Божиться стала, а то и не перекрестится никогда, хоть тебе крестный ход. И разочли мы музыканта. Я ему и жалованье в письме носила, щека у него была завязана, полтинник на чай мне дал.

Ну, сами, барыня, посудите: как же им дите воспитать, при таком-то хавосе. И давно бы от них сошла, да к Катюньчику привязалась, оставить жалко.

VIII

И чего только они над ней не вытворяли!.. А знаете, я чего думала, барыня? А вот чего я думала. Наше семейство взять Ну, барин хороший человек, такой благородный, чужой копеечки не тронет, хоть ты ему тыщирастыщи положи очень по закону понимал. А барыня и добрая, и образованная, сочувственная очень. И все барина уважали, и доктор он ученый, самый умный, и прахтикой много помогал и такой тоже сочувственный!.. Лошадь под окнами у нас упала, а ломовик уж известно в брюхо ее ногой, ногой. Обедали они, как увидали выбегли на мостовую прямо, кричать, в участок хулюгана-негодяя, в портокол писать!.. животные были попечители были ведь у нас такие? Вот-вот, из животного попечительства. А то в ведомостях чего прочитают голод вот когда по деревням был, или кого строго засудили, за царя а то и казнили, кто в высоких лиц бонбы швырял. Вон барыня расстроится!.. Салфетку бросит в суп, кулачками себя в грудь кричит: "звери-звери!.. нельзя терпеть, нельзя жить, нельзя руки сложить! народ морют, убивают а мы можем спокойно есть!., не могу, не могу!.." Барин ей капель, все успокаивал: "не волнуйся, мы это все скоро переменим все кончится!" Заплачешь на них глядеть. Вот, думаешь, как по-божьи надо, и в церкву они не ходят, а им Господь за доброту все простит. К бедным-то? Правду сказать, к бедным не ездил барин, а так сочу-ствовал вредно в грязи рожать, зараза будет, все говорил пусть в приюты идут рожать, в ламбалатории, и чистота там, и денег не берут. А прачка наша, у ней ребеночек поперек шел сразу ей барин выправил, ни копеечки не взял, только трахмал потуже. И сколько от смерти спас, и женщин, и младенчиков мертвеньких уж совсем вынал и в себя приводил!.. Вот как.

А иной раздумаешься сколько же он ангельских душек помори-ил!.. Да я-то уж знаю, барыня И за это деньги какие брал! и на что же денежки эти шли-и в прорву, на баловство, в свой мамон. Барыня все мне говорила, как и вы вот такая мадицина эта, требуется. А я-то знаю грех покрыть помогал, ангельские душки убивал, пу-зырь колол! Когда мадицина эта, разродиться женщина не может, это я знаю. Ну, грех страшный, а всякий грех замаливается, только не греши. Ну, на церкву бы подали, для души, или бы сиротам помогли Скажешь барыне: нищие к нам заходят, надо бы на кухне подавать, как у мамашеньки водилось. А она "лодырей разводить! на попечительство даем, там уж знают". Да не все попечительство-то знают. И канючки есть, и дармоеды, а сколько и живой нужды есть. А господа нужды живой не любили, расстраивались от нужды. Странницу приняла я раз, чайком попоила, а у ней палец гнилой, с морозу, всю она кухню пальцем нам протушила, правда, как же они заопасались. А у нас в помойку котлеты выбрасывали, а про хлеб и говорить нечего. Это в Крыму мы с Катичкой узнали, как хлебушек добывается, и в Костинтинополе повидали, как в море с детьми топились, себя продавали за кусок вспомнить страшно.

Ах, барыня у нашего батюшки девочка в ихней больнице померла, англичаны поместили, от сострадания. А мать и не допустили попрощаться от заразы, будто и похоронили не сказамши. Пришла, а они уж похоронили, и не отпевали! От сострадания, говорят. Так матушка и упала на ступеньке. Может, и барин тоже, от сострадания а думается мне грех и грех.

А добрые люди, как трудящий народ жалели, очень помочь желали у всех чтобы свои капиталы были, всем чтобы поровну. А вот жили на такие деньги. Да я знаю, барыня, не все такие деньги были, а хоть половинка была такая, за младенчиков! Из Нижнего от мушника барышню привезли к акушерке ихней, грех покрывать: сколько хотите возьмите, остановите только последствия. Десять тыщ выклали! За грех-то и деньги платят. Остановил барин, проколол пузырь. Едят сладкий пирог, за пять рублей, бывало, покупали и мне дадут. И придет в думушку: а ведь это за пузырь мне, за ангельскую душку, сладкий кусок за грех! Да я не осуждаю, барыня а сумление во мне было. А вот слово я какое получила, от святого человека а вот.

Это как нам барина в Крым везти, чисто вот сердце чуяло. Поехала я за Троицу, в пустынь, к старцу Алексею. Мне Авдотья Васильевна присоветовала, желанная такая. Ну, поговела я там а уж царя сместили, все будто понарошку пошло, ползти стало. Мне старец и сказал я ему покаялась, у таких, мол, господ живу, сладкие куски принимаю так он и засветился, и глазки ручкой так заслонил открылся плачет. И пошептал мне:

"Родная ты моя, не смущайся, все принимай и чужой грех на себя прими, а не осуди. Без нас с тобой судит Судия и все мы грехом запутаны, а вот Судия и рассудит".

Всю тягость с меня и снял. И барин вот, как ему помирать И правда, а то собьюсь.

Катичку укладываю, бывало, и станет страшно, как про их грех подумаю. Отплатится ведь за это! без того не пройдет, на ком-нибудь да взыщется. Да неуж, думаю, Катичке и отплатится? И что же, барыня отплатилось, так-то им отплатилось! И Катичка, разве счастье ей? Да я, барыня, все знаю вы не знаете, а я-то знаю. Ну, все-то мы, за что мы-то теперь мызгаемся так? Самые, может, хорошие и страдают больше, за чужие грехи принимают, а уж Господь рассудит, все у Него усчитано. Вот теперь и нужду узнали, и в чужую беду стали проникаться, и как хлебушек добывается, слезами поливается и в церкву стали ходить все у Него усчитано.

Ночью проснешься, как все-то вспомнишь да как же я сюды попала, в пустое место! да чего ж мы все толчемся тут ни при чем, как цыганы бродяжные оттуда гонят, туда не допускают В Костинтинополе жили мы.

вот напугались как, слух прошел, хотят власти нас большевикам отдать! Чуть-чуть не отдали, кто-то уж за нас вступился. Да как же так? говорили все, да где ж у них Бог-то?! А как же барыня говорила нам самые они образованные!.. Уж вот уж повидала-то Катичка тогда из себя вышла, калила их, калила такой скандал, расскажу вам по череду. Так вот, говорю-то я проснешься, Го-споди, старая я, кому нужна, сызмала сирота, с девчонок по чужим людям покарай ты меня, взыщи на мне, а Катюньчика не оставь милостью! На всем свете одна она у меня теперь, будто дите родное. И покойный барин меня просил, помирал не забуду и не забуду.