"Что ты наделала, безумная! боле пяти тыщ запонки, такие брилиянты!.."

Цену они уж знали. Не помните А я упомнила, денежки-то какие! А, может, и от другой какой, спутала. Так серчал!..

"Это мне память дорогая, я Медынке с Ордынки жизнь спас!.."

За заставу покатил, куда трубы подают. Да где там найти, со всей Москвы сплывает. Копались тамошние золотари, барин им посулил, не нашли. Очень вас, барыня, почитал. И партрет ваш на столике держал. Барыня схватит и в нос ему:

"На, повесь в угол, молись на свою святую!"

А он ей смехом:

"Постой, лампадку вот дай куплю. Да глупая ты да одну ведь тебя ценю, как золотой алмаз!"

Она и кинется к нему на шею, и за шимпанским сейчас пошлют. И меня угостят. Да я его не любила, по мне нет лучше ланинской водицы черносмородиновой.

VII

Правду надо сказать, с горя и она себе утешения искала. В церкву-то не ходила, о душе и не думала ну, соблаз ей душеньку и смутил. И уберечь себя трудно, в их положении, много народу увивалось. Еда сладкая, никакой заботы, музыки да теятры, и обхождение такое, вольное, телу и неспокойно, на всякую хочу и потянет.

Картинку с нее красильщик один писал, чуть не голую расписал. Волоса распущены, одно плечо вовсе голое, грудь видать, на подушках валяется с папироской, и цветы на ней навалены, и фрукты всякие, и кругом ее все бутылки, будто арапскую царицу написал, за деньги показывать хотел. А ее вся Москва знала, барин и осерчал. И вправду, будто распутную женщину намазал: и глаза распутные ей навел, и ноги так непристойно, до неприличности. Он картинку-то у того и отнял, себе в кабинет повесил. И ту даже занавесил, а то и поглядит. С того все и началось, пожалуй. Стала она такая вольная, на себя непохожа, словно уж не своя, испортил ее красильщик. В щелку гляжу, бывало, мазал ее когда и за руки-то хватал, и за ноги перекидывал, и всю, как есть, перетрогал он ее,, от стыда помаленьку и отучил. А она хи-хи-хи чисто ее щекочут. Вольные платья стала нашивать, стыд и страм. По портнихам, по модисткам вырядится страмно на люди показаться, барину и покажется. Он так и ахнет!..

"Гли!.. да ты не ты!.."

Будто приворожит его. А который ее мазал-то, урод косоглазый, на козла похож возьми да и влюбись в нее. Проходу ей не давал. А у него вредный глаз был, он ее и заколдовал, глазом-то. Смеетесь, барыня а сущую правду говорю. Сидит и глядит, колдует. Так помаленьку и заколдовал. Она уж как учувствовала, станет его просить, руками укрывается:

"Не развлекайте меня, не выношу вашего глазу!.." и хохочет.