Итак, все определения новых сект в русской богословской литературе начала XX века стремились соединить в себе следующие характеристики религиозного движения: указать на отличие их вероучения от церковного, показать особое духовно-нравственное состояние ее членов, отличное от сложившегося в “народной”, то есть Православной Церкви и выявить источник их происхождения. Не все определения смогли освободиться от западного влияния, что видно по отдельным выражениям: господствующая церковь, народная вера, иностранное влияние, использовавшиеся в протестантской литературе. Эти замечания можно было бы отнести к социологии религии, а не богословию.

Во многом верные по существу, эти определение включали в себя социальные, психологические, политическиеli и культурологические характеристики сектантства из-за чего носили описательный характер и были расплывчатыми. В этом проявилась слабая сторона рассмотренных определений.

Например, привлечение культурологических аргументов не может рассматриваться как доказательство в чисто богословском споре. Народной религией является, например, старообрядчество; традиционными российскими религиями хотят считать себя современные баптистыlii и католики. Тем не менее в Церкви, к сожалению, они не пребывают. Истина выше культурологических и исторических ассоциаций. В то же время, подобные аргументы способны сыграть полезную роль в обращении к считающим себя по культуре христианами, но невоцерковлённым людям.

Несмотря на преобладающее в XIX начале XX века употребление русскими учеными применительно к ересям первых веков христианства, а также современных им лжеучениям термина секта, он не использовался при переводе на русский Священного Писания, (творений восточных ересиологов — проверить). Термина секта нет и Пространном Катехизисе Православной Восточной Кафоличной Церкви. Последнее замечание весьма существенно, поскольку при жизни святителя Филарета (Дроздова) термин секта уже вошел в русское богословие и в начале XX века исследовавшие данный вопрос миссионеры-полемисты ссылались на этот факт, как свидетельство его понятийной неопределенности в современной им литературе по изучению антицерковных движений в России, требовавшей его дальнейшего исследования.

Другим весьма важным обстоятельством способствовавшем критическому отношению к нему являлось отсутствие этого термина в богословии восточных отцов и переводах их трудов на русский язык, например в переводе известного ересиологического труда святителя Епифания Кипрского “Панарий”, и в канонических правилах, в частности, в известном послании святителя Василия Великого Амфилохиюliii.

В связи с этим еще в начале XX века русскими богословами-полемистами был поднят не потерявший своей насущности по сей день вопрос о приемлемости использования в русском православном богословии западного термина секта. Кроме того, существовавшие определения секты по причине их расплывчатости можно было распространять и на еретиков, и на раскольников. Однако по обстоятельствам времени изучение этого вопроса не было доведено до завершения.

Таким образом, несмотря на то, что сектоведение как наука в XIX–XX веках пребывала под западным влиянием, определение секты приблизилось к по значению к понятию ересь. Кроме того, среди миссионеров росло осознание необходимости приведения значения понятия секта и ее критериев в соответствии со святоотеческим богословием. Это свидетельствует о том, что Предание находило свое выражение даже через использование чуждого восточному богословию Церкви терминологического аппарата.

Поднятый в начале XX века русскими богословами-полемистами вопрос о приемлемости использования в православном богословии западной терминологии не потерял своей насущности по сей день. Более того, он стал еще актуальней, поскольку в православном богословии появилась неизвестная ранее доктрины о тоталитарных сектах и неизвестные ранее критерии отличия истины от заблуждения.

Использование термина секта в различных вариантах в отношении лжеучений появившихся сравнительно недавно: баптистов, адвентистов, пятидесятников, мунистов, виссарионовцев, ивановцев, богородичников, сайентологов, бахаев, новоапостольников и прочих создает впечатление, что они представляют собою некую новую религиозную реальность, с которой Церковь прежде не соприкасалась. Поэтому многие православные христиане, чье сознание воспитанно на Предании, не может адекватно классифицировать новые учения и выразить свое отношение к ним в понятиях того же Предания. С такой точки зрения борьба с еретиками в Древней Церкви предстает как архивный исторический факт, и современные христиане призваны лишь охранять, стеречь переданное им наследие. В таком случае христианство отходит от представления о себе как истинной Жизни, в полноте являемой в Церкви, отстаивающей и для других возможность доступа к ней в постоянно изменяемом мире.

Современные тенденции в русском сектоведении.

Тоталитарная секта и деструктивный культ