Я пообещал отшельнику непременно найти и прислать ему несколько валдайских колокольчиков. Моим обещанием, по-видимому, он остался очень доволен и, вероятно, поэтому, перешел на совсем уже доверительный тон.

- Вы же знаете, - сказал он, понизив голос, - что у меня на родине сейчас идет война, которую, как считают, спровоцировал сам президент. Патриотические силы очень недовольны действиями правительства. Так вот не так давно в этот залив неожиданно вошла военная эскадра. С флагманского корабля спустили шлюпку, и в ней сюда, на Карулю, прибыла целая делегация крупных политических и военных деятелей с моей родины. Они поднялись ко мне и сказали: Читая ваши книги, мы поняли, что только вы можете поправить положение дел в стране. Мне предложили стать королем, несмотря на то, что есть претенденты на трон из прежней королевской фамилии. Вы представляете!.. Но я решительно отказался! - отшельник выпрямился и гордо поднял бровь. - Я им сказал, что отрекся от мира и что монахам нельзя заниматься всякой там политикой. Но они не успокоились и стали меня умолять, чтобы я согласился стать хотя бы главным советником короля, которого они выдвинут только для видимости - тогда никто не будет знать, что на самом деле управляю страной я. Снова мне пришлось ответить отказом. Они ушли очень огорченными.

Слушали это откровение - и нам стало совсем не по себе. Как ни печально, - с нашим отшельником повторилась история, подобная той, которая ранее произошла с монахом Харалампием из скита святого Василия. Ее описал игумен монастыря Дионисиат, Гавриил, в Святогорском Лавсаике. В ней рассказывается о том, как пустыннику Харалампию явился в видении целый флот, чтобы забрать его и сделать Патриархом. Вместе с пришедшими за ним офицерами он даже спустился на пристань. Однако прежде чем войти в шлюпку, монах этот перекрестился со словами: Пресвятая Богородице! Помози ми, да стану Патриарх!, но вместе с призыванием имени Божией Матери и знамением креста дьявольское наваждение исчезло Жаль, что наш подвижник не подумал перекреститься во время переговоров с правительственной делегацией! Без всякого сомнения, галлюцинаторные образы, вызванные в его сознании демонами, мгновенно бы исчезли. Тогда испарилась бы и делегация, а с нею и вся военная эскадра.

Наши вздохи сожаления отшельник принял, судя по всему, за вздохи восхищения его твердостью в борьбе с таким сильным соблазном. Он необычайно взбодрился и с радостным возбуждением произнес:

- А сейчас покажу вам, с чего я начинал.

Мы спустились за ним в тоннель, повернули на перекрестке вправо и вошли в дверку, расположенную в левой стене рядом с той, которая вела в архондарик. Пройдя узкое здание насквозь через помещение, которое использовалось под склад, мы открыли противоположную дверь и, к своему удивлению, очутились в довольно обширной пещере с высокими сводами. Свет в нее проникал сверху через длинную щель между тыльной стеной архондарика и почти вертикальной скалой. Судя по всему пещера была естественного происхождения и первоначально служила нашему схимнику жилищем. Позже он возвел все современные постройки, а пещеру решил использовать как цистерну для питьевой воды. Сейчас почти всё ее пространство занимало озеро. Со всех сторон к нему тянулись черные полипропиленовые трубы, по которым в него стекала дождевая вода с крыш тоннеля и архондарика.

- Вначале, - пояснил отшельник, - в центре пещеры было небольшое углубление, где собиралась дождевая вода, но ее было слишком мало. Когда я построил себе отдельную от пещеры келью, то решил углубить озерцо, а затем поднял его берега цементным раствором. Видите, сколько теперь здесь умещается воды?! Хватает на все нужды до следующей зимы.

Схимник щелкнул выключателем, и над самодельным озером вспыхнула маленькая яркая лампочка, свисающая откуда-то сверху на длинной проволоке. Тени мгновенно спрятались в неровностях стен и в углах пещеры, а самая дальняя ее часть стала похожей на глотку огромного животного. Зато теперь мы смогли хорошо рассмотреть мраморное дно озера, его бетонные берега и ближайшую часть пещеры. Почти вся она была превращена в обычный деревенский сарай, забитый разным хламом, который жалко выбросить, потому что неизвестно, когда он сможет вдруг пригодиться. Здесь стояли запылившиеся ящики из-под продуктов, какие-то мешки, корзина с апельсинами, старый чайник, огромные консервные банки, а у стены, упираясь в потолок, почти вертикально торчали обрезки досок, деревянные бруски и длинные горбыли. Схимник порылся в картонной коробке и вытащил из нее несколько вакуумных упаковок с молотым кофе.

- Вот! Паломники мне приносят кофе, а я его не пью. Хотите взять с собой?

- Нет-нет, спаси Господи, - скромно поблагодарил отец дьякон, - у нас ведь тяжелые рюкзаки, а идти нам еще далеко: вверх, на Катунаки.

- Ну, вы как хотите, - вмешался в разговор Антон, страстный любитель кофе, - а я не откажусь. Своё, знаете ли, не тянет, - и он ловко рассовал пакетики с греческим кофе по многочисленным карманам своей камуфляжной военной формы.

Схимник с любопытством наблюдал за их быстрым исчезновением, а когда в оттопырившихся у колена карманах десантных брюк, хрустнув блестящей фольгой, исчез последний пакетик, он вдруг обратился ко мне:

- Чуть не забыл! Отец! Ты должен еще сфотографировать меня в церкви.

- Прекрасно. В таком случае ведите нас в церковь, - ответил я, - ведь мы ее даже не видели.