Она ему в лицо шварк письмо!

"А это что?!.. Негодный ты, порститут!.."

Повертит письмо, плечом подернет

"А, стерьва скажет, теперь понятно, это же она со зла, шельма, что финтифлюшки ее не принимаю, внимания не обращаю на эту рожу!.."

Она и рассахарится, поверит словно:

"Да-а скажет, актерщик ты известный!"

Всегда и извернется. Зацелует, у коленок поерзает, груш привезет, и все. Понятно, в себе держала. А как накалит его, он шубу на плечо, дверью хлоп, и на свое взаседание, на всю ночь.

У них ученые взаседания были, и еще казенные взаседания, чтобы царя сместить. Это мне Глафира Алексевна по секрету говорила: партию они делают. Вот и сместили, добились своего только вот порадоваться-то не довелось. А уж ждали-ждали барыня все сулилась:

"Вот, няня, погоди, скоро всему перемен будет, поновому все будет, Костик тогда над всеми больницами будет и всем тогда хорошо бу-дет и тебе богадельню выстроим, для всех старушек, и всем хорошее занятие будет, и жалованье большое будет, трудящим всем. Хлопочем все, так хлопочем партию делаем, для всего народа чтобы".

Вот и схлопотали, в Америку попала. Да что, про себя и не говорю, а не поймешь ничего.

Ну, уедет он в заседание, и она в свое взаседание, хлопотать. А то, под конец уж это, капли стала веселые в бок впускать. Впускала, барыня, своими глазами видала, как и испортила себя каплями. Завеселеет, забегает, а там пуще еще расстроится, плакать ко мне придет:

"Ах, няничка и что я за несчастная и красивая я, и молода я, а Костик меня обманывает, чую!.."

А они ведь хорошенькие были, красавица из красавиц, все-то на них заглядывались. Ну, может, и не первая красавица, вы-то как говорите а уж такая была красотка! Это вы правду, барыня, росточку небольшого и на цыганочку маленько похожа так это с каплев у ней личико желтеть стало, а то прямо ягодка была, как куколка какая. Барин дышали над ней прямо, так любили. Он рослый был, рука, чисто тарелка посадит на ладонь и носит по зале, как птичку какую, "ах, галочка моя ах, бабочка моя!.." всякие приберет слова. Скажу ей Богу молиться надо, мысли и разойдутся. А и вправду. Где душе-то спокой найти, о себе да о себе все, бо-знать чего и думается. Уедет барин, она все ящики у него обшарит, нет ничего, все концы умел схоронить. А то прибегла ко мне, веселая, "любит меня Костик, одну меня!" Письмо нашла, а на письме барин чего-то прописал, барыню какую-то обругал. А от такой раскрасавицы письмо было!.. Маленько и отошла. А скажешь ей про Бога, она так и закинется:

"Что ты, старая, заладила Богу-Богу!.."