В чем же Святые Отцы видели опасность, исходящую от ересей и с каких позиций они вели полемику с ними?

Как свидетельствует история богословских споров борьба с ересями в отстаивании истин православной веры разворачивается вокруг понимания сущности Домостроительства и способа участия в нем конкретного человека, конечной целью которого есть природное по благодати единение с Богом. “Именно с точки зрения обожения христианские писатели ведут полемику против учений, отклоняющихся от этого требования”clxix. Вне этой сотериологической направленности догматическая борьба с ними останется непонятнойclxx.

Сущность искупления совершенного Христом выражена св. И. Дамаскиным: “через Свое рождение или воплощение, а также через крещение, страдание и воскресение Он освободил (человеческую) природу от прародительского греха, от смерти и тления, сделался начатком воскресения, представил Себя путем, образом и примером, чтобы и мы, шествуя по Его следам, сделались по усыновлению тем, что Он есть по природе: сынами и наследниками Божиими и сонаследниками Его”clxxi. “Нераздельно соединив в Своем Лице воспринятое человечество с Божеством, Христос Спаситель положил основание теснейшему единению между Богом и человечеством уже в силу этого самого факта. ... Через такое соединение человеческая природа освятилась, сделалась близкою, собственною для Бога. Отсюда между Богом и человеческими личностями... сделалась возможною такая же тесная связь личного общения, какая была между Богом Отцом и Иисусом Христом. Приняв в соединение с Божественною природою человеческое естество, Сын Божий тем самым удаленную от Бога природу человеческую привел не только в теснейшее общение, но и в единство с Богом: приняв человеческую природу в общение с Божеством, Христос не только восстановил человеческий род, но и “обожил” эту природу. Таким образом, в Лице Христа Спасителя фактически осуществилось воссоединение Божества и человечества, совершилось на самом деле, в живой действительности, новое творение природы человеческой”clxxii.

Идея единения с Богом и обожения человека не является исключительно христианской, она составляет одну из основных истин во всех религиях и сектах. Но христианство принципиально отличается от всех религий своим пониманием существа этого единения, которое обусловлено представлением о Боге и о природе человека.

С самого начала своего существования Церковь боролась как против тех, кто отрицал возможность соединения Бога с человеком, так и против тех, кто не допускал мысли об участие всего человека (телом и душою) в Божественной жизни.

Церковь осудила антитринитарные учения динамистов и модалистов не учивших о Божеских ипостасях как вечных и неизменных личностях. Если энергии и модусы суть лишь случайные и не касающиеся божеской сущности формы ее бытия, появляющиеся в зависимости от исторического периода, или “безипостасные лица”, то, как говорил свт. Василий Великий, единение с таким Богом невозможно, Он остается недоступными, несообщимым по своей природеclxxiii.

По той же причине Церковь боролась против иудействующих, в частности эвионитов, видевших во Христе простого человека, но превосходившего других мудростью и справедливостью. Но если Христос не Бог, то каким образом человек станет богом, каким образом в него перейдет нетление и бессмертие, если не будет соединен с нетлением и безсмертиемclxxiv. Учение ариан, отвергавших Божескую природу во Христе было также осуждено Церковью. Ибо если воплотившееся Слово не единосущно Отцу, то невозможно достичь обожения: “не обожился бы человек сочетавшись с тварью”, потому что “тварь не могла бы соединить прочих тварей с Богом, сама нуждаясь в соединяющем”clxxv.

Церковь не менее последовательно отстаивала и полноту человеческой природы во Христе, поскольку при ее отрицании выпадало звено, соединяющее Бога с человекомclxxvi. Поэтому Она осуждала учения гностических сект проникнутые презрением к материи, для которых идея воплощения казалась недостойной Бога. “Эти люди утверждали, что Сын Божий носил лишь видимость тела, или же скрыл себя под оболочкой сотканной из пневматической субстанции. Так отрицалась Его реальная связь с человеком, а следовательно и возможность спасения”clxxvii. Церковь “восстает против учения Аполлинария и монофизитов, чтобы показать: поскольку истинная природа человека во всей ее полноте была взята на Себя Словом, постольку наша природа во всей ее целостности должна войти в единение с Богом. Она борется с монофелитами, ибо вне соединения двух воль во Христе - воли человеческой и воли Божественной невозможно человеку достигнуть обожения”clxxviii. В борьбе с иконоборчеством Церковь утверждает “возможность выражать Божественные реальности (Христа, Божию Матерь, святых, икона, крест - в них божественная энергия соединенная с человеческим искусством. - авт.) в материи как символ и залог нашего обожения”clxxix. В ходе исихастских споров, тесно связанных с троичным догматом, Церковь отвергла мнение о тварной природе благодати и утвердила возможность природного в энергии единения с Богом. Она защитила учение об обожении реально различая в Боге непознаваемую и несообщаемую сущность и энергии неотделимые от сущности в которых Бог действует во вне.

Осуждая монтанизм, донатизм, новатианство Церковь засвидетельствовала, что начало обожению полагается в Ней самой, как мистическом Теле Христовом. Церковь утверждала, что Её святость есть категория онтологическая, а не нравственная. Святой Она является благодаря пребывающему в ней Святому Духу, сообщающему через Таинства обожающую благодать Её членам, а не в силу их безгрешности, как считали еретики. Достичь святости нельзя лишь нравственными усилиями самого человека, но обрести спасение можно с помощью содействующей человеку благодатиclxxx. Следовательно, вне Церкви и ее Таинств невозможно спасение. Поэтому “учение о евхаристии у многих церковных писателей носит на себе печать уже раскрытых сотериологических идей. Через это таинство божественный принцип безсмертия вводится в организм человека. Плоть Христа была телом Самой Жизни. Она стала носительницей сил, которыми все оживляется и сохраняется в бытии”clxxxi.

Процесс обожения неразрывно связан с нравственным изменением личности, её свободным подражанием божественным совершенствам или добродетелям.

Если Бог открывается как источник всего сущего, производящий из Себя и человека и вселенную (это встречается у многих еретических системах, практически у всех гностиков), то все в Нем, и в мире подчинено действию одних и тех же законов, всюду царствует логическая необходимость. Хотя Бог рассматривается в некоторых из них как Благо или любовь, но на самом деле таковыми назвать их с христианской точки зрения нельзя, поскольку Бог создает человека и мир не по свободному произволению, а по природной необходимости, чтобы реализовать свою любовь. Человек в свою очередь стремиться к Богу, согласно этой доктрине, но не по свободному произволению, по влечению своей природы. Таким образом, Благо гностиков есть ни что иное как закон. Бог в таком случае предстает перед нами как бесстрастный Управитель мира, чуждый сострадания, любви и жертвенности.

Таков, например, и благой бог манихеев, который, стремясь победить злое божество, вступает с ним в борьбу, но не сам, а создает для нее Христа и человека. Однако, по трагической случайности человек попадает в плен материи. Чтобы освободить его из этой темницы в мир в призрачном материальном теле является Христос и передает людям необходимое знание о том, как избавиться от уз материи.

Иные еретики хотя и исповедывали различие природы Бога и мира, но поскольку отвергали веру в Бога-Троицу, то не допускали мысли о Божеской жертвенной любви. Их Бог не отождествлял Себя с человеком, не усваивал Себе его тленное естество, а издали наблюдал за крестными мучениями Христа, которые спасали все человечество. Поэтому св. Григорий Нисский упрекал отрицавших Божественность Христа за то, что они лишили “благодарности за наше спасение Отца, совершившего освобождение людей от смерти силою Своею, которая есть Христос”clxxxii