Итак, нет кощунства в именовании священника «батюшкой» и «отцом». Вообще же духовный отец порождает не своего сына, а чадо Божие. Не себе он рождает сына, но Богу. Но эти роды происходят не без участия проповедующего и вразумляющего.

Именно потому, что Христос всегда рождается в Своих учениках, Писание — оказывается хотя и нормативным, но не единственным свидетельством о Нем. Опыт, имеющий тот же Источник, что и опыт апостолов, имели и люди других поколений. Вновь и вновь приходящий личный опыт встречи, новый и живой опыт присутствия Христа в Церкви рождает и новое свидетельство — «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1 Ин. 1. 1–2). Воспоминания евангелистов — не единственный способ нашего знания о Христе. О том опыте, который впервые пережили апостолы, могут говорить и другие люди, возрожденные Духом во Христе. И их свидетельство, как свидетельство очевидцев, свидетельство опыта, если оно являет и подтверждает свою идентичность с опытом Писания, с опытом апостолов — достойно того, чтобы Церковь с доверием относилась к сказанному ими и через них.

Кто автор Нового Завета?

Каждая из книг Нового Завета имеет надписание, указывающее на ее автора. Хотя Церковь знает только одно Евангелие — «Евангелие Иисуса Христа» (Мк. 1,1), но каждый из четырех его пересказов авторизован и подписан. Но кто автор «Нового Завета»? Кто выступил в роли, говоря современным языком, «редактора-составителя» этого сборника очень разных книг, включающего и личные письма, и летописные хроники, и визионерские тексты?

Проблема в том, что в самой Библии мы не найдем указаний на то, что Боговдохновенность Ветхозаветных книг распространяется и на апостольские тексты. Когда ап. Павел говорит, что «Все Писание Богодухновенно» (2 Тим. 3, 16), — он имеет в виду ветхозаветные книги, и мы не видим, чтобы Павел в конце каждого своего послания настаивал: «включите это мое письмо в Св. Писание». Это значит, что книги апостолов включены в Библию на вне-библейской основе.

Так почему Павел читается наряду с Моисеем, почему он даже считается авторитетнее его? Почему послания Павла читались и в тех общинах, к которым они не были направлены? Почему частное письмо (например, Послание к Тимофею) должно считаться общецерковным?

Эпоху тому назад, когда еще не разразились споры по поводу зарубежных протестантских миссий в России, проходили чрезвычайно плодотворные экуменические собеседования между Русской Православной Церковью и Евангелической Церковью Германии. На одном из них проф. Э. Шлинк сказал: «Павел писал свои послания не с целью создания новозаветной Библии, а исключительно в качестве замены своего присутствия… Лишь около 200 года устанавливается значение такого же авторитета Новозаветного Писания, как и авторитет ветхозаветного Писания» [487]. Слово «устанавливается» здесь, похоже, исполняет ту же роль, что знаменитый эвфемизм советского искусствоведения: «храмовый ансамбль такого-то монастыря не сохранился». Вот так сам взял — и не «сохранился» (очевидно, в знак протеста против рабоче-крестьянской власти). За безличным оборотом Э. Шлинка исчезает собственно автор такого установления. Сами собою канонические Евангелия вытеснили апокрифы? Или канон был установлен конкретным субъектом? И кто в таком случае автор канона?

Это — акт самой Церкви, а отнюдь не непосредственное следствие самого текста. Это — решение Предания, а не требование записанного Откровения.

При обсуждении этого обстоятельства, во-первых, очень важно осознать, что Церковь исторически первичнее Евангелия. Существование Церкви исторически предшествует написанию первых апостольских книг и тем более предшествует собиранию этих книг, которое затянулось на столетия.

Церковь не началась через посредство Писания. Церковь не была создана с помощью Писания. Напротив, Писание родилось в лоне уже существующей Церкви. И Церковью оно было взращено и защищено. Как совершенно справедливо заметил свящ. Димитрий Станилое, «Писание не рождается с Церковью, но в Церкви» [488]. Нельзя сказать, что раньше — Церковь или Предание. Но Церковь явно раньше Писания.

Когда Христос посылал Своих учеников («идите и проповедуйте Евангелие всей твари» — Мк. 16, 15), книга еще не была написана. Устное предание исторически первично по отношению к Писанию. Церковь могла бы существовать, если бы никогда не были написаны павловы послания, но ее не было бы при отсутствии устной и живой апостольской проповеди. Устная проповедь апостолов открывала человеческие сердца ко Христу, и в ответ на обращение этих сердец ко Христу, в них посылался дар Духа. Люди сначала входили в жизнь Предания, а затем эта жизнь получила свое объяснение в Писании. Первая задача Писания — пояснить Церкви ее собственную природу. Кто вы такие, христиане, и зачем вы собраны, откуда в вас новизна…

Писание не упало с неба; оно вошло в жизнь Церкви через Предание. Церковь дала удостоверение, гарантировала, что Писание действительно соответствует Преданию, и что это Писание есть аутентичная часть подлинно апостольского предания. Исходя из своей памяти и из своего знания апостольского предания и Того, о Ком это предание говорило, «Церкви нужно было подсчитать свое апостольское наследство» [489].

Во-вторых, при обсуждении роли Церкви в становлении новозаветного канона, важно заметить, что Новый Завет сложился не в результате собирания книг, а в результате их отбора. Уподобив Церковь раю, а 4 Евангелия четырем животворящим райским рекам, свт. Киприан сказал о миссии современной ему Церкви по отношению к Писанию: «Мы охраняем границы животворных источников» [490]. Задача Церкви: заботиться о том, чтобы в чистую воду Евангелий не примешались апокрифические легенды.

Именно Церковь восприняла Писание и отстояла его от теософских фантазий, от еретиков. Слишком много подделок поставляли на религиозный рынок гностические секты. Кто и как мог отличить подлинное евангелие от гностической его подделки? Это могли сделать только сами христиане, помнящие и верно понимающие апостольское предание.