая с бороды сахарную пудру.

- А я брал кувалду и колотил по камням, разбивая их в щебень, - весело рассмеялся он, - потом из цементной смеси делал раствор да лопатой мешал со щебнем. Руки у меня вон какие сильные, - звонко воскликнул схимник и больно ущипнул Антона за плечо, - вот так и строил келью с церковью и со всеми хозяйственными помещениями. А сколько я этих стенок вдоль тропинок понастроил, так и не счесть. И всё, в основном, по ночам. А еще землю в мешках собирал по трещинам и носил на свои терраски тоже ночами. Вот так и спасался от блудного беса: молитвой и трудом до изнеможения. Кстати, именно эти бесы, скажу я вам, - одни из самых сильных бесов. Когда приходилось терпеть от них особенно тяжелые нападения - перестал даже мыться, чтобы не обнажаться и не прикасаться к своему телу.

Рассказ старого отшельника произвел на нас сильное впечатление. Таким самоотречением ради Христа и такой силой воли никто из нас даже в малом приближении похвастаться не мог. Ни малейшего послабления человеческому естеству, ни малейшего самоугождения или жалости к своей плоти! Искренность и правдивость старца не вызывали у нас ни малейшего сомнения - стоило лишь посмотреть на его по-детски чистые голубые глаза. Просто невозможно было не проникнуться к нему глубоким уважением.

- Уже темнеет, - встрепенулся схимник, - пойдемте вниз, я чем-нибудь вас покормлю Сможешь, отец, разжечь очаг? - обратился он ко мне, указывая на кучу сучьев, - нужно вскипятить чайник.

- Благословите.

Я наломал сухих веточек и сунул под них клочок сухой травы, выдернув его из трещины в скале. Трава ярко вспыхнула, и через минуту ветки уютно пылали в очаге, таинственными бликами играя на стенах необычного перекрестка в тоннеле. А в это время с трех сторон под его крышу с любопытством заглядывали огромные средиземноморские звезды. Пока старинный, покрытый копотью латунный чайник с тонким змеиным носиком пыхтел и сопел, потихоньку согреваясь на огне, мы вскрыли банки с овощными консервами и нарезали хлеб. Из очага приятно тянуло дымком. Он смешивался с горьковатыми запахами растущих на скалах трав и морских водорослей, выброшенных на берег прибоем. К ночи почему-то усилился и аромат герани. Где-то внизу, на тропе, круто сбегающей к пристани, в кустах тамариска давали ночной концерт настоящие греческие цикады, наполняя всю Афонскую гору громким звоном своих маленьких скрипок.

Карульский архондарик

- А теперь я отведу вас в мой архондарик. Вы там помолитесь сами, - вдруг старец сделал испуганные глаза, - но ко мне в церковь не заходите, вы ведь из другой юрисдикции. С экуменистами общаетесь!

Вслед за схимником мы протиснулись в одну из боковых дверей, расположенных в стенах тоннеля. Высоко подняв в руке керосиновую лампу, он осветил лестницу на второй этаж. Жалобно заскрипели ступени, и вскоре мы оказались в том самом длинном и узком помещении, которое снаружи напомнило нам крытую палубу прогулочного пароходика. С трех сторон по периметру миниатюрного архондарика тянулись широкие лавки-лари, покрытые домоткаными ковриками, очень похожими на наши рязанские, вологодские или владимирские. Схимник щелкнул выключателем, и под низким потолком зажглась от аккумулятора маленькая яркая лампочка. В тот же момент белые пластиковые окна, выходящие в сторону моря, заволокла непроглядная тьма. Мы удобно расселись по лавкам.

- А как часто, отче, вы служите литургию? - спросил схимника отец дьякон.

- В последние годы ежедневно.